Владимир Машков - Как я был вундеркиндом
– В хоккей играют настоящие мужчины, – не сдавался папа. – Между прочим, самого Третьяка привела за руку мама и поставила в ворота, и он там до сих пор лучше всех стоит…
– Не надо спорить, – мирила папу с мамой бабушка. – Если уж отдавать, то в фигурное катание.
Папа и мама соглашались с бабушкой, потому что фигурное катание нравилось всем, а возможность увидеть по телевизору любимого ребёнка вызывала всеобщий восторг.
Как обычно, всё испортил дедушка.
– Лучше рыбалки спорта нет, – проворчал он, – и телу и душе польза.
Тут все напали на дедушку и на его рыбалку, где он пропадал целыми днями, а про меня забыли.
Так случалось много раз. Но теперь я понял, что мне не отвертеться. После знакомства бабушки с молодым академиком я должен был повторить его путь.
Однажды вечером меня везли домой не только дедушка, но и бабушка. А после ужина состоялся семейный совет.
Первой говорила бабушка. Она начала издалека. Бабушка сказала, что в наш век научно-технической революции, в век акселерации (это когда дети растут, как грибы после дождя – в час по сантиметру), в век информации (телик, радио, кино, книга) ребёнку недостаточно одной школы.
– Мне хватает, – подал я голос, потому что своим развитым умом понял, чем грозит мне бабушкина затея. – Тем более что школа у меня специализированная – с углублённым изучением английского языка…
– Спасибо, что ты мне напомнил об английском языке, – поблагодарила меня бабушка. – Я в своей программе его упустила…
Я прикусил язык и весь семейный совет просидел, словно набрав в рот воды. Я понял, что скажешь слово – себе хуже сделаешь.
Бабушкина программа была обширна. Три раза в неделю я должен был заниматься музыкой – игрой на фортепиано. У мамы была знакомая, а у той, в свою очередь, знакомая, которая давала уроки игры на фортепиано. Правда, жила она у чёрта на куличках, то есть на другом конце города, но зато была прекрасной учительницей, и все её ученики в два счёта овладевали искусством игры на фортепиано.
Из видов спорта отдали предпочтение фигурному катанию и плаванию. Фигурное катание любили все, ну, а плавание просто полезно для здоровья.
Молодой академик должен был учить меня физике и математике. Бабушка с ним ещё не договорилась, молодой академик уехал в командировку.
– Но я думаю, – уверенно произнесла бабушка, – что он не будет против. Он заинтересован, чтобы у него была надёжная смена.
В английском я должен был совершенствоваться под руководством старого знакомого бабушки. Он был дипломатом, объездил чуть не весь мир, знает уйму языков.
– Неужели он не знает английского? – вопрошала бабушка. – Я завтра же с ним переговорю.
Теперь надо было составить расписание, когда и к кому из учителей ездить. Все повернулись к папе. Папа приосанился.
Он мечтал составить календарь игр футбольного чемпионата. Каждый год папа посылал свои предложения в федерацию футбола и каждый раз получал уклончивый ответ – мол, благодарим вас за внимание и заботу о развитии самого массового вида спорта – футбола, постараемся учесть ваши пожелания. Но календарь выходил, а папины пожелания не учитывались.
Папа вынул план нашего города и стал выбирать наиболее удобные маршруты для моих поездок. Пока мама с бабушкой предавались розовым мечтам о моём будущем, папа сидел над планом. Он был очень похож на полководца, который определяет, куда лучше двинуть свои войска, чтобы застать врасплох неприятеля. Иногда папа делал выписки на листке бумаги, задумчиво производил вычисления на логарифмической линейке. Таким увлечённым я его видел лишь тогда, когда он вычерчивал таблицу игр очередного футбольного или хоккейного чемпионата.
Пропыхтев весь вечер, папа признался:
– Фигурное катание никуда не лезет. Придётся от него отказаться.
– Отлично, – поддакнул дедушка. – Хватит с ребёнка одного плавания.
Бабушка вынуждена была согласиться:
– Плавание тоже иногда показывают по телевизору.
– А без фигурного получается очень здорово, – потирал руки папа.
Получалось и вправду здорово. Утром – поездка на троллейбусе в школу. После школы – тоже на троллейбусе к бабушке, у бабушки обед, приготовление уроков и потом занятия с молодым академиком. Набравшись ума-разума у академика, я отправлялся в бассейн. После бассейна мой маршрут раздваивался. В один день я ехал на трамвае к учительнице музыки. В другой день я на автобусе направлялся к учителю английского. Ну, а потом? А потом возвращался домой…
– Среднее расстояние, которое предстоит покрыть нашему ребёнку за день – 16 километров, средняя продолжительность занятий, включая школу и приготовление уроков, 9 часов 30 минут, – так закончил папа своё сообщение.
– Придётся ребёнку купить проездной билет на все виды транспорта, – добавила мама.
Все поздравляли папу, который так удачно составил маршруты моих поездок.
Но, как обычно, всё испортил дедушка.
– Вы что, сбесились? – побагровел он. – Десять часов – рабочий день ребёнка, да два часа на дорогу… Мальчишку пожалейте, эксплуататоры…
Эксплуататоры, как я потом узнал, это буржуи. А я, выходит, рабочий класс?
– Наука требует жертв, – парировала бабушка. – Ты бы, конечно, хотел, чтобы твой внук всю жизнь перебирал крючки и блёсны…
– Я хочу, чтобы мой внук был человеком, – дедушка встал и хлопнул дверью.
Никогда ещё мой дедушка не произносил за раз столько слов. Теперь я понимаю, что он изо всех сил боролся за меня.
Неловкое молчание прервала бабушка:
– Потеряна масса времени, но не всё ещё потеряно. Всё ещё можно наверстать. Если мы возьмёмся как следует…
Тут только взрослые обратили на меня внимание.
– Ты почему сидишь? – зашумела мама. – Детям давно пора спать. А ну, раздевайся и ложись!
Я не знал тогда, что это был последний день, когда я был маленький. Последний день моего детства.
Если б знал, то, может, поплакал бы напоследок. Ведь у детей есть одно преимущество перед взрослыми – они могут, когда захотят, поплакать. А взрослые стесняются, не плачут, даже если им очень плохо.
А-КВАДРАТ КУЁТ ЖЕЛЕЗО
С молодым академиком, из-за которого разгорелся весь сыр-бор, у бабушки вышла осечка. Он наотрез отказался учить меня физике и математике.
Мягко, но решительно академик отверг бабушкино предложение:
– Ещё рано. Через пару лет я бы, пожалуй, мог заняться с вашим внуком… Впрочем, боюсь, что у меня нет никаких педагогических способностей…
– В общем, вы отказываетесь? – напрямик спросила бабушка.
– Поверьте, так будет лучше для мальчика, – оправдывался академик.
– А кто же станет готовить для вас достойную смену? – Бабушка не умела лукавить.
– Люди, у которых это получается наилучшим образом, – не сдавался академик. – Например, школьные учителя.
Бабушка была ужасно разочарована. Она надеялась, что уж кто-кто, а молодой академик, который сам на себе почувствовал заботу старших, охотно согласится взять меня в ученики.
А он отказался.
Но долго переживать бабушка не умела. Она была человеком действия.
– Ладно, – махнула рукой бабушка. – Если академик упрямится, найдём кандидата…
Кандидат оказался высоким, спортивно скроенным мужчиной средних лет с аккуратно подстриженной чёрной бородкой. Быстрые глаза прикрывали очки.
Мельком взглянув на меня, кандидат определил:
– У мальчика ярко выраженные математические способности.
Бабушка не замедлила с ним согласиться.
– Их надо развивать, не откладывая дела в долгий ящик, – уже глядя на бабушку, продолжал кандидат. – Железо надо ковать, пока оно горячо.
Бабушка была покорена кандидатом. Договорились они быстро. Так у меня появился ещё один учитель.
Папе пришлось внести изменения в мой маршрут. Он увеличился на полчаса и на два километра.
В назначенное время я прибыл к новому учителю. На лестничной площадке у закрытой двери толпилось пятеро длинноволосых мальчишек и трое девчонок в джинсах. Все они явно учились в девятом или даже десятом классах.
Когда появился я, они бесцеремонно уставились на меня. Я смутился и пробормотал:
– Здравствуйте! Вы к Александру Александровичу? (Так звали кандидата.)
– Да, мы к А-квадрату, – насмешливо произнёс мальчишка в клетчатом коротком пальто. – А тебя какая нелёгкая принесла?
Я пропустил мимо ушей его невежливый вопрос и полюбопытствовал:
– А почему А-квадрат?
– Потому что Александр Александрович, – объяснила девочка в очках. – А в квадрате, А-квадрат. Понял?
– Понял, – кивнул я и улыбнулся. Здорово придумали.
Вот тогда и прозвучало в первый раз роковое слово, которым меня окрестили: «вундеркинд». Произнёс его тот насмешливый мальчишка в клетчатом пальто.
– Вундеркинд! – провозгласил он, и все засмеялись.
Я знал, что вундеркинд – это удивительный ребёнок, ребёнок, у которого семь пядей во лбу, в общем, гениальный мальчишка. Всякий человек, которого прозвали вундеркиндом, может этим гордиться и уж нисколько не обижаться. Но мальчишка так насмешливо произнёс «вундеркинд», а все остальные сразу засмеялись, что я не успел вдоволь нарадоваться, как тут же обиделся.
