Гортензия Ульрих - Письмо не по адресу
— Сладкий Берри, принеси мне, пожалуйста, сладкой колы! Хи-хи-хи!
— На тебе сегодня такой сладенький фартук, Берри! Хи-хи-хи!
Или того хуже:
— Скажи, Берри, этот торт такой же сладкий, как и ты? Хи-хи-хи!
Можешь себе представить, как это меня раздражает. Короче, тема «Девчонки и всё, что с ними связано» — не моя сильная сторона. Я решил подождать года два; кто знает, может, тогда внешность моя изменится к лучшему или эти фифы перестанут хихикать. Впрочем, это не проблема. Переживу. Обойдётся как-нибудь. Ведь у меня же есть кафе и наши бабушки-посетительницы.:-))))
Теперь насчёт твоего Кулхардта. Я как раз только что разнёс тонну порций вишнёвого торта «Шварцвальд», заказанных пожилыми фанатками нашего кафе, и подошёл с пустым подносом к прилавку, как вдруг увидел рослого мужчину средних лет, совершенно мне незнакомого. Суди по его голосу, напоминавшему скрежетание железной тёрки, по утрам он регулярно полоскал горло, причём бурбоном[11], и в немалых количествах. На нём была шляпа и длинное пальто. Знаешь, с такой внешностью он бы мог сняться в каком-нибудь старом американском фильме.
— Что я могу вам предложить? — обращается к нему мама тем вежливым тоном, которым она разговаривает с посетителями.
— Что вы можете мне предложить? — говорит этот тип. — Хороший вопрос.
— Гм, — смущается мама. — То есть купить вы ничего не хотите?
— Хочу ли я что-нибудь купить? Собственно говоря, да, — отвечает он. — Но не сейчас и не здесь.
Мама беспомощно оглядывается вокруг:
— Хорошо, и всё же что вам угодно?
— Что мне угодно? Мне нужен ваш сын.
— Что? — произносит мама изменившимся голосом. — Вам нужен мой сын?
— Мне нужен ваш сын. Мне нужно переговорить с ним.
Мама вздыхает облегчённо.
— А, вот в чём дело. Вот он, — говорит она, показывая на меня.
Тип этот разворачивается в мою сторону и пристально смотрит мне в глаза. Наверно, этот взгляд я не забуду никогда. Как раз недавно я смотрел один научно-популярный фильм, и там один из героев читал мысли других людей. Так вот, взгляд у этого типа был точно такой же, как у героя фильма. Бр-р! Мурашки по коже.
— Итак, тебя зовут Берри Блу? — спрашивает он.
— Нет, моё имя — Берри Кранц, — отвечаю я как законченный идиот, совершенно не понимая, кто этот человек.
— Я знаю, — говорит он с противной косой ухмылкой.
— Вы знаете?
— Я знаю. Я детектив. И у меня есть небольшое задание, которое касается тебя.
— То есть вы — тот самый, — наконец соображаю я.
— То есть мы — те самые Кулхардт и Липински, частные детективы агентства «Кулхардт и Липински».
— А где же Липински? — спрашиваю я.
— Ждёт на улице?
— Ждёт на улице? — повторяет он.
Я понял: он повторяет каждый вопрос, который ему задают, слово в слово. Смотрю, а он оглядывается вокруг, словно ищет кого-то. Вдруг вижу: рядом с ним стоит собака. Породы бассет. Ну ты знаешь этих собак, им всегда нужно вести себя очень осторожно, чтобы не наступить самим себе на уши или не испачкать живот о землю на прогулке. Вислоухие телята, которые всегда смотрят на тебя так, как будто им на всё наплевать. Гляжу я, значит, на него и пытаюсь сообразить, кого он мне напоминает. Сначала никак вспомнить не мог, а потом как озарило: шёл когда-то по телевизору фильм про одного комиссара, который в каждой серии говорил своему ассистенту: «Эй, подгони-ка мою машину, да поторопись!» Так вот, морда собаки Кулхардта очень напоминала лицо того актёра, который играл в фильме комиссара. По крайней мере у него были такие же слезящиеся глаза с чёрными кругами.
— Симпатичная собака, — говорю я. — А где же Липински?
И тут эта псина подходит и писает мне на ногу. Ты себе только представь! Подходит ко мне, поднимает заднюю лапу и писает. Не то чтобы он написал большую лужу, но и это было уже чересчур.
— Что это значит? — восклицаю я, обращаясь к Кулхардту. — Ваша собака меня…
— Что это значит? Липински с тобой поздоровался, — невозмутимо отвечает тот. — Он всегда так делает, когда человек ему симпатичен. Можешь гордиться собой.
— Да уж, есть чем гордиться! Ему следует выйти на улицу и поздороваться таким образом с деревьями!.. КАК??? Это и есть Липински? Но… он же… собака!!!
— Это и есть Липински. Он — собака. Точнее, теперь собака. Раньше собакой он не был, — слышу я в ответ.
— Кхгм? — издаю я что-то нечленораздельное. Признаюсь, я плохо понимал, что происходит.
— Липински — мой партнёр. Раньше он был человеком. Выполняя свою работу, он погиб. И вот он снова здесь, рядом со мной. В теле собаки. Но он по-прежнему остаётся моим партнёром.
— Реинкарнация? — спрашиваю я растерянно.
— Реинкарнация? — вторит Кулхардт. — Не знаю. Просто — он вернулся. И к счастью, он продолжает со мной разговаривать.
— Простите, не могли бы вы пройти в другую комнату? — вежливо, но настоятельно обращается к нам мама.
Оторвав взгляд от Липински и оглядевшись по сторонам, я замечаю, что «вишнёвая эскадра» в полном составе окружила нас, держа в руках пустые десертные тарелки, и с нескрываемым любопытством смотрит на нас. Но, конечно, больше на Кулхардта, а не на меня. Судя по блеску в глазах, Кулхардт впечатлил их не на шутку.
«Вишнёвая эскадра» обычно наносит нам визит по средам, во второй половине дня. Это восемь старушек, которые заказывают три вишнёвых торта «Шварцвальд» и полбутылки вишнёвой наливки. Съев и выпив всё, что заказали, они нетвёрдым шагом выходят из кафе, напевая: «На Репербан[12], в ночном часу…». И так каждую среду, представляешь?
— Не могли бы мы пройти в другую комнату? — повторяет Кулхардт. — думаю, так и сделаем. Лишние глаза и уши нам ни к чему.
Он поворачивается и большими шагами направляется к двери. Я иду следом и изо всех сил стараюсь держаться подальше от Липински.
Подойдя к двери, Кулхардт вдруг оборачивается и говорит нашим любительницам вишнёвой наливки:
— Милые дамы, подумайте, стоит ли пить алкогольные напитки в таких количествах. Знаете, иногда это приводит к совершенно неожиданным последствиям…
И тут, представь себе, бабушки начинают дурачиться и хихикать, точь-в-точь как те малолетние фифочки, которые всё время действуют мне на нервы. Я был шокирован. Что же это получается, если они и в почтенном возрасте продолжают так себя вести, сколько же мне ещё придётся ждать того дня, когда у меня наконец появится нормальная девушка?
— Скажите, а Липински — я имею в виду собаку — действительно умеет говорить? — спрашиваю я, стоя у двери вместе с этой странной парочкой.
— Липински действительно умеет говорить, — отвечает в своей манере Кулхардт.
— Йофф, — добавляет Липински.
— Ага. И?
— И? Это значит «да».
— Вот как! А ещё что может?
— А ещё что можешь, Липински?
— Нёфф!
— Это значит «нет».
Так, я всё понял. У парня тяжёлое умственное расстройство.
— Мой заказчик — очень богатый человек, — вдруг говорит Кулхардт. — Предлагал мне потратить на это дело больше времени — за больший гонорар, естественно. Но я не хочу.
— И что это значит? — спрашиваю я.
— Что это значит? Дрейер — настоящий шарлатан. Он и те две старые перечницы хотят вас надуть, это ясно как день. В мире полно таких жуликов. Немереное количество! Но, к счастью, есть на свете и такие люди, как я. И мой партнёр. Верно, Липински?
— Йофф.
— Откуда вам это известно?
— Откуда мне это известно? Я детектив, сказано же.
— И что нам теперь делать?
— И что вам теперь делать? Когда придёт Дрейер и потребует денег…
— Он собирается потребовать от нас денег?
— Он собирается потребовать от вас денег. Так вот, когда он это сделает, вы притворяетесь, что согласны, и назначаете ему встречу. Затем ты звонишь мне и сообщаешь, где и во сколько вы договорились встретиться. Остальное беру на себя.
— И это всё?
— И это всё.
— И всё получится?
— И всё получится. Потому что получается всегда. А теперь мы уходим. Твои нескончаемые расспросы действуют мне на нервы.
Вот уж кто бы говорил! Его нескончаемые повторения действуют мне на нервы гораздо сильнее! Но стоит ли говорить об этом человеку, который кажется великаном по сравнению с тобой и которого сопровождает партнёр со слабым мочевым пузырём? Наверно, нет.
— Итак, Берри Блу, я полагаюсь на тебя, — произнёс Кулхардт.
С этими словами партнёры — детективы удалились.
Вернувшись в зал кафе, я увидел, что «вишнёвая эскадра» продолжает стоять у прилавка.
— Кто этот человек? — спрашивает одна из старушек, с любопытством глядя на меня сияющими глазами.
— У него такая запоминающаяся внешность, — вторит ей другая.
— Такой неотёсанный грубиян, — мечтательно заявляет третья.
