Юрий Воищев - Неудачники, или Как сломали забор
— У меня для вас новость! — однажды объявил Толя. — Нашему кружку разрешили построить небольшую шлюпку и завтра привезут материал.
— Ура! — завопили мы.
— Не так громко. Лодку еще надо построить. А то у нас уже был печальный опыт.
И он подмигнул нам.
Лодку мы построили. Если говорить правду, ее сделали я и Толя. Но и остальные не сидели сложа руки. Мишка и здесь сломал две доски, а Колька одну. Но все это мелочи по сравнению с тремя сломанными досками Кардинала Ришелье.
Мы все ловко научились шуровать рубанком, а гвозди забивали с двух ударов. Мишка теперь говорил всем знакомым мальчишкам нашей улицы:
— Лодку построить — раз плюнуть. Были бы золотые руки! Когда вырасту, буду строить атомные ледоколы.
Мы зашпаклевали лодку и покрасили в две краски, нижнюю часть — красной, верхнюю — синей.
Большой спор разгорелся из-за названия. Оказалось, что построить легче, чем назвать. Что только не предлагали!
— Кардинал Ришелье, — кричал Сашка Лопух.
— Пилигрим! — орали мы.
А Витька нам изменил. Когда Толя спросил его мнение, он скромно потупился:
— Черноморочка…
Васька Кардинал ничего не, предлагал. Он, наверное, думал о том, как сделать, чтобы его выбрали капитаном.
Конец спорам положил Толя:
— Назовем эту лодку так же, как Колькину — «Пилигрим».
И Колька побежал выписывать белилами на носу лодки непонятное красивое слово «Пилигрим».
ПОДНИМАЕМ ПАРУСА
В воскресенье состоялся спуск «Пилигрима» на воду. Он проходил в торжественной обстановке. Братья башибузуки ударили в дырявую кастрюлю, хор имени Кардинала Ришелье рявкнул «Эх, ухнем». Витька что есть силы загудел на расческе с папиросной бумагой, а Толя, Кардинал, Мишка и я потащили лодку к воде. Колька бегал вокруг нас и умолял:
— Полегче… Полегче… Киль поцарапаете.
Он уже считал себя капитаном и командовал нами.
Когда до воды осталось не больше метра, Колька остановил нас и дернул матроса за рукав:
— Толя, мне с тобой посоветоваться надо.
Они отошли в сторону. Колька что-то сказал, и Толя захохотал:
— Ладно.
Колька вытащил из-за пазухи бутылку хлебного кваса и привязал ее шнурком от ботинка к кольцу на носу лодки. Мы ничего не понимали.
— Так полагается! — важно разъяснил Колька. — Когда корабль спускают на воду, о его борт всегда разбивают бутылку шампанского.
— Это не шампанское, — завопил Кардинал. — Это квас! По четырнадцать копеек бутылка… Корабль испортишь!
— Главное, чтоб шипело!
Хор с новой силой грянул «Эх, ухнем», и Колька ухнул — только пена полетела.
— А теперь за дело, — скомандовал Колька. — На-ва-лись.
Мы столкнули лодку на воду, и все полезли в нее. Прибежал хор, и лодка чуть-чуть не утонула.
— Я главный рулевой, — негодовал Витька, стоя по горло в воде. К лодке он даже не смог пробиться.
Толя велел всем вылезти на берег. Мы неохотно покинули лодку, потому что захватили самые лучшие места. Все вылезли, а Витька забрался в лодку, уселся на место рулевого и стал выжимать тапочки. Толя засмеялся и сказал Витьке:
— Никого не пускай.
Витька так посмотрел на нас, что мы чуть не лопнули от зависти.
В первое плавание пошли Толя, Витька, Колька и Кардинал. Они сделали широкий круг по плесу и вернулись назад. Потом катались все по очереди. Эх, какая это была лодка!
К концу дня в нее набралось ведра два воды.
— Протекает, — напугался Колька и накинулся на Витьку: — Это все ты! Тапочки выжимаешь…
— В порядке вещей, — успокоил Толя. — Это пока она не набухнет.
Лодка набухала целую неделю, а мы каждый день ходили и смотрели, как она набухает.
Однажды вечером папа мне сказал:
— Ты возьмешь в дорогу компас, который я тебе подарил в прошлом году?
— В какую дорогу? — удивился я.
— Ну и хитрец! Я все знаю, Анатолий Сергеевич приходил и целый час уговаривал маму отпустить тебя в поход.
Если бы я был маленьким, я бы, конечно, заскакал от радости. Ох, и молодец же наш Толя, Анатолий Сергеевич!
А папа продолжал:
— Все начинается с малого. Сегодня ты построишь лодку. Завтра поступишь в мореходное училище. А послезавтра станешь капитаном китобойной флотилии «Слава»!
Но тут в папины мечты вмешалась мама. Она говорила целый час: что меня знает, что я каждый день без спроса на речку бегаю и что я там наверняка раз пять утону.
А папа разволновался и стал доказывать, что мне пора быть самостоятельным, что три дня — это не месяц, что Анатолий Сергеевич обещал за мной присматривать особо.
Но в общем я ее уговорил. Хорошие все же у меня родители! Не то, что у Витьки. Его в поход не пустили ни под каким видом.
— Я любознательный. — напрасно плакал Витька. — Я гербарии собирать буду. Вы во мне ученого губите…
Ох, и плохо же быть дошкольником!
В поход отправились: наша тройка, Кардинал Ришелье, братья башибузуки и Сашка Лопух. Поехали, собственно, только кружковцы. Чомбе тоже напрашивался, но мы ему устроили легкий экзамен по морскому делу. Он даже узел не мог завязать, и мы отпустили его на все четыре стороны.
— Не очень-то и хотелось, — обиделся Чомбе. — Там вас комары загрызут. Приветик!
Он сел на велосипед и укатил.
Провожать нас пришел весь двор. Девчонки поднесли Толе букет цветов, а Толя их дал подержать капитану Кольке, потому что был занят. Колька понюхал цветы:
— Это, конечно, не тропики, но в дороге пригодится…
И запихал букет в карман.
Витька нас провожать не пришел. Его вместе с Марсиком заперли дома, чтобы не сбежали.
Родители надавали Толе кучу советов. Толя их внимательно слушал и кое-что даже записал, из вежливости.
Мы отправились в поход вверх по течению на двух лодках — моторке и «Пилигриме». Наш бриг должен был идти на буксире. Мы уходили в плавание на целых три дня.
— Побываем в верховьях, в пионерском лагере, — говорил Толя. — А назад пойдем на веслах.
Мы погрузили наши рюкзаки с провизией, весла, удочки. На моторке поместился Толя, Кардинал и компания, а мы уселись в своем «Пилигриме». Толя запустил мотор. Провожатые засуетились, зашумели, стали махать нам руками и пошли по берегу.
— Ну, теперь они пойдут за нами до самого лагеря, — мрачно буркнул Мишка.
— Ноги не промочи, — закричала Колькина мать.
Наш капитан покраснел:
— Не люблю долгих проводов.
Можно было подумать, что он сотни раз уезжал куда-нибудь на три дня.
Вскоре родители отстали и скрылись за поворотом. Но Мишка все беспокоился, вставал и смотрел: идут они за нами или нет.
— Наконец-то мы в открытом море, — сказал Колька. — Как настроение у команды?
— Плывем, — заулыбался Мишка.
— Это пока вас не укачало, а потом сразу скиснете. С новичками так всегда бывает, — предсказал Колька.
Канат между лодками был коротким. Мотор поднимал волны, и наш «Пилигрим» то и дело зарывался носом. Колька сунул палец в воду и сразу определил, что наша скорость не больше двух узлов в час. Мишка сидел на спасательном круге на дне лодки и уплетал огромный бутерброд с ветчиной. Колька мрачно посмотрел на него:
— Зря ешь! Укачает.
Мишка испугался и положил бутерброд на скамейку. С моторки донесся ехидный голос Кардинала:
— Эй, на «Пилигриме», ноги не промочили?
Колька чуть не подавился Мишкиным бутербродом.
— Вы нам скорость сбиваете, — завопил Сашка Лопух. — Тащи вас на буксире.
Мы промолчали. Колька сидел на корме и делал вид, что рулит. А рулил-то Толя. Мы с Мишкой легли на дно лодки и смотрели в небо. Небо было синее-синее, как Зинкино платье. Солнце пекло. А потом вдруг появилась туча. Мишка лениво сказал:
— Сейчас дождь ударит.
Но мы плыли, плыли, а дождя все не было. Часа через два мы доплыли до леса, сразу стало прохладно, и захотелось есть, но мы с Мишкой крепились, боялись укачает.
Речка стала уже. Мы держались обрывистого правого берега. Там было глубоко, и течение медленней.
Интересно смотреть, как деревья уплывают назад, медленно-медленно, словно нехотя… Вот только есть нам очень хотелось.
— Здесь бы рыбку половить, — заорал Кардинал. — Тут подлещиков пропасть! Давай остановимся на минутку.
Толя сказал, что часа через два будет такое место, что все закачаются. Но Кардинал не мог утерпеть. Он забрался на нос лодки и начал забрасывать удочку. Но лодка шла быстро, и ничего не получалось. Потом крючок за что-то зацепился, и удочка согнулась. Кардинал завопил, как взрослый:
— Подсак!
Дернул, и леска оторвалась.
— Наверное, сазан, — застонал Кардинал.
Схватил удочку Сашки Лопуха и стал разматывать леску.
— Не трожь, — закричал Сашка и стал тянуть удочку к себе.
Кончилось это тем, что они уронили удочку в воду, и нам пришлось ее вылавливать. Хорошо еще, что наши удочки были с нами. Толя рассердился и пересадил к нам Кардинала, а к себе забрал Мишку. Это был тонкий ход. Толя знал, что мы Ваське развернуться не дадим. Ришелье сел на носу и демонстративно повернулся к нам спиной. И мы целый час с ним переругивались шепотом, чтобы брат не услышал. А когда он нам уж очень досаждал, мы нарочно попытали голос. Тогда он стушевывался и отчаянно шипел:
