Лора Инглз Уайлдер - Долгая зима
Папа вытер усы и продолжал:
— Ветром сорвало с крыши большой кусок толя. А ведь я его так крепко прибил! Поэтому теперь наша крыша и стала пропускать снег и дождь.
— Зато все кончилось, — порадовалась Лора. Было очень приятно, сидя за завтраком, смотреть на отливавшие золотом окна.
— Подожди, еще потеплеет, — уверяла мама. — Вьюга началась слишком рано. Не может быть, чтобы уже настала зима.
— Такой ранней зимы я не видел, — согласился папа. — И то, что творится кругом, мне не нравится.
— Что тебе не нравится, Чарльз?
Папа и сам толком не знал.
— Возле стогов стоят какие-то чужие волы, — сказал он.
— Они объедают наше сено? — быстро откликнулась мама.
— Нет. Не в этом дело...
— Раз от них нет никакого вреда, то нечего и беспокоиться, — успокоила его мама.
— Они, наверное, устали от бури и спрятались за стогами. Я хотел позволить им немножко поесть, а потом прогнать, но они ничего не едят.
— В чем же тогда дело?
— Ни в чем. Они просто стоят, и все.
Папа надел шубу, шапку, рукавицы и снова вышел из хижины.
Лора торопливо закутала голову маминым шерстяным платком и застегнула его булавкой под подбородком. Большущий платок покрывал ее всю с головы до ног, даже рук из-под него не было видно, и только лицо оставалось открытым.
На дворе так ярко светило солнце, что стало больно глазам. Лора глубоко вдохнула ледяной воздух и осмотрелась. Под огромным голубым небом расстилалась снежно-белая прерия. Сильный ветер не раздувал снег, а гнал его волнами по земле.
Мороз обжигал Лоре щеки, в носу и в груди закололо, дыхание клубами пара вырывалось изо рта. Она закрыла рот платком, и края платка сразу заиндевели.
Обогнув конюшню, Лора увидела папу и чужих волов и в изумлении застыла.
На солнце возле стогов сена стояли три вола — рыжий, пятнистый и еще один, очень тощий и черный. Они не шевелились, а их огромные, жутко распухшие белые головы словно приросли к земле.
— Папа! — воскликнула Лора. — Что это?!
Он знаком показал ей, чтобы она не сходила с места, а сам по глубокому снегу направился к несчастным животным.
Они были совсем не похожи на настоящих волов. Они стояли так неподвижно, что на них было страшно смотреть. На их спинах и бедрах торчали угловатые кости. Окаменевшие ноги упирались в землю. А там, где полагалось быть головам, в глубокий снег словно вросли какие-то огромные распухшие комья.
Волосы у Лоры встали дыбом, по спине пробежала дрожь, на широко раскрытые глаза от яркого солнца и ветра навернулись слезы и холодными струйками потекли по щекам. Папа, медленно двигаясь навстречу ветру, подошел к волам. Ни один из них не шевельнулся.
Папа постоял, поглядел на животных, потом нагнулся и что-то с ними сделал. Лора услышала рев и увидела, как спина рыжего вола дернулась, вол подпрыгнул и, мыча, неуклюже отбежал в сторону. Голова у него была самая что ни на есть обыкновенная — с глазами и с носом, а из разинутой пасти с ревом вырывались клубы пара.
Папа по очереди сделал то же самое с двумя другими волами, и они, дико мыча, ринулись вслед за первым.
Вскоре все трое перестали реветь и ушли, увязая в глубоком пушистом снегу.
Папа велел Лоре идти домой, а сам остался проверить, в порядке ли стога.
— Почему так долго, Лора? Волы развалили сено? — спросила мама.
— Нет, — отвечала Лора. — Они... у них головы примерзли к земле...
— Быть этого не может! — воскликнула мама.
— Опять тебе что-то примерещилось, — сказала Мэри, сидя возле печки и продолжая вязать. — Как это воловьи головы могли примерзнуть к земле? От твоей бессмысленной болтовни иногда просто страшно делается.
— Не веришь — спроси у папы! — отрезала Лора и принялась подметать комнату. Она не могла объяснить ни маме, ни Мэри, что она чувствует. Ей казалось, будто глухой ветреной ночью тишина, объявшая всю прерию, каким-то образом захватила в плен этих волов.
— Что случилось с волами, Чарльз? — поинтересовалась мама, когда папа вернулся в хижину.
— У них примерзли к земле морды, — сказал папа. — Их дыхание превращалось в пар, стало намерзать над глазами, нос постепенно покрывался ледяной коркой, и в конце концов они перестали видеть и почти не могли дышать.
Лора застыла с метлой в руках.
— Папа! Их собственное дыхание? Оно их могло задушить? — в ужасе вскричала она.
— С ними теперь все в порядке, Лора, — успокоил ее папа. — Я снял у них с голов лед. Они теперь могут дышать, и, наверное, уже где-нибудь укрылись от холода.
Кэрри широко раскрыла глаза. Мама тоже испуганно посмотрела на папу.
— Ладно, Лора, подметай спокойно. А ты, Чарльз, поскорее раздевайся. Тебе надо согреться.
— Сейчас я вам что-то покажу, — сказал папа, осторожно вынимая руку из кармана. — Посмотрите, девочки, что я нашел в одном стогу.
Он медленно раскрыл руку. На ладони у него сидела маленькая птичка. Папа осторожно посадил ее в руки Мэри.
— Ой! Она стоит на лапках! — воскликнула Мэри и легонько прикоснулась к птичке кончиками пальцев.
— Ой, папа, что это такое? — в восторге вскричала Кэрри и едва успела схватить за руки Грейс. — Не трогай!
Птичка была очень маленькая, но точь-в-точь такая же, как большая гагарка в папиной зеленой книжке «Чудеса животного мира». С такой же белой грудкой, черной спинкой, с такими же черными крыльями, короткими ножками и большими перепончатыми лапками. На этих коротких ножках она стояла прямо, словно крошечный человечек в черном сюртуке, в черных брюках и в белой манишке, а ее маленькие черные крылья спускались по бокам словно руки.
— Я такого еще никогда не видел. Она, наверно, устала от ветра, упала на стог, а потом от холода спряталась в сено.
— Это большая гагарка, только она еще маленькая, — объявила Лора.
— Нет, это не птенчик, а взрослая птица, — возразила мама. — Посмотри, какие у нее перья.
— Не знаю, что это за птица, но она наверняка взрослая, — согласился папа.
Птичка стояла на мягкой ладони Мэри и ясными черными глазенками смотрела на всех.
— Она никогда не видела людей, — сказал папа.
— Откуда ты знаешь? — спросила Мэри.
— Потому что она нас не боится, — отвечал он.
— Папа, можно мы оставим ее себе? Можно, мама? — взмолилась Кэрри.
— Там видно будет, — отозвался папа.
Мэри ощупывала птичку кончиками пальцев, а Лора рассказывала, какая у нее белая грудка, черная спинка, черный хвостик и черные-пречерные крылышки. Потом птичку разрешили потрогать Грейс.
Маленькая гагарка сидела тихо, не сводя с людей черных глаз. Папа поставил ее на пол. Она прошла несколько шагов, потом проехалась перепончатыми лапками по доскам и слегка похлопала крылышками.
— Она далеко не уйдет, — успокоил девочек папа. — Это водяная птица. Она взлетает с воды и перепончатыми лапками набирает скорость.
Наконец птичку посадили в ящик, стоящий в углу. Она продолжала поглядывать на людей ясными черными глазками, а девочки сидели и гадали, чем бы ее накормить.
— Не нравится мне эта буря, — заметил папа, прислушиваясь.
— Да что ты, Чарльз, это же обыкновенная метель. Скоро настанет теплая погода. Уже немножко потеплело, — успокоила его мама.
Мэри снова взялась за вязание, а Лора продолжала подметать. Папа стоял у окна. Вскоре Кэрри увела Грейс от птички, и они тоже выглянули в окно.
— Ой, смотрите! Зайцы! — воскликнула Кэрри.
Вокруг конюшни скакало множество зайцев.
— Эти негодники во время вьюги пожирали наше сено! Надо бы взять ружье и раздобыть зайчатины на обед, — сказал папа. Однако от окна он не отошел и к ружью не прикоснулся.
— Не трогай их, папа! — взмолилась Лора. — Им, наверно, некуда было спрятаться.
Папа посмотрел на маму, а мама улыбнулась:
— Мы ведь не голодны, Чарльз, а буря уже кончилась, и теперь все будет хорошо.
— Ну ладно, сена и на зайцев хватит!
Папа взял ведро и пошел за водой. Из открывшейся двери пахнуло холодом, но у южной стены дома снег уже начал подтаивать.
Индейское лето
Утром на поверхности воды в ведре плавали только тонкие льдинки. День выдался солнечный и теплый. Папа отправился на Большое Болото ставить капканы на ондатр, а Кэрри с Грейс вышли поиграть во двор.
Маленькая гагарка ничего не ела. Она не издавала ни звука, но Лоре и Кэрри казалось, будто она жалобно на них смотрит. Ведь она могла умереть с голоду, потому что просто не умела есть то, что они ей дают.
За обедом папа сказал, что лед на Серебряном озере тает, а на открытой воде эта странная птичка сможет позаботиться о себе сама. Поэтому после обеда Лора и Мэри оделись и пошли вместе с папой выпускать гагарку на свободу.
Под теплым бледным небом голубое озеро отливало серебром. По краям лежал снег, а на волнах колыхались плоские серые льдинки. Папа аккуратно извлек из кармана птичку. Она стояла у него на ладони в своем черном сюртучке и белой манишке. Увидев землю, воду и небо, она радостно поднялась на цыпочки и распростерла маленькие крылья.
