Фрида Вигдорова - Дорога в жизнь
Очень увлекался игрой Коршунов, и играл он так, что невозможно было смотреть на него без смеха. Пропустив мяч, он прижимал руки к сердцу, хватался за голову и чуть не со слезами в голосе проклинал себя:
– Ой, дурак! Что я наделал! Ну, теперь пропал!
Постепенно стало ясно, что лучше всех играют Репин и Король.
Король был талантлив в игре, именно талантлив. Он стремительно атаковал противника, вырывая у него инициативу, навязывал свою тактику, свой стиль игры. А это уже – залог победы. Притом Король играл разнообразно. Он поражал неожиданными приемами: противник никогда не получал мяча туда, где ждал его. Король нападал справа, слева, справа, слева, но стоило противнику привыкнуть к этому, вообразить, что он понял тактику Короля, – и он получал короткий резаный мяч у сетки в ту самую минуту, когда ждал сильного, длинного удара. Ребята часто хлопали Королю – что и говорить, играл он здорово. Но иногда он от горячности срывался. А вот Репин не срывался никогда. Он играл не так блестяще, как Король, больше защищался, чем нападал, сильно бил только с верных мячей – точность и выдержка были его главным оружием.
Однажды, наблюдая за методичной игрой Репина, Король не стерпел:
– Чем так играть, я бы лучше удавился!
– А ты выиграй! – холодно ответил Репин.
– Правда, сыграйте! – вмешался Николай Иванович. – Вы оба – лучшие игроки, а никогда друг с другом не играли. Померились бы силами, ведь интересно!
В комнате стало тихо. Репин с независимым видом подкидывал и ловил ракетку. Король пожал плечами:
– А мне что? Можно.
Да, это было интересно. Они кинулись в игру со злостью, точно в драку. Играли с переменным успехом, но чаще выигрывал Репин: выручало самообладание.
Ребята стали собираться в клуб, как на спектакль. Теперь уж никто не просил Короля и Репина сразиться. Они сами молча брали ракетки, разыгрывали мяч – и начинали. Судил обычно Разумов, и судил пристрастно – в пользу Короля, но стоило Дмитрию это заметить, как он кидал на приятеля такой испепеляющий взгляд, что тот мигом обретал необходимое судье беспристрастие.
Когда к нам приезжали наши друзья из Ленинграда, мы непременно выставляли против них Репина или Короля и чаще всего бывали в выигрыше.
– На днях состязания по пинг-понгу, – сказала как-то Женя. – Междугородная встреча Ленинград – Москва. Приезжайте смотреть, будет интересно. В школе. Знаете, где ТЮЗ? Там большой зал.
Мне очень хотелось, чтобы наши ребята повидали настоящую, хорошую игру, но я понимал, что всем поехать невозможно. Лучинкин пообещал раздобыть пропуск на троих, и я спросил ребят, кого пошлем.
– Вас, Короля и Репина! – ответили они не задумываясь.
Мы поехали втроем. Был снежный морозный день. Я оказался между двух огней, и мне пришлось пустить в ход весь свой такт и дипломатию. Спутники мои друг на друга не глядели, разговаривали только со мной, и ни один не хотел поддерживать тему, начатую другим. И смешно мне было и досадно, но делать нечего, я и сам понимал: между этими двоими стоит многое, через что не так-то легко перешагнуть.
Описывать состязание я не берусь. Лучше всего мне, как и ребятам, запомнилась встреча Кленова и Руднева.
Чемпион Ленинграда Кленов, плотный блондин среднего роста, был прославленным игроком, создателем целой школы. Молодой чемпион Москвы Сергей Руднев в Ленинграде играл впервые. Худое смуглое лицо его выражало и волнение и упрямство.
Ленинградские болельщики – а их было много, начиная от вихрастых пионеров и кончая седобородыми стариками, – аплодировали каждому удару Кленова. И в самом деле, он играл блестяще. Первая партия закончилась разгромом Руднева.
– Да! – восторженно выдохнул Король. – Кленов – это я понимаю!
– У Руднева хорошая защита, – заметил Репин.
– А игры нет! – отрезал Король.
– Во второй партии подача Руднева! – объявил судья.
Руднев, который, как ни странно, ко второй партии стал спокойнее, подал мяч под правый удар, помня, что Кленов бьет слева; со страшной силой и быстротой Кленов ударил справа – и по мячу! Попал с подачи, да так, что мяча не было видно. Зрители, ошеломленные, загудели. Король даже подскочил от удовольствия. Руднев сходил за мячом и повторил подачу. Кленов ударил справа еще сильнее и снова попал. Вспыхнули аплодисменты. Руднев упрямо подал мяч туда же в третий раз – и Кленов ударом, от которого затрещал стол, попал опять. Это было как во сне. Поднялась буря восторженных криков и аплодисментов. Король изо всех сил топал ногами и неистово кричал:
– С подачи! С подачи! Вот это класс!
Репин тоже аплодировал, поглядывая на Руднева. А тот, бледный, но решительный, с нетерпением пережидал овации.
– Счет: ноль – сорок! – сказал судья (тогда считали, как в теннисе).
Руднев опять подал в то же самое место, Кленов опять ударил справа, и… мяч над самым столом, не задев его, пошел в аут.
– Пятнадцать – сорок! – объявил судья.
Еще два раза подал Руднев, еще два раза ударил мимо Кленов.
Счет стал ровно. И тут все заметили: что-то переменилось. Кленов потерял уверенность в себе, лучше играть он уже не мог – и он стал играть хуже. Участились мазки, неточности. А Руднев играл все лучше. Он уверенней защищался, хорошо нападал, бил легко и точно слева и справа. Он играл умно, упорно, и теперь было ясно: вначале он просто растерялся, а теперь нашел себя. В борьбе выиграл он вторую партию, в борьбе взял и третью – решающую.
Победителем встречи был Руднев, это стало ясно всем задолго до конца игры. И вот крепкое рукопожатие противников. Слова судьи: «Встречу выиграл Руднев, Москва!» – были покрыты аплодисментами.
Но самое удивительное происходило возле меня. Всегда подчеркнуто спокойный, выдержанный Репин, вскочив на стул, бешено хлопал и так громко вопил: «Браво, Руднев!», что московский чемпион обернулся в его сторону и с улыбкой помахал ему рукой. А Король сидел увядший и скучно цедил сквозь зубы:
– Ничего, играть умеет. Здорово вытянул…
Руднев сел неподалеку от нас. Я не заметил усталости на его спокойном и веселом лице, по которому мимолетно пробегала улыбка – радость удачи. Как иногда бывает, ощутив устремленные на него взгляды, он обернулся в нашу сторону и, поняв, с каким чувством смотрят на него ребята, снова помахал нам ракеткой.
Возвращались, как в чаду. Сойдя с поезда, мы сразу попали в гущу своих. И тотчас оба – и Король и Репин, – захлебываясь, стали рассказывать:
– Ну играет! Ну играет! Выиграл – и руку жмет! А сам так смотрит – эх, ты! Разве у нас это игра? Это так, между прочим!
Недели три спустя Лучинкин передал нам приглашение участвовать в школьных соревнованиях по пинг-понгу. Нам надо было выставить двоих для парной игры – и вот тут-то мы оказались перед трудной задачей. Наши лучшие игроки – бесспорно Репин и Король, но ведь ни для кого не секрет, что они ненавидят друг друга!
– Давайте попробуем: мы со Стекловым против вас с Андреем, – сказал Жуков Королю.
У Короля не было никакой охоты соглашаться, но и возразить было трудно. Он всегда всем своим видом показывал, что он выше личных счетов с Репиным. И теперь ему оставалось только пожать плечами:
– А мне что?..
Репин сказал:
– Я – как Король.
И Король повторил:
– А мне не все равно?
Они стали рядом против Сани и Сергея. Мы пристально следили за этой партией и уже с первых секунд могли предсказать ее исход. Жуков и Стеклов играли гораздо слабее. Но они выиграли: они играли вместе, они были заодно, в то время как их противники играли каждый сам за себя.
– Так ничего не выйдет, – сказал Жуков, кидая ракетку.
– Уж неужто вы не можете… – начал Сергей и не договорил.
– Могут-то они могут… – неопределенно протянул Жуков.
– А раз могут, значит, должны, – сказал Алексей Саввич. – Я думаю, пускай тренируются теперь только в паре. Пускай поймут, у кого какое слабое место, кто в чем сильнее. Ведь это не шутка – играть от имени нашего дома. Мы все на них полагаемся.
Я не всегда мог бывать на тренировках, но знал, что весь дом следил за ними не просто с интересом, не просто внимательно. Все понимали, что каждый из этих двоих вступил в поединок со своим характером и с привычной неприязнью к другому.
– И зачем заставлять людей идти против себя! – сказал как-то Разумов.
– А если для всех это нужно? – ответил Жуков. – По-твоему, лучше нам проиграть?
Именно в это время пришло письмо из Казани: Плетнев действительно побывал в одном из казанских детских домов, но убежал, и следов его найти пока не удалось.
Разумов не находил себе места:
– Какие мы товарищи? Он мыкается, а нам хоть бы что!
– Почему «хоть бы что»? – страдальчески морщился Король. – Мы его звали сюда? Звали. Он сам не хотел. Ты погоди, мы его отыщем.
– Нет, он сюда не вернется. Он самолюбивый. Он знает, что мы его забыли.
– Почему, то-есть, забыли?
