Юрий Сальников - Шестиклассники

За целый месяц Аня ни разу не заскучала! Она, конечно, вспоминала о подругах, особенно о Маше Гусевой — вот бы её сюда! А скучать бы­ло просто некогда: дедуш­ка надоумил внучку соби­рать и засушивать север­ные травы и сам помо­гал ей.

Но вот подошла пора возвращаться, и Аня за­метила, что мама сразу как-то помрачнела, осу­нулась. Должно быть, ей не хотелось домой. И всю дорогу на теплоходе она почти не выходила из каю­ты, зябко кутаясь в шаль.

А дедушка с Аней, надев осенние пальто, потому что на севере в конце августа уже дуют холодные ветры, неутомимо бродили по палубе, рассматри­вая берега то с одного борта, то с другого, и да­же выходили на пристани, когда теплоход прича­ливал.

Дедушка утешал Аню, говоря, что она опоздает в школу всего на три денечка и сумеет быстро до­гнать класс, если возьмётся за учёбу как следует. Де­душка был всегда в курсе школьных дел внучки, и сейчас они тоже вместе горячо обсуждали всевоз­можные вопросы: остались ли на второй год Птицын и Туркина, есть ли в классе новенькие, выберут ли Аню снова старостой. Старостой её выбирали и в четвёртом и в пятом классах. Но если в этом го­ду и не выберут — не беда, не вечно командовать. Дедушка так и сказал:

— Не вечно командовать парадом, Анютка! Полезно и рядовым потопать!

Сам дедушка — советский офицер, командир. Он боролся ещё в отрядах красных партизан, потом учился в военной академии и участвовал в Великой Отечественной войне, но был сильно ранен, полгода лежал в госпитале, а после госпиталя ему не разре­шили вернуться на фронт, и он работал в городе, в военкомате, а теперь не работает — раны дают се­бя знать. Однако выглядит он хорошо: высокий, крепкий, плечи широкие, ходит прямо, ступает твёр­до, и усы хоть седые, а пышные, и глаза из-под густых тёмных бровей поблёскивают молодо. Руки у дедушки большие, жилистые, сухие и настолько сильные, что как сожмет, так Аня даже вскрикивает. А голос негромкий, удивительно, как он таким голосом отдавал команду.

Аня охотно беседовала с дедушкой о школе, но её постоянно подмывало узнать у него о папе с ма­мой. Только она не осмеливалась. Сама себя ругала за нерешительность — ведь не маленькая уже, пол­ных тринадцать лет, пусть не утаивают! Но так и не спросила, а подумала: может, встретятся папа и мама радостно, всё уладится — значит, нечего пока и спрашивать.

Правда, на душе было неспокойно, и даже вре­менами казалось, что не теплоход плывёт по реке, а берега плывут навстречу, неумолимо приближая к Ане, к дедушке и к маме что-то неизвестное, скры­тое вдали за горизонтом…

Аня с тревогой ждала, когда они, наконец, при­едут.

Но всё получилось хорошо.

Теплоход подошёл к городу в полдень. Уже из­дали было заметно, что на берегу, на белом дебар­кадере, много народу.

Аня, дедушка и мама встали на самом но­су. И Аня первая увидела папу. Она закричала и стала тормошить дедушку, показывая, куда надо смотреть:

— Папа, папа!

Папа тоже увидел её и замахал соломенной шля­пой. Аня нарочно повернулась боком, чтобы посмот­реть, как будет держать себя мама. Мама улыбну­лась, и Ане сделалось вдвойне весело и радостно.

Кругом всё шумело, двигалось, сверкало — разноголосо перекликались люди на пристани и на палубе, с плеском разбивалось о борт дебаркадера разлитое в воде солнце, зайчики от волн трепетали на возбуждённых лицах людей, и пахло прохладой речной воды.

Позади был далекий бескрайный простор, а впе­реди перед Аней за первыми береговыми постройка­ми, скученными у самой реки, вздымался многоэтаж­ными зданиями огромный город, встречающий при­ехавших своим неизменным гулом, звоном и грохо­том. Где-то там, на одной из его улиц, в светлой школе, в классе на третьем этаже, сидят ученики шестого «Б» и не подозревают, что в этот момент Аня Смирнова спускается по трапу.

Папа выхватил из людского потока и Аню, и дедушку с чемоданом, и маму, увлек их в сторону и обнял всех разом, целуя по очереди. Аня крепко прижалась к папе и опять невольно взглянула на маму. Маму тоже обрадовала встреча. Это было видно по блестевшим её глазам, по тому, как мама ответила на вопрос, хорошо ли ехали, по тому, нако­нец, как она ласково поцеловала папу, когда он об­нял её. И Анина тревога отступила в сторону. С новой силой представились класс, ребята, сидящие на уро­ке… И уже одно-единственное желание побороло все остальные: сейчас же к ребятам, сейчас же, немед­ленно!

Едва приехав домой, ни к чему не пригляды­ваясь, Аня схватила портфель.

— Завтра в школу, — попытался уговорить па­па. — Сейчас уже и уроки кончаются!

— Нет, нет, можно хоть на последний урок ус­петь! — крикнула Аня, выбегая из комнаты. — Хоть на последний!

И у неё сильно заколотилось сердце, когда из-за поворота улицы предстало глазам белое четы­рехэтажное здание. Даже пришлось остановиться, чтобы перевести дух.

Вон три окна справа — их класс.

Аня взбежала на крыльцо, когда внутри здания зазвенел звонок. Школа словно вздрогнула, ожила и загудела, взбудораженно заволновалась, затопала сотнями ног.

Аня проскочила в вестибюль, на ходу крикнула:

— Здравствуйте, Дарья Матвеевна!

— Здравствуй, дочка, — добродушно отозвалась низенькая Дарья Матвеевна, подметавшая в вести­бюле пол. — Ишь, запоздала…

— Да я только что приехала! С теплохода! Не знаете, шестой «Б» на старом месте?

— Шестой «Б»? Так ведь нет их сейчас. Со вто­рой смены они.

— Со второй?

Аня чуть не выронила портфель. Так не терпе­лось поскорее увидеть девочек, сесть за парту, и вдруг — со второй!

— Ничего, — успокоила Дарья Матвеевна, заме­тив, что Аня расстроилась. — Недолго ждать.

— Да, конечно, кивнула Аня и вышла на крыльцо.

За спиной продолжала всеми этажами шуметь первая смена.

Ну что ж!.. Со второй так со второй! Ещё луч­ше! Значит, сегодня Аня будет присутствовать на занятиях полностью. А пока, не теряя времени, на­до пойти к Маше Гусевой. Хотя нет, к ней далеко — не успеть. Ближе живет Эмма Жаркова.

Глава 6

«ХОЗЯЙКА КЛАССА ПРИЕХАЛА!»

Эмма встретила бурно.

Сначала она даже не видела, кто пришел. Она играла на пианино, и когда домработница, крас­нощёкая Вера, открыла Ане дверь, Эмма только крик­нула из другой комнаты, продолжая брякать по клавишам:

— Кто там, нянька?

Но, едва услышав голос Ани, сразу как метеор вылетела из комнаты и принялась тискать, мять, жать, целовать, всё время громко выражая свой восторг и называя Аню разными ласковыми слова­ми: «Анечка, дорогая, родная, приехала!» Бурный прилив Эмминой радости кончился так же молние­носно, как и начался. Уже ничуть не взволнован­ным, а даже каким-то скучным голосом Эмма про­тянула:

— Ну, проходи.

И в комнате, словно забыв о подруге, прежде всего стала опрашиваться перед зеркалом, поправ­ляя растрепавшуюся причёску.

Аня смотрела с удивлением, не понимая, что случилось с Эммой: откуда у неё появилась эта фальшивая восторженность и почему Эмма так кри­вляется перед зеркалом? Или она и раньше была такой, но Аня не замечала этого?

Эмма отвернулась от зеркала и села на круглый вертящийся стулик около пианино.

— Беда с моими волосами, — бойко заговорила она, жеманно поправляя рукой причёску. — Не ле­жат как надо. Вот у Зойки — чудесно! Она их не­много подвивает.

— Какая Зойка? — поинтересовалась Аня.

— Ой, ты и не знаешь! Я тут познакомилась. Зо­вут Зоя Неверова. Мы вместе отдыхали на даче. По соседству. Учится в седьмом классе в десятой школе.

— А наши девочки как? — спросила Аня.

— Ничего, — ответила Эмма, пожав плечами.

— В классе-то как?

— Да ничего, — повторила Эмма.

— А Зинаида Антоновна как?

— Зинаида Антоновна? — удивилась Эмма. — Так ведь у нас теперь не она классная руководительница, а другая.

— Другая?

— Ну да! Таисия Николаевна. И по физике ещё новый учитель.

— Ну и как?

— Да ничего. А ты «Терезу Ракен» видела? Французская картина. До шестнадцати лет не допу­скаются. Но мы с Зойкой смотрели пять раз! У Зойки отец администратор в кинотеатре, и нас пропускают когда захочешь. Вообще с ней очень интересно! Зна­ешь,— Эмма оглянулась на дверь, — она уже с маль­чишками переписывается. И дружит! Мы собира­лись у неё. Мальчишки из их школы тоже. Танцева­ли под патефон. И на следующий раз условились. В воскресенье. Хочешь пойти? Я познакомлю тебя…

— Нет, — ответила Аня. — У меня свои дела.

Аня ещё не знала, какие у неё будут дела в вос­кресенье, но ей не понравилось, что о какой-то Зойке и о чужих мальчишках Эмма распространяется так охотно, а о своём классе, о ребятах, о новой класс­ной руководительнице и об учителях не может сказать нескольких слов. А об Аниной поездке на север со­всем не спросила. Ничто её не интересует из того, что как раз очень интересно Ане. Вот опять она нача­ла рассказывать про Зойку, даже вытащила из ук­ромного местечка тоненькую тетрадь, в которой хра­нится Зойкина записка. Зойка написала мальчишке, а передать не успели. Эмма подробно объяснила, почему не смогли передать, и потом прочитала вслух. Но Ане и записка не понравилась: глупая какая-то!