Юрий Третьяков - Рассказы
— Мы… — так же дурацки подтвердил Радик.
Витамин зажал рот рукой и отвернулся, трясясь. Кое-кто чуть слышно захихикал.
— Вот как… — продолжал Войленко. — А вам чего?
— Работать пришли.
— А вы разве со всеми будете работать? А мы думали…
— Да нет! — рассудительно объяснил Санька. — Ты не понял! Разве они со всеми будут! Они так пришли… Ну, указать… Со всеми им нельзя.
— Эх, я! — Войленко хлопнул себя по лбу. — Верно-верно! Как же так? Я все думаю: чего они пришли? Витамин! Чего стоишь? Не видишь что ли, кто пришел: сам Радик с Женькой, а он стои-ит!
— А что?
— Что? Стулья где? Ты думаешь, они тебе, как ты, что ль? Им так нельзя, им надо стулья…
Радик и Женька так были ошарашены, что Женька, ничего уже не соображая, сказал:
— Да зачем? Не беспок…
— Как же, как же… — давился от смеха Войленко. — Никак невозможно… Сейчас-сейчас! Витамин! Долго ты там будешь копаться!
Витамин, скинув стружки с сиденья единственной табуретки, выволок ее на середину комнаты и начал усердно обтирать рукавом.
Будто ошпаренные, выскочили из комнаты Радик и Женька, а вслед им донесся голос Войленко:
— Вот видишь! Я говорил — стулья им надо, а не табуретку, дурак!
На крыльце Радик и Женька поглядели друг на друга и ничего не смогли сказать.
Только через некоторое время Радик вздохнул:
— Да-а-а… Ишь, как они…
Женька печально шмыгнул носом:
— Здорово…
— Ты скажи как, а?
— Да-а…
— А ведь из-за чего все произошло? — продолжал Радик, кривя душой, — Из-за пустяка! Из-за укола! Подумаешь — укол!
— Конечно! — сразу понял друга Женька. — Стоит ли шум поднимать из-за какого-то несчастного укола!
— Как будто бы мы не можем его сделать!
— Сто раз можем!
— Они думают, что мы боимся.
— Так и думают!
— А нам это и вовсе ничего не стоит.
— Совсем пустяк!
— Вот пойдем — и сделаем!
— Пошли! — обрадовался Женька. — Айда!
Это, конечно, не означало, что они собираются идти кому-то на уступки, просто надо было доказать, что уколов они не боятся!
Все оказалось настолько просто и быстро, что Радик с Женькой были даже немного разочарованы.
Когда отыскали нужного врача и начали сбивчиво объяснять, в чем дело, врач только спросил:
— Из какого класса? Значит, дезертиры, беглецы?
— Да нет… Мы так…
Врач заглянул в какую-то бумагу:
— Верно. Только вас двое и осталось. Крюков еще вчера сделал.
— Разве Крюков сделал? — изумился Радик.
— А как же… — ответил врач, вписывая что-то в маленький клочок бумажки. — Обязательно сделал… Непременно сделал. Значит, сейчас ступайте с этой бумажкой в четвертый кабинет!
— Вот это да! — сказал Радик, отыскивая четвертый кабинет. — Ну и Крюк! А еще: и я не буду! Вот она какая «взрослая читальня»!
— Нас втравил, а сам скорей…
Они поспели в школу вовремя, и в кармане у Радика лежала справка, которую им выдали одну на двоих, но показать ее было некому: уроков Анны Ефимовны сегодня не было, а ребята продолжали по-прежнему не замечать Радика и Женьку.
На переменах они тоскливо слонялись по коридору, стараясь казаться развязными и независимыми.
А перемены проходили, как обычно, только как бы без участия Радика и Женьки.
Войленко носился с какой-то особенной лыжной мазью; ковырял ее, нюхал и даже чуть не пробовал на язык. Он совал ее под нос всем, кроме Радика и Женьки.
Крюков сидел за партой и складывал какие-то трепаные листочки, шепотом их подсчитывая.
— Ты что же, Крюк? — сказал ему Радик. — Оказывается, укол-то сделал?
— Кто, я? — поднял глаза Крюков. — А как же! Как все, так и я. Я никогда не отделяюсь. Не то что некоторые…
— А чего ж ты нам головы морочил?
Но Крюков не знал, что такое смущение:
— Каждый человек может захотеть делать себе уколы! «Понятно? — задал вопрос капитан Витема, погружаясь в бумаги».
Потом Радик весело обратился к Войленко:
— Ну вот мы и сделали этот укол! Ты уж думал…
— А я тут при чем? — пожал плечами Войленко. — Мне, что ль, его делали?
— Верно, верно! — подтвердил Женька. — Не веришь?
— Сделали так сделали. Подумаешь, достижение какое…
И Войленко пошел прочь.
В довершение всего Як Яклич, который, видно, еще ничего не знал, проходя мимо Радика, хлопнул его по плечу:
— Ну, рабочий класс, как дела? Даем стране угля?
— Даем… — вяло ответил Радик, а спешивший куда-то Витамин, ухмыляясь, остановился.
— Чего смеешься? — спросил его Радик.
— А так… Это, понимаешь, книжка такая есть… Называется «Отверженные». Очень толстая книжка.
— Витамин! Витька! — отчаянным голосом позвали его откуда-то из-под лестницы. — Сюда! Да скорей!
— Сейчас! — крикнул Витамин. — Так вот… Я ее не читал, а вам надо, потому что вы…
— Да Витамин же! Да скорее! — еще отчаяннее раздавалось из-под лестницы, и Витамин, не договорив, бросился туда — веселый, счастливый, всем нужный.
Последняя капля
Собираясь утром на работу, отец вдруг спросил у Радика:
— Ну, как там ваше строительство?
— Ничего… Идет… — пробормотал Радик, отворачиваясь, чтоб не было видно, как он покраснел.
Желтухин, пивший за столом чай, фыркнул.
— Ты чего? — спросил отец.
— Это я так…
Торопливо надевая спецовку, отец говорил:
— Коллектив — это великое дело. Стоит за что-нибудь взяться сообща — горы сдвинешь! Ты как там, не роняешь рабочей марки? Смотри! Да не зазнавайся.
Когда отец ушел, Радик хотел было влепить Желтухину подзатыльник за его неуместное хихиканье, но тот поглядывал так ехидно, что Радик решил расправу отложить и сел за уроки.
Он раскрыл учебник и начал читать, а сам думал только об одном. И отец, и Як Яклич, знали бы они, какая у них с Женькой «рабочая марка»… Об этом даже думать было тошно.
А тут еще к Желтухину явились гости — Стародубцев и какой-то сопливый первачок.
Они принялись что-то обсуждать в соседней комнате, сперва тихо, а потом все азартнее и громче. Радик заткнул уши, но не мог заглушить их назойливые голоса.
— Внутри она должна быть пустая!
— Она провалится!
— Ничего не провалится! Там же будут доски! Внутри пустая, а где ехать — доски, а сверху и с боков — снег, как она провалится?
— А где столько досок возьмешь?
— Як Яклич даст. Видел, какие большие лежат возле сарая! Такие толстые, не продавишь их и трактором, не то что санками!
Радик догадался: это они снежную гору строят на школьном дворе. То-то они вчера там все сновали, суетились! Тоже — строители! Что они могут построить? Вот если б за это дело взялся пятый «Б» — это б была гора!
Но тут Радик вспомнил обо всем и снова погрузился в чтение. Прочитал страничку раз, другой, однако в голове ничего не оставалось. А все эти паршивые сопляки: вон как они там начали сопеть, хихикать, возиться и грохотать стульями!
— Эй, вы! — грозно крикнул Радик. В соседней комнате тотчас затихло.
— Чего ты? — недовольно спросил Желтухин.
— А то! — со злостью заорал Радик. — А то, что навел тут полный дом! Орут тут, стучат!
— А что, мы тебе мешаем?
— А то не мешаете! Полный дом… Собрал тут… Сейчас всех повыгоню!
После минуты молчания раздался дрожащий от обиды голос Желтухина:
— Что я, не могу товарищей к себе привести? Сам со всеми поругался, хочешь, чтоб и я… С самим никто не водится, хочешь, чтоб и со мной…
В другое время за такой разговор дать бы обнаглевшему Желтухину хорошенько и выставить бы всю его банду за дверь, но теперь Радик только пробормотал:
— Не твое дело! Я тебе дам…
— Да-а-ам… — издевательски сказал Желтухин. — А будешь ко мне придираться, можно и папе кое-что рассказать…
Этого еще не хватало!
— Ладно! — заорал Радик. — Учту!
И, схватив портфель, побежал к Женьке. Больше податься было некуда.
Но и у Женьки происходило приблизительно то же самое. Еще за дверью Радик услышал громкие голоса.
Войдя, он увидел, что Женька стоит посреди комнаты, красный, с набухшим носом, со слезами на глазах.
— Ну и ладно! Ну и пускай! — грубо говорил он. Его мать сидела за столом, склонив голову набок и подперев ее рукой, печально и недоуменно глядя на Женьку.
— Вот, Радик, — сказал она, — может, ты объяснишь, что такое с ним сотворилось? Был ребенок как ребенок, а со вчерашнего дня, ну, как с цепи сорвался! То ему не так, это ему нехорошо, ни с кем толком поговорить не хочет, соседке нагрубил, кошку чуть ботинком не пришиб, а уж кошка-то чем виновата… Может, у вас в школе что неладно?
— Ничего, теть Вера! — бодро сказал Радик.
— Покоя не дают! — упорствовал Женька.
