Тамара Михеева - Две дороги - один путь
— Ничего, — успокаивал он Петьку, — выздоровеешь, и начнём тренироваться по-настоящему. Там как раз каникулы, время будет.
И Петька с нетерпением ждала выздоровления.
На каникулах они и правду тренировались каждый день, готовясь к суровой лесной жизни. Петька уже легко переходила по любым бревнышкам через речку, летала на тарзанке, как Маугли на лианах, прыгала с камня на камень через ручей, училась стрелять из самодельного лука, лазила по деревьям. С Сашкой они страстно ждали лета, когда можно уйти в леса навстречу полной приключений и опасностей жизни.
Только одно беспокоило Петьку — родители. Она представляла, какой переполох начнётся дома, если вдруг однажды она пропадёт. А у дедушки больное сердце, ему волноваться нельзя.
Как-то она робко спросила у Сашки:
— Неужели даже нельзя записку им оставить?
— Нет, нельзя, — непреклонно ответил Сашка.
— Но ведь они нам ничего плохого не сделали, — заспорила Петька. — Из дому сбегают, когда дома плохо, бьют или ещё чего-нибудь. А нас ведь с тобой не бьют.
— Да не в этом же дело, — объяснял терпеливо Сашка. — Мы ведь не от них уходим, не от родителей, а просто, чтобы себя проверить, закалиться. Представляешь, вдруг война случится? А нам с тобой в партизаны уйти — как к себе домой, потому что мы натренированные. Понимаешь?
Петька понимала. Но ещё понимала, как расстроится мама. Плакать, наверно, будет…
В общем, в назначенный для побега день Петька всё-таки написала записку домашним.
Они с Сашкой ушли рано-рано утром. У каждого был рюкзак за плечами.
В рюкзаке — мешочек сухарей, куртка, одеяло. Это всё, что Сашка разрешил взять с собой. Петька взяла ещё толстую тетрадку и ручки.
— Будем вести путевой дневник, — сказала она.
Сашка идею одобрил и признался:
— Я, знаешь, Петь, своим записку оставил, что мы с тобой ушли. А то, правда ведь, потеряют.
И Петька с облегчением вздохнула.
Конечно, сняли их с первой же электрички и так отругали, что ребята и думать про леса забыли. Вечером того дня мама пришла в комнату к заплаканной Петьке, села на краешек кровати. Осторожно погладила её по волосам. Петька жалостно всхлипнула:
— Мам… мы же правда не хотели вас пугать. Я же записку вам оставила!
— Ох, Ветка… Записку… «Мы с Сашкой уходим в лес, вы нас не ищите, мы потом вернёмся» С каким Сашкой, в какой лес, когда потом? У дедушки чуть инфаркт не случился.
Петька опять всхлипнула — из-за дедушки. Она прижалась к маме и пообещала:
— Мамочка, я тебе честно-пречестно клянусь, что никуда больше не сбегу!
С Сашкой они встретились только через три дня.
— Беда с этими взрослыми, — сказал Сашка.
— Беда, — откликнулась Петька.
— Никакой самостоятельной жизни…
— Нет уж! — решительно сказала Петька, — пусть уж лучше совсем без жизни этой… са-мо-стоятельной, чем они так из-за меня убиваться будут!
Санька посмотрел на Петьку синими глазами и улыбнулся.
— Я тоже так решил, — сказал он. — Уж больно они переживательные, эти взрослые.
Вот так они и подружились. Сашка заходил за Петькой в школу, иногда помогал нести ей портфель, но никто в классе не дразнился «жених и невеста», потому что у Сашки и Петьки было полное равноправие: Сашка мог треснуть подружку между лопаток от избытка чувств, а она огреть его учебником по лохматой голове. Петька никогда с ним не кокетничала, Сашка за Петькой не ухаживал. Только однажды, уже в третьем классе, Сашка принёс Петьке на день рождения охапку подснежников, протянул и сказал:
— На вот! Они из леса только что… Самые первые.
Петька, смутившись, взяла цветы, а Сашка засиял белозубой улыбкой и сказал:
— С днём рождения!
Дом над обрывом
— 1 —
Денёк и Петька сидели на крыше высокого гаража. Внизу желтела одуванчиковая поляна. Отсюда, сверху, она казалась мягкой и пушистой. Петька вдруг сказала:
— Вот возьму и прыгну.
Денёк посмотрел на неё недоверчиво.
— Не веришь? — глаза у Петьки стали колючими. — А я вот возьму и прыгну!
Денёк ещё совсем недолго дружил с Петькой и не знал, что, когда у неё такие глаза, то лучше с ней не спорить. Вот Олежка, увидев такое упрямое Петькино лицо, тут же стащил бы сестру с гаража и увёл подальше. Но Денёк только сказал неуверенно:
— Высоко же…
— Пфе! Подумаешь! Я и не с такой высоты прыгала!
— Да ну тебя, — отмахнулся Денёк. И Петька тут же скользнула вниз.
— Петька-а-а! — рванулся за ней Денёк.
Приземлился он удачно и услышал, как Петька смеётся:
— А ты не верил!
Она вскочила на ноги, но тут же взвизгнула по-щенячьи и, схватившись за щиколотку, упала на траву и одуванчики.
— Петь! Петь, ты чего, а?..
Петька жалобно и сердито всхлипнула, растирая ладошками ногу:
— День… у меня, наверное, перелом.
До Петькиного дома было четыре квартала. Денёк нес её на закорках. Нёс молча, а Петька хныкала:
— Денёк, ну поругай меня, ну скажи, что я дура набитая… Чего ты молчишь?
— А чего говорить? Сама же знаешь, что… не очень умная. Нашла откуда прыгать.
— Я думала, мягко… Ты же вот нормально!
— Я три года прыжками в воду занимался, я приземляться умею.
— Ой, правда? А меня научишь?
— Сиди спокойно! — прикрикнул Денис. Петька замерла, а потом снова захныкала:
— Денёк, ну брось меня здесь, я сама… доползу!
— Ну тебя! — буркнул Денёк.
Дома была только бабушка. Денёк неловко затоптался на месте под её строгим взглядом:
— Вот… Она тут немножко покалечилась.
— Очень мило! — сказала бабушка. — Мило с вашей стороны, молодой человек, что вы её доставили. Несите в комнату, — а Петьку спросила:
— Где ты так умудрилась?
— Я споткнулась и упала. Там проволока железная торчит. Бабушка, у меня перелом, да?
— Глупости! Даже растяжения нет. К вечеру танцевать будешь, — сказала бабушка и ушла за эластичным бинтом.
— Ну, ты и врёшь, — восхитился Денёк, — без запинки!
Петька подняла на него насмешливые глаза и сказала:
— Я не вру. Я выкручиваюсь. Чтобы меньше ругали. Взрослым совсем необязательно знать всю правду.
Потом пришли папа и дедушка, все сели пить чай с печеньем, благодарили Денька за спасение Петьки, которая «как всегда, бегает и под ноги не смотрит», приглашали в гости. Денёк краснел, пил чай большими глотками и исподлобья смотрел на Петьку, которая уже беззаботно жевала печенье и смеялась над папиными шутками.
— 2 —
Денёк прибежал утром, растрепанный и весь как на иголках.
— А-а, Денис Хорса! — воскликнул папа. — Входи, входи, спаситель!
Денёк смущенно остановился у порога.
— He-а, мне Петьку… — вскинул глаза, — Лизу.
Папа хмыкнул.
— Петьку-Лизу, — и крикнул: — Елизавета!
Петька, сонно потягиваясь, вышла в коридор:
— Привет… Ты чего у порога торчишь? Проходи!
Но Денёк замотал головой, поманил её и что-то зашептал на ухо. Папа улыбнулся и ушёл в Картинную. Через минуту Петька пронеслась мимо него в свою комнату, крикнув:
— Па-ап, я на улицу!
— А завтрак?
— Потом!
Натягивая на ходу шорты и футболку, она выскочила на площадку и вместе с Деньком побежала, щёлкая подошвами, в сторону старого пруда.
— А как ты туда попал? — спросила Петька на бегу.
— Да просто гулял, гулял, смотрю — каменная кладка разобрана, а там — пустота… Ну и полез.
— И пролез? — Петька сбавила скорость.
— Ну, я ещё разобрал немножко…
— А если кто-нибудь туда уже проник?
— Да нет, — Денёк перешёл на быстрый шаг. — Там же обрыв и крапива с человека ростом. Там и не видно, если со стороны.
— А тебя чего в крапиву понесло? — удивилась Петька.
Денёк сердито стрельнул глазами:
— Ну чего-чего, сама, что ли, не понимаешь? Кустов-то вокруг нет…
Город, в котором жили Петька и её друзья, был старым, с большими деревянными купеческими домами из тяжёлых брёвен, с покосившимися от времени заборами и кривыми улочками. Кривыми, потому что со всех сторон город был зажат невысокими, поросшими сосновым лесом горами. Улицы сбегали с гор и карабкались по ним опять, огибая каменные нагромождения, уходили к берегу речки Ямолги и к старому, заросшему камышом, кувшинками и осокой пруду. Около пруда дома были особенные. Петьке это место нравилось. Они часто здесь гуляли вдвоём с мамой и обо всём разговаривали. Мама жила здесь, когда была маленькой. Берег пруда круто уходил к воде, а фундаменты окружающих домов были сложены из больших плоских камней коричнево-серого цвета. Весь квартал казался из-за этого очень древним и каким-то нездешним. Будто из старых фильмов про далёкие города.
И была в этом квартале тайна. Дом над обрывом. Он стоял на самом краю оврага, был тёмный и хмурый, без признаков жизни. Петька никогда не видела в его окнах света, хоть, бывало, допоздна следила за домом. Никто никогда не выходил оттуда, и почтовый ящик давно покосился и покрылся бурой ржавчиной. Дом Петьку привлекал, как самая большая тайна на свете. Со стороны обрыва к дому было трудно подобраться, зато с другой стороны к дому вела лестница. И какая! Под стать дому! Как и фундаменты домов, она была выложена каменными плитами, отшлифованными тысячами дождей и ног. По обеим сторонам лестницы — заборы садов, только были они не из проволоки и не из дерева, а тоже каменные. Один сад был того самого дома, и в нем росли столетние лиственницы, а другой сад — соседнего дома, из-за его забора над лестницей склонялись яблони. Лестница плавно изгибалась в тени деревьев, поэтому издалека она была незаметна и даже в самый солнечный день казалась сумрачной.
