Николай Федоров - На аптекарском острове

— К Рыжовым? — переспросил я. — Это у которых белый налив в саду?

— К ним, — сказал Генка и неожиданно добавил: — Волосы у нее хорошие.

— Ты так считаешь?

— Ну, я в том смысле, — смутился Генка, — что длинные. Вот если, к примеру, она тонуть начнет, то ее спасать удобно будет, легко. Утопающих, их всегда за волосы вытаскивают.

— Это верно, — согласился я.

Между тем девчонка поднялась с земли и начала что-то мазюкать там у себя на холсте.

— А что, Генка, — сказал я, — может, пойдем представимся, раз она такая невежливая и сама нам не представляется. Правда, мы не при фраках, но надеть штаны можно.

— Да нет, неудобно как-то. Вот если бы она тонуть начала, а я б ее…

— А ты б ее за волосы. Понимаю. Молчи уж, осводовец. С твоим изящным собачьим стилем много не наспасаешь. Вот я бы еще мог спасти. Но она купаться-то вовсе не собирается. Она, наверное, и плавать не умеет.

— А что, если… — начал Генка и, как-то робко взглянув на меня, замолчал.

— Ну, ну, выкладывай. Я сегодня добрый.

Генка поднял с земли камешек и, пустив по воде «блинчики», сказал:

— Что, если тонуть будешь ты. Ну, понарошку, конечно. А я брошусь в воду и спасу тебя у нее на глазах. Вот это будет эффектно!

Я уже было хотел заявить, что это глупая показуха, что Генка едва плавать научился, а у меня как-никак второй разряд и что вообще это бред сивой кобылы. Но вместо этого я вдруг сказал:

— Согласен. Спасай. Но только вот что, Ихтиандр: мы должны все это хорошенько отрепетировать. А то ты меня так наспасаешь, что мы вместе ко дну пойдем. Да и вообще, надо, чтобы все натурально было. Пошли сейчас обедать, а вечером — репетиция. Будем вживаться в образы. По системе Станиславского.

— Тону-у! — закричал я и погрузился в воду. А когда вынырнул, то увидел, что Генка продолжал оставаться на берегу.

— Серега! — закричал он. — Ты поближе маленько подплыви! А то мне до тебя не доплыть.

«Ох уж мне эти Ихтиандры!» — подумал я и, приблизившись к берегу, снова закричал:

— Тону-у-у-у!

— Совершенно непохоже! — закричал Генка. — Ну, кто же так тонет! Надо руками по воде молотить, чтобы брызги до неба летели. И потом, как ты кричишь?! Разве утопающие так кричат?!

— Ты-то откуда знаешь, как утопающие кричат? И вообще, скорей давай спасай! Мне уже холодно.

— Сейчас, сейчас! Но ты как следует только кричи! Истошно! И брызг побольше!

— А-а-а!!! Тону-у-у! Помогите!! — истошно закричал я и что есть силы замолотил руками и ногами по воде.

— Вот теперь хорошо! — закричал с берега Генка.

— Что?! — закричал я, потому что сильно запыхался и не расслышал Генкиных слов.

— Я говорю, хорошо теперь! — снова закричал он.

— Так какого же черта ты тогда на берегу стоишь, паразит! — теперь уже по-настоящему истошно закричал я. — Лезь в воду! А то сейчас я тебя самого утоплю! Станиславский!

Генка плюхнулся в воду и неуклюжими саженками поплыл в мою сторону.

Плыл он долго, хотя старался изо всех сил, разбрасывая вокруг кучу ненужных брызг. Потом наконец подплыл и судорожно вцепился мне в шею. Я тут же погрузился, изрядно глотнув воды.

— Что же ты за меня цепляешься, — отфыркиваясь, сказал я.

— Сейчас, погоди. Отдышусь маленько.

И Генка энергично схватил меня за голову, будто это не голова была, а поплавок какой-нибудь. Тут уж я и вправду стал тонуть. Потом все-таки сумел изловчиться, вырвался из Генкиных объятий и резко поплыл в сторону. Но в последний момент Генка успел схватить меня за трусы, которые как трофей и остались у него в руках.

— Ну нет! — сказал я, отплевываясь. — Я так просто не дамся! Хватит! Теперь я режиссером буду, а ты выполняй мои команды. Во-первых, отдай трусы. Во-вторых, не хватайся за меня, как все равно за бревно. Чего ты мне в голову-то вцепился?!

— Так я за волосы хотел. Утопающих всегда…

— Замолчи, теоретик! И слушай, что говорю: я на спину лягу и буду потихонечку к берегу рулить. А ты бери меня за руку, второй греби, да ногами поживей работай. И не липни ко мне, как пиявка!

Кое-как мы дотащились до берега, причем я заглотил такое количество воды, что, наверное, выдул пол-озера. Отогревшись на камне, мы начали все сначала. К четвертому разу стало получаться довольно сносно. Правда, Генка уверял меня, что я недостаточно истошно кричу. Когда, наконец, от холода мы стали покрываться инеем, я сказал:

— Все. Репетиция окончена. Завтра премьера. Можешь расклеивать афиши.

— А что, если она завтра не придет? — спросил Генка.

— Придет. Куда она денется. Надо же ей натюрморт с дикарями закончить. Ну, а если нет…

Но договорить я не успел. Тот единственный зритель, для которого мы готовили представление, появился на пригорке.

— Ну вот, — сказал я. — Премьера, кажется, состоится сегодня. Ты отогрелся, спасатель?

— Отогрелся, — ответил Генка. — Ты только давай кричи лучше.

— Ладно. Я-то покричу. Главное, ты свою роль не спутай. Твоя задача меня спасти, а не утопить. Это, согласись, разные вещи.

Сначала все шло по нашему сценарию. Мы подождали, пока девчонка начнет свое рисование, потом я не спеша вошел в озеро, проплыл метров сорок, пару раз нырнул и, набрав в грудь побольше воздуха, дико закричал:

— Тону-у!!!

Генка вскочил с камня и побежал к воде. Но с этого момента события вдруг приняли совершенно неожиданный оборот. Я видел, как вслед за Генкой, сбрасывая на ходу платье, с горы бежала художница! Генка уже проплыл метров десять, когда девчонка еще только вбегала в воду. Но уже через несколько секунд было совершенно ясно, что она первая достигнет утопающего. Девчонка плыла отличным спортивным кролем и буквально за несколько быстрых, отточенных взмахов догнала, а потом и перегнала моего Ихтиандра. Нет, такой поворот действия меня совсем не устраивал. Еще чего! Чтоб меня спасала какая-то пейзажистка! Я помедлил еще немного, а потом, когда девчонка была уже совсем близко, припустил к другому берегу.

— Эй, утопающий! — услышал я за спиной веселый голос. — Куда же ты?!

Тут я понял, что продолжать удирать просто глупо, что спектакль провалился и что артистов забросали тухлыми яйцами. Я перестал плыть и повернулся к девчонке:

— А ты хорошо плаваешь.

— Ты тоже, — сказала она, переводя дух. — Но ты же сейчас тонул?

— Кто? Я? Это тебе показалось.

— А зачем ты кричал «тону»?

— Я кричал «ау». Понимаешь: «А-у».

— Понимаю. Значит, ты заблудился и кричал «ау».

— Ну, конечно. Сбился с курса и заблудился. Но все равно ты молодец. Поэтому представляю тебя к награде.

Я подплыл к белой кувшинке и уже было хотел ее сорвать.

— Стой! — вдруг закричала девчонка, да так, что я даже вздрогнул и отдернул руку. — Не трогай ее. Зачем? Она ведь без воды совсем беспомощная.

— Пожалуйста, не буду, — сказал я, удивившись такой реакции. — Я ж подарить хотел. За спасение утопающего.

— Не надо. Ты можешь просто сказать: дарю тебе эту кувшинку. И я буду знать, что она моя.

— Ну, если так, то в придачу дарю и озеро. Вместо вазы.

— Спасибо. А знаешь, у кувшинки есть еще и другое название — нимфея. Красиво, правда?

— Ничего. А тебя саму-то как звать, нимфея?

— Меня Таня.

Я посмотрел в сторону берега и поискал глазами моего Ихтиандра. Генка стоял у воды и подавал мне какие-то отчаянные сигналы. Конечно, он не понимал, что происходит, а плыть почти к другому берегу озера ему было боязно.

— Ну что, гребем назад? — сказал я. — А то мой друг совсем уже заскучал.

— Плыви за мной и не глазей по сторонам, — сказала Таня. — А то снова заблудишься.

Потом мы все втроем лежали на нашем валуне и отогревались. Солнце на том берегу уже коснулось макушек сосен, с воды потянуло прохладой, но камень был еще теплый и даже казался мягким.

— А все-таки жаль, что ты не тонул, — вдруг задумчиво сказала Таня. — Я когда вас здесь увидела, мне страшно захотелось с вами познакомиться. Я ведь тут совсем никого не знаю. Вот я и думаю: хорошо бы, если бы кто-нибудь из них тонуть начал. Я бы тут же в воду… Так все романтично было бы.

Тут мы с Генкой посмотрели друг на друга да так хохотать начали, что Таня привстала и посмотрела на нас как на придурков:

— Вы чего это?

— Да так, — сказал я. — Анекдот один вспомнили. Про утопающего.

— А как называется это озеро?

— Уловное, — сказал Генка.

— Уловное, — медленно повторила Таня. — Какое хорошее название. А русалки в нем живут?

— Какие там русалки. В нем и рыба-то, похоже, не водится. Представляешь, на шитика даже не берет!

— И правильно делает. Очень нужны ей ваши шитики. А русалки здесь наверняка живут. Посмотрите, сколько вокруг васильков.

— При чем тут васильки? — спросил я.

— Как при чем? Разве вы не знаете?