Анна Овчинникова - Сламона
— Ха! Здорово! Ну-ка, повтори еще разок! Может, пригодится, если я снова попаду в Джамбл!..А теперь давай-ка споем нашу «Дорожную» сначала — вдруг по ходу дела всплывет еще какая-нибудь рифма? Давай сюда гитару, Дэви… Ну, поехали!
Подожди, подожди,там, в горах, идут дожди,заливают скалы,горы, перевалы!
Подожди, подожди,лес остался позади,темный и молчащий,с непролазной чащей.
Подожди, подожди,город будет впереди —утренний, росистый,вымытый и чистый.
Подожди, подожди,скоро будем выходить,но спешить не надо —здесь ни мух, ни града!
Подожди, подожди,здесь уюта — пруд пруди,жить совсем неплохопод колесный грохот…
Конечно, так и должно было случиться!
После той дурацкой драки в Кассизе, после оставившей его без гроша нелепой пьянки в Рокше, после аварии на автостраде, после того, как он перепутал поезда и очутился на сотню миль южнее Стракрасвета с последней пачкой сигарет кармане и с последней парой бутербродов в рюкзаке — после всех неудач нынешнего лета ему обязательно должно было повезти!
Поэтому неудивительно, что на заброшенной платформе в безвестном городке, куда его занесла нелегкая, ему повстречался незнакомец лет девяти-десяти, умеющий подбирать рифму к слову «подожди», прекрасно знающий, что такое тридакна, и владеющий секретом Усыпительного Заклинания! Интересно, какая жизненная буря забросила сюда малыша, одетого как дитя с обложки журнала детских мод, но с глазами человека, чудом вырвавшегося из лап маньяка-убийцы?
Хотя — не все ли равно?
Нет ничего хуже, чем заглядывать в окна чужих домов, и третья заповедь бродяги гласит:
«Гляди на жизнь из окна вагона:и грусть, и радость промчатся мимо,исчезнут люди, дома и клены,растают в прошлом, как клубы дыма.И если дорог тебе покой,не пробуй дым удержать рукой!»
В том-то и заключается одно из главных достоинств Дороги, что любая встреча в пути — и хорошая, и плохая — мимолетнее звука гитарной струны…
— По-моему, у нас с тобой неплохо получилось, Дэви! Хотя тебе стоило бы научиться петь погромче… Эй, в чем дело, соавтор?
Проследив за взглядом вытянувшегося в струнку мальчишки, Эрик и сам сразу понял, в чем дело. А дело было в том, что в дырку в заборе пролезли два пацана, по виду — ровесники Дэви, но одетые в тусклую казенную одежду, и теперь эта парочка шагала к платформе, глядя на Дэви, как на какого-нибудь зеленого Человечка-с-Луны…
Эрик сунул обратно в пачку вынутую было сигарету и с интересом стал ждать, что будет дальше.
Нет, Малое Заклятье Харро не сильно потрепало Никласа и Бэк-Джоя! Они остались такими же уродливыми, наглыми, отвратительными… И страшными.
Мильн не видел их со своего последнего приютского утра, но когда они, разъезжаясь ногами по гравию, подошли к платформе и уставились на него со знакомыми мерзкими улыбочками, по его телу разлилась такая тошнотворная слабость, будто в последний раз приютские издевались над ним только вчера.
— Привет, Джонни! — протянул Бэк-Джой. — Ты чего это тут торчишь, а?
Мильн сглотнул, пряча за спиной руки с пальцами, сложенными в Знак Щита. Он лихорадочно думал, что бы такое соврать, чтобы его не тронули, — и чуть не подпрыгнул, когда рядом вдруг раздался тихий перезвон гитарных струн.
Сто чертей и одна ведьма, ведь рядом с ним сидит Эрик, как он мог про это забыть!!!
Джон выпрямился и начал улыбаться, глядя прямо в глаза Бэк-Джою. Ха, пусть они только попробуют тронуть его при взрослом! Эрик — это вам не невидимый дракон Харро…
Эрик прижал ладонью струны, потянулся и встал.
— Пойду-ка я, прогуляюсь по городу, — лениво сказал он, закидывая гитару за плечо. — Посмотрю, куда меня забросила нелегкая!
Мильн тоже взлетел на ноги и схватил Эрика за рукав.
— Можно, и я с вами, господин Снайгерс?! — умоляюще спросил он.
А зачем спрашивать, ведь не нанимался же он сидеть на этой платформе, верно? А может, его уже ждут в городе, дома, да? Конечно, Эрик разрешит ему с собой пойти!
Эрик наклонился, чтобы поднять куртку, и Мильн совсем рядом увидел его серо-зеленые глаза, в которых танцевали ехидные прибойные бесенята. Но голос Эрика прозвучал совершенно серьезно, когда тот вполголоса сказал:
— Если у тебя чешутся кулаки, не сдерживайся, соавтор! Лучше дать по морде и получить сдачи, чем потом всю жизнь жалеть, что ты этого не сделал!
Мильн ошарашенно приоткрыл рот.
Неужели Эрик хочет, чтобы он подрался?!
Не может быть! Взрослые всегда против драк, даже Зверь всегда разнимал дерущихся, даже Куси-Хватай никогда не позволял мальчишкам драться… А Эрик хочет, чтобы он сам, первый, пошел и дал по морде Бэк-Джою?!
БЭК-ДЖОЮ?!!
Эрик улыбнулся, надел куртку, забросил рюкзак за спину и стал спускаться по ступенькам, заросшим одолень-травой.
Мильн глядел ему вслед, стараясь не подавиться своим бешено колотящимся сердцем.
Сейчас Эрик уйдет, как недавно ушел Рон, скроется за бетонным забором, даже не оглянувшись на такого жалкого труса, как Джон. А если он уйдет, не все ли равно, что с Мильном сделают приютские твари — сколько выбьют ему зубов и сколько переломают ребер?
Эрик еще не шагнул на нижнюю ступеньку, как Джон скатился по лестнице и с разгону налетел на Бэк-Джоя…
Его страх просто не поспел за ним, оставшись где-то позади, на платформе, и не успел Бэк-Джой сообразить, что происходит, как он уже лежал на спине, а Вундер сидел у него на животе и исступленно молотил его кулаками.
— Ты что, сдурел? — взревел Бэк-Джой, рванулся — и они поменялись местами.
Краем глаза Мильн успел заметить, как опомнившийся от неожиданности Никлас тоже ринулся было в драку, но Эрик перехватил его за шиворот со словами:
— Куда? Подожди своей очереди!
Бэк-Джой стал колотить Мильна затылком о гравий, но это было не очень больно и вовсе не страшно; в тот миг Джон ужасно боялся только одного: что Эрик не захочет ждать и уйдет… Но пламенная шевелюра продолжала маячить наверху — и Мильн дрался так, как не дрался бы даже за спасение своей жизни!
— Врежь ему, Дэви!.. — гаркнул Эрик.
Это имя и этот голос придали Мильну силу ста берберийских львов. Он и сам не понял, как это у него получилось, но мгновенье спустя Бэк-Джой снова очутился на спине, а Дэви, сидя на нем верхом, самозабвенно лупил гада по ненавистной прыщавой роже, запихивал ему в рот чахлую вокзальную траву, сыпал ему за шиворот гравий — и опять лупил его, лупил, лупил!
Сперва Бэк-Джой пробовал ругаться и отбиваться, потом только закрывал лицо руками, а потом взревел, как раненный тюлень, вывернулся из-под Мильна и с громким ревом бросился бежать к забору. Следом за ним припустил Никлас, и Дэви вскочил, чтобы ринуться вдогонку, чтобы бить ублюдков снова и снова — и да здравствует Час Возмездия и Справедливости! — но Эрик схватил его за плечо.
— Хватит, хватит, ты победил! Пусть себе эти неудачники драпают!
— Псих придурочный! — сквозь слезы проорал «неудачник» Бэк-Джой, на секунду притормозив у дырки в ограде. — Кретин филологический! Все Куси-Хватаю скажу-у!
— Сам псих! — завопил в ответ Дэви. — Сам кретин! Неудачник! Аку…
Он захлебнулся кровью, прижал руки к лицу — и испуганно увидел, что его новая светло-голубая джинсовая куртка перепачкана в грязи и в крови, и все новые красные капли падают ему на грудь… Напрасно пытаясь остановить частое кровавое капанье, Мильн с дрожью вспомнил, как позавчера он пролил на куртку всего одну каплю какао и как тетя Магда сказала (кротким, но убийственным голосом), что если подобное повторится, он будет ходить голым до тех пор, пока не научится беречь свою одежду… Видела бы она его одежду теперь!..
— Да-а, то было потрясающее сражение! — заявил Эрик.
Отвел руки Дэви от лица, прижал к носу мальчишки носовой платок и надавил ладонью на его лоб, запрокидывая его голову назад.
— Пошли, герой… Нет, как ты его разделал, а? Просто раскатал по шпалам в тонкий блин! Приятно было посмотреть! Молодчина!
Пятна крови на груди у Дэви мгновенно превратились в почетные ордена, а разноцветные круги, плавающие перед глазами, вспыхнули победным праздничным салютом.
И если бы сейчас здесь появился весь мурленбургский приют во главе с самим Куси-Хватаем, он, не раздумывая, ринулся бы в новый бой!
— …Да, досталось тебе… Ну ничего, тому типу досталось еще больше, ты его здорово разукрасил! Так, держись, осталась еще парочка царапин…
Дэви лежал на расстеленной куртке Эрика, положив голову на его красно-синий рюкзак, а Эрик сидел рядом и прижигал ссадины на лице победителя какой-то ужасно щипучей жидкостью из плоской фляги. Это было в сто раз больней, чем сама драка, но вместо того, чтобы ойкать и морщиться, Дэви улыбался блаженной счастливой улыбкой.
