Астрид Линдгрен - Отважная Кайса и другие дети (сборник)
Анна Стина сидела под столом, закусив косичку. Она это делала всегда, когда о чём-то задумывалась.
– Малявка, а ведь до Рождества осталась всего неделя! Что, если у Снурры ничего не выйдет? Вот беда-то будет на нашу голову!
Малявка посмотрела на неё, вытаращив испуганно глаза.
– Как это беда на нашу голову? Кто её нам положит?
– Да ну тебя, это только так говорится, – отвечала Анна Стина.
И тут до Малявки дошло. Ведь иногда Анна Стина говорила: «Я лопну от злости». А сама никогда не лопалась. Значит, «беда на нашу голову» – это тоже не опасно. Один раз Малявка осторожно спросила сестру, громкий ли будет хлопок, когда та лопнет. А в ответ только услышала, что Малявка глупая девочка и ничего не понимает.
Анна Стина строго посмотрела на Снурру и сказала:
– Ну так отвечай! Будут у тебя котята или нет? Если ты не собираешься принести их до сочельника, можешь вообще не приносить!
– Не надо так говорить, Анна Стина! – попросила её Малявка. – А вдруг она и вправду не захочет их приносить? А я так люблю котят.
– А кто их не любит?! А больше всех их любит Каль-Колченожка. Но теперь всё зависит от Снурры.
Можно было подумать, что Снурра поняла слова Анны Стины, она с недовольным видом ушла из кухни.
– Давай пойдём повеселим Каля-Колченожку, – предложила Анна Стина.
Малявка поцеловала на прощание Викторию, куклу с закрывающимися глазками, и приготовилась идти с Анной Стиной веселить Каля.
Каль-Колченожка жил в доме художника в мансарде, под самой крышей. А художник – это папа Анны Стины и Малявки. Каль-Колченожка и его мама снимали у него маленькую-премаленькую комнатку и маленькую-премаленькую кухню на чердаке. Калю было шестнадцать лет. Ещё маленьким он сильно заболел, и у него отнялись ноги. Мама его ходила по людям «убирать», и Каль-Колченожка лежал целыми днями один. Вот сёстры и навещали его время от времени, чтобы хоть немножко приободрить.
– Ни одной живой душе и в голову не придёт развеселить Каля, – сказала довольная Анна Стина, вскарабкиваясь по крутой лестнице вверх.
Они постучали в дверь.
Увидев Анну Стину и Малявку, Каль-Колченожка очень обрадовался.
– Мы пришли тебя развеселить, – сказала, запыхавшись, Малявка.
– Спасибо, – ответил Каль. – Ну давайте, веселите!
– Ты рад, что скоро Рождество? – спросила Анна Стина прямо с порога.
– Ясное дело, рад.
– «Ясное дело»! – передразнила Малявка, рассердившись. – Да это просто замечательно!
– Что бы тебе хотелось в подарок? Как всегда, что-нибудь живое?
– Да, – ответил Каль-Колченожка, вздыхая, – что-нибудь живое. Только вряд ли мне подарят…
– Ну, это мы ещё посмотрим! – загадочно произнесла Анна Стина.
– Да, это мы ещё посмотрим! – эхом вторила ей Малявка.
И девочки стали перешёптываться.
– А всё-таки, что живое тебе хочется? – продолжала Анна Стина. – Кошку? Или собаку? А может быть, маленькую змейку?
Она старалась запутать Каля, чтобы тот не догадался.
– Фу, зачем мне змея! – возмутился Каль. – А вот котёнка или щенка…
Он мечтательно вздохнул. Ему давно хотелось, чтобы у него под боком лежал маленький тёплый комочек. Тогда бы ему не пришлось всё время быть одному.
– Может, тебе всё-таки подарят маленькую змейку, – сказала хитро Анна Стина.
И обе девочки расхохотались, да так сильно, что чуть не поперхнулись.
Но подумать только, до чего же вредная эта Снурра! День шёл за днём, а котята всё не появлялись. Меж тем Анна Стина и Малявка пекли пряники, варили тянучки и вышивали крестиком платок для мамы и всё время ждали котят.
Ночью Снурра спала в мастерской художника. Каждое утро, когда она появлялась, Анна Стина с Малявкой кормили её завтраком. Но за два дня до сочельника Снурра вдруг исчезла. Девочки прождали её напрасно. Снурра пришла только к ужину. Анна Стина толкнула Малявку в бок и показала большим пальцем на Снурру. Малявка ничего не поняла.
– Всё ясно, – прошептала Анна Стина.
И тут Малявка заметила, что Снурра выглядит совсем по-другому. А это означало, что у неё родились котята. Малявка так обрадовалась, что пролила на скатерть немножко черничного киселя.
Но сёстры ликовали слишком рано. Ясно было, что Снурра принесла котят. Но куда она их дела? Кошачий материнский инстинкт подсказывал ей, что нужно несколько дней подождать, прежде чем Анна Стина и Малявка начнут нещадно тискать её детей. Ах, откуда ей было знать, как важно им было заполучить её котят до сочельника!
– Мы её перехитрим, – сказала Анна Стина.
И девочки решили подкараулить Снурру. А кошка не торопилась. Поев, она улеглась возле плиты и весело замурлыкала. Первые десять минут Анна Стина и Малявка терпеливо сидели рядом. Ещё десять минут они играли под столом с куклами, то и дело поглядывая на Снурру. Потом в кухню пришла мама и спросила у девочек, не хотят ли они ей помочь: снять ножом меренги с противня. Они, конечно, с радостью согласились, ведь ломаные меренги им разрешалось съесть. Но вот меренги были сняты, а Снурры, глядь, и след простыл.
– Я готова лопнуть от злости, – сказала в сердцах Анна Стина.
И девочки бросились на поиски котят в мастерскую. Но ни котят, ни самой Снурры, даже хвостика её, они там не увидели. Зато там был Сёдерквист, который помогал папе в мастерской, он стоял и малевал красивые розы на дверцах шкафа. Малявка спросила у него, не видал ли он Снурру. Сёдерквист, выписывая загогулину, ответил, что нет, никаких кошек он не видел.
И где теперь её искать? В сарае? В прачечной? Снурра как сквозь землю провалилась!
Недовольная Анна Стина уселась читать библейские предания. Но Малявка не желала так легко сдаваться. Вот бы ей самой найти котят! Она нахмурила брови и принялась думать. «И куда она только запропастилась?» Малявка поднялась на чердак отцовской мастерской. Взбираться вверх по крутой лесенке для крошки Малявки было делом опасным. Здесь всюду стояли пустые ящики, картонные коробки, валялись палочки и доски. А на куче стружек уютно разлеглась Снурра с тремя чёрными котятами.
– Как мы их назовём? – спросила Малявка чуть позднее, когда она и Анна Стина, торжествуя, перетащили котят в кухню.
Анна Стина бросила взгляд на страницу книжки, которую только что читала.
– Садрак, Месхак и Абеднего – вот как мы их назовём! Как тех троих в горящей печи[4]. Этот вот, с белым пятнышком на лбу, будет Садрак. Он самый хорошенький. Мы подарим его Калю-Колченожке.
– Значит, у него будет наконец что-то живое! – мечтательно сказала Малявка.
Каль-Колченожка почти весь сочельник просидел один. Его мама должна была прийти только поздно вечером. Уже начало смеркаться, и Каль собирался зажечь свет, и тут на лестнице послышался знакомый топот.
– Вот идут ангелочки меня повеселить, – сказал сам себе Каль и с надеждой посмотрел на дверь.
И правда, в дверях показались два ангелочка. Ведь только у ангелов бывают такие сияющие глаза и круглые, румяные щёки.
– Вот тебе что-нибудь живое! – с восторгом крикнула Малявка и протянула Калю корзинку.
– Загляни в неё! – воскликнула Анна Стина. – Не бойся, там не змея.
Каль-Колченожка, мечтавший о чём-нибудь «живом», радостно прижал к груди маленького чёрного Садрака. Теперь ему не придётся лежать в полном одиночестве.
Мама терпеливо объяснила своим девочкам, что нельзя держать в доме так много кошек. И теперь в саду художника под вишней стоит маленький белый крест. А на нём химическим карандашом довольно криво нацарапано: «Здесь покоятся Месхак и Абеднего, оплакиваемые Анной Стиной, Малявкой и многими другими кошками».
Кто выше?
Перевод Л. Брауде
– Эй, ты, мелочь пузатая! Мелочь!!!
Резко, протяжно и ликующе пронзил этот крик вечернюю тишину.
Тот, кто, очевидно, и был мелочью пузатой, поднялся на грядке с клубникой и стал внимательно всматриваться в соседний сад. Но враг не показывался. Зато снова прозвучало как вызов:
– Э-эй, ты, мелочь пузатая!
Тогда тот, кто был на грядке с клубникой, не на шутку разозлился.
– Иди сюда, ты, трус! – крикнул он. – Иди сюда и скажи мне это в лицо… Слабо́?
Белокурая голова с быстротой молнии вынырнула из густой листвы вяза, который рос возле соседнего забора.
– А вот и не слабо! – откликнулся белокурый и вызывающе плюнул через забор. – А вот и не слабо! Мелочь пузатая!!!
По всему селению пронеслось, словно лесной пожар: Альбин и Стиг принялись за старое! И несколько мгновений спустя все окрестные мальчишки уже стояли в тягостном ожидании на дороге.
Да, Альбин и Стиг опять взялись за своё. Это случалось каждый вечер. Каждый вечер с давних пор. С тех самых пор, когда лежали в колыбельках. Они соперничали. Соперничали почти целых девять лет.
