Виктор Мануйлов - Я, мой брат Лёха и мотоцикл
И это при том, что на тренировках я старался изо всех сил всё делать быстро и быстро. А сегодня мне предстоит не тренировка, а самая настоящая гонка на перегонки с другими. Ведь они тоже будут стараться всё делать быстро. И быстро падать. И я подумал, что хорошо бы вчера заболеть не очень сильно, тогда бы я остался дома, а они гонялись бы без меня, сами по себе.
И тут к нам подъехал дядя Петрович, самый главный в нашем клубе. Его даже волкодавная собака слушается, потому что знает Петровича с самых щенячьих лет. А еще потому, что у Петровича красное и весёлое лицо, красная же голова, красные уши и белые волосы, которых осталось очень-очень мало.
Петрович подъехал к нам на огромном красном мотоцикле, который ревел сильнее всех других мотоциклов в нашем клубе. Это потому, наверное, что он тоже главный.
– Ну как настроение, малыши? – закричал дядя Петрович веселым красным голосом. – Мандражируем помаленьку?
– А я не мандражирую, – сказал Лёха. И добавил: – Ну нисколечки.
Лёхе хорошо говорить, что он не мандражирует: ему сегодня не гоняться. И завтра тоже: он слишком маленький и глупый. Ещё задавят его, чего доброго, а потом маме с папой отвечать.
– Скажи, какой храбрец! – удивился дядя Петрович. – Хочешь, прокачу?
– Хочу! – обрадовался Лёха.
– Ну, садись! – велел дядя Петрович и подвинулся назад на своём сидении.
Лёха тут же забрался к нему на мотоцикл и вцепился в руль обеими руками.
– Сидишь? – спросил у Лёхи дядя Петрович.
– Сижу! – крикнул Лёха.
– Держишься крепко?
– Крепко!
– Тогда поехали.
И дядя Петрович как газанул, мотоцикл как подпрыгнет, как понесётся, как на горку выскочит, ка-ак подскочит вверх, ка-ак… как перевернётся! – и дядя Петрович полетел в одну сторону, мотоцикл в другую, а Лёха вместе с мотоциклом в третью: так крепко он за него держался. Да только мы не видели, куда он полетел, потому что далеко, но видели, что в сугроб.
Мама ахнула, папа присел, а я… а я не знаю, что сделал, потому что стоял и смотрел во все глаза – вот и всё.
Тут дядя Петрович встал на свои собственные ноги и, прихрамывая то на одну ногу, то на другую, попрыгал к своему красному мотоциклу, возле которого стоял наш Лёха и хохотал во всё горло. Как ни в чём не бывало. Он так хохотал, что даже папа – и тот засмеялся. И побежал к Лёхе.
Мама тоже хотела засмеяться, но не засмеялась и сперва никуда не побежала. И я не засмеялся: так мне было жалко этого глупого Лёху. Ведь он мог разбиться насмерть вместе с весёлым Петровичем – вот какая штука, и тогда у меня не стало бы брата. Даже такого вредного.
– Вот здорово! – кричал Лёха, подпрыгивая на одном месте. – Давайте ещё, дядь Петрович!
А дядя Петрович схватил Лёху, поднял, посмотрел на него с разных сторон, покачал своей красной головой с белыми волосиками и удивился. И когда к ним прибежал мой папа, и я тоже прибежал, потому что уже не мог стоять на одном месте, будто чурка безглазая, и мама прибежала тоже, дядя Петрович сказал удивительно:
– Первый раз вижу такого отчаянного мальца. Другой на его месте разревелся бы, а этот хохочет… Быть тебе, Лёха, чемпионом. Это я тебе говорю, Петрович. Запомни мои слова.
А мама сказала:
– Если его до той поры не разобьет ещё какой-нибудь дядя Петрович.
– Так тут какая штука, Юленька, приключилась, – сказал дядя Петрович виновато и почесал свой красный затылок с редкими белыми волосиками. – Тут такая штука приключилась, что сместился центр тяжести. Я ж вон где умостился – на самом заду. Это чтоб Лёхе сесть было можно. Я ж, старый пень, об этом не подумал. Вот он и взбрыкнул, мотоцикл-то. Но как этот малец держался за руль! – закричал дядя Петрович радостно. – А? Как он держался! Это ж просто невозможное дело, как он держался! Прямо-таки мёртвой хваткой! – не переставал удивляться дядя Петрович, всё ещё держа нашего Лёху, будто он стал теперь дядьпетровичиным Лёхой.
Но папа забрал у него Лёху и спросил:
– Не ушибся, малыш?
– Ты что, па! – воскликнул Лёха. – Ни капельки! Я ещё хочу! Знаешь, как было классно! Вжик! Вжик! В потом ка-ак вжи-ик! – и полетел! Во как было! – кричал Лёха, размахивая руками.
– Ещё налетаешься, – сказал папа и понёс Лёху вниз.
А дядя Петрович почесал у себя в красном затылке, покряхтел и поехал на своём мотике проверять трассу, чтобы всё было правильно, потому что гонки.
Мама тоже осмотрела Лёху со всех сторон, пощупала его, поспрашивала, где у него что болит, но у Лёхи ничего не болело. Более того, он тут же захотел покататься на нашем мотике. Но папа сказал, что покатается он чуть позже, а сейчас Юре, то есть мне, надо повторить старт и поворот.
Я повторил раза два и то и другое, и папа сказал, что я обогнал самого себя. Тут стали натягивать флажки, принесли эти самые три ящика, на которые потом заберутся самые первые, которым будут давать подарки и медали, потом приехала «скорая помощь», пожарка, везде стали рычать мотоциклы, и мама предложила мне попить сладкого чаю с лимоном из термоса, потому что помогает.
Глава 11 Первый старт
И тут объявили регистрацию участников первого заезда. И я сел на мотик и поехал регистрироваться, потому что тоже был участником. Первый раз в жизни.
Один незнакомый дядя, который сидел за столом и что-то писал, так меня и спросил, когда я подъехал к его столу:
– Первый раз? – спросил незнакомый дядя.
– Первый, – кивнул я головой.
– Ничего, – сказал дядя. – Всё когда-то бывает в первый раз. Желаю тебе успеха.
– Спасибо, – сказал я, потому что в таком случае надо всегда говорить спасибо, чтобы было вежливо.
– На здоровье, – сказала мне тётя, которая сидела рядом с дядей, и дала мне номер для мотика, на котором была написана какая-то циферка. И какую-то бумажку.
Я и тёте сказал спасибо. Тоже очень вежливо.
Папа посмотрел на циферку и сказал:
– Двадцать седьмой. – Потом посмотрел на бумажку и сказал:– Одиннадцатый. И добавил: – Самый последний. Вот и хорошо. Ты, главное, не рви с места, пусть все проедут, потом ты. Привыкай. Впереди ещё много будет стартов. Но если кого сможешь обогнать, обгоняй смело. Всё понятно?
– Всё, – сказал я.
Папа приклеил мне на мотик большую бумажку, чтобы было далеко видно, какой у меня номер двадцать семь. И я поехал на старт. А папа побежал рядом, чтобы быстрее было.
Вы наверное думаете, что старт, это когда махнули флажком или выстрелили из пистолета и все поехали? Да? У всяких там бегунов и прыгунов как раз так и бывает. А у мотокроссменов – совсем наоборот. Вот я вам сейчас подробно объясню, что такое старт у мотокроссменов.
Значит, так. Старт – это такая длинная железная решётка из железных труб, которая сама поднимается и сама опускается с помощью дяди. А посредине будочка, в которой стоит этот дядя и что-то там нажимает, чтобы решётка сама поднималась и опускалась. Решётка и будочка покрашены жёлтой краской, чтобы было красиво. И на дяде тоже жёлтая курточка, чтобы его далеко было видно. Решётка с будочкой расположена на большой поляне, которая, как сказал папа, похожа на лейку, через которую мама наливает воду или ещё что-нибудь полезное в бутылку, чтобы нам потом пить, когда захотим. Вот эта самая лейка как бы вставляется в трассу, как в бутылочное горло. И все со старта несутся туда, чтобы самыми первыми оказаться на трассе и победить.
Мы, все одиннадцать «полтинников», встали возле этой решётки в один ряд. И я был самым крайним, одиннадцатым, то есть с правой стороны больше никого не было. Наши папы завели наши мотики, потому что у нас ещё нет сил, чтобы завести.
Вот мы стоим и газуем. И ждём. И выходит перед нами, куда нам ехать, специальная такая тётя в длинных сапогах на высоких каблуках и показывает нам большую картонку, на которой что-то нарисовано.
Папа посмотрел на эту картонку и сказал:
– Это число пятнадцать. Оно означает, что до старта осталось пятнадцать секунд.
Не успел папа досказать про секунды, как тётя повернула картонку обратной стороной – и там уже была другая цифра. И все мотики заревели ещё сильнее, а тётя быстро-быстро пошла за ограждение, чтобы её не задавили.
– Теперь до старта осталось пять секунд, – сказал папа. И велел мне: – Соберись. Будь внимательным и помни, чему я тебя учил.
Я не успел спросить у него, сколько это времени – пять секунд, как решётка упала, мотики рванули и понеслись. И мой тоже рванул, но не понёсся, а почему-то заглох.
Тут же папа опять надавил на рычаг со всей силы своей любимой ногой, мотик завёлся, я дал газу и понёсся догонять остальных. Но они неслись так быстро, уехали так далеко, что я долго никого не догонял, а меня уже стали перегонять те, кто ехал первым. Наконец я догнал двоих, потому что они упали.
Я постоял возле них, посмотрел, как они пытаются встать, как бегут к ним папы, как они их поднимают. Больше смотреть было не на что, и я поехал дальше. И увидел своего папу и опять остановился.
– Ты чего встал? – закричал папа.
