Михаил Штительман - Повесть о детстве
— Это на платье, — уверенно сказала Шера.
— Откуда? — возмутился Пейся. — Где ты видела платье с овцами? Тут же нарисовано целое стадо!
— Это называется ковер, — вмешался Сема. — Я знаю.
— Кто это ходит по бархату? — засмеялся Пейся. — Тоже выдумал! Это такая скатерть…
— Ну хорошо, — оборвал его Сема. — Не затем послали. Начинайте осмотр. Я схожу за Антоном. Смотрите во все углы. Шера, открой окна. Тут будет больница. И чтоб ничего не поломали.
— Хорошо, хорошо! — огрызнулся Пейся. — Только не строй из себя большого начальника! Здесь тоже люди с умом.
Сема махнул рукой и направился к Антону. В дороге его охватили сомнения, и он пожалел, что ушел. А вдруг там случится что-нибудь? Шутка сказать, целый дом оставить на Пейсю. Шеру, как женщину, он не принимал в расчет. «Может быть, кто-нибудь спрятался на чердаке?» — волновался Сема. Мало ли что может быть! Торопливо постучав в окно, Сема вызвал Антона и объяснил ему, в чем дело.
— Сейчас, — сказал Антон, — руки помою — и туда.
— Ну иди, — согласился Сема, — а я побегу.
Запыхавшийся, вспотевший и усталый, отворил он дверь и взбежал по лестнице наверх. Из комнат доносились возбужденные голоса, и Сема понял, что предчувствия не обманули его. Шера с таинственным лицом выскочила ему навстречу:
— Ой, Сема, что случилось!
— Что? — хмуро спросил он. — Ведь я же за тебя ручался!
— Да, — кивнула головой Шера. — И что мы нашли?
В это время Пейся открыл дверь и с важностью произнес:
— Она нашла клад!
«Какой там клад?» — тоскливо подумал Сема, с удивлением и досадой глядя на Шеру.
— Зачем — клад? Зачем ты лезешь в мужские дела?
— Я не виновата, — обидчиво сказала Шера, — ты сам меня звал. Я не напрашивалась.
— Ну ладно! — сердито пробурчал Сема. — Где же этот знаменитый клад?
— Вот! — Шера показала на деревянный ящик с сорванным замком. — Смотри!
Сема склонился, заглянул в ящик и испуганно отшатнулся. Серебро! Целый ящик серебра. Ложки, вилки, ножи, половники.
— А ну, попробуй поднять! — приказал Сема Пейсе.
— Попробуй сам, — засмеялся Пейся. — Ты шутишь, какая тяжесть!
Сема сел, потом встал и забегал по комнате. Что же делать? Что делать? Как быть с этим серебром?
— Что ты испугался? — удивилась Шера. — Серебро — это ж не бомба!
— Ай, ты не понимаешь! — рассердился Сема, хотя он и сам не понимал причины своего испуга. — За это серебро можно купить пулемет!
— Что же делать? — растерянно спросила Шера. — Я вижу, начинаются твои военные секреты.
— Тише, — строго сказал Сема. — Сюда придет Антон. Каждый стоит час на посту возле ящика. Понятно? Час — ты. Час — Шера. Час — Антон. В комнате — один человек. Остальные там. Сейчас становится Пейся. Его сменяет Антон. Потом Шера. Закройте окно. С часовым разговаривать нельзя. Понятно?
— Понятно, понятно! — сощурил глаза Пейся. — Я стою, Шера стоит, Антон — тоже, а ты? Ты думаешь, мне большой интерес стоять возле этой кадушки?
— А я бегу за матросом. Ему надо быть здесь. Шера, выходи в ту комнату. Пейся, ты — часовой.
— Иди уж! — махнул рукой Пейся. — Большое дело! Что это, пороховой погреб? Подумаешь — ящик с ложками.
Но Сема не дослушал его. Через пять минут, бледный, взволнованный и серьезный, стоял он подле военного комиссара.
— Мы нашли… — сказал он, с трудом переводя дыхание, — ящик с серебром.
— Поздравляю, — улыбнулся Трофим. — Там еще кое-что запрятано. Гозман не мог всё увезти.
— Есть скатерть зеленая! — взволнованно сообщил Сема.
— Вот видишь — и скатерть зеленая. А Полянка там?
— Нет. Он здесь.
— Позови, — строго сказал комиссар и закурил папиросу.
Вошел матрос с растерянным, недоумевающим лицом.
— Вы меня? — обратился он к комиссару.
— Вас! Почему вы здесь? Я ведь послал вас с ними?
— Сейчас иду, товарищ комиссар.
— Вы должны были сразу отправиться с ними! — крикнул Трофим. — Надо понимать. А если б там не было Гольдина?
— Я отправляюсь, — тихо повторил матрос. — У меня есть причина, товарищ комиссар, — добавил он грустным голосом и опустил глаза. — Лаки треснули!
— Иди уж, — засмеялся Трофим, глядя в растерянное лицо матроса. — Иди уж со своими лаками!
* * *На улице Полянка посмотрел на Сему и покачал головой.
— Фортуна поворачивается спиной… Вы что, ящик нашли? — мрачно спросил он.
— Да.
— С серебром?
— Да.
— Ботинки там не попадались?
— Нет.
Матрос глубоко вздохнул:
— А туфель тоже не видел?
— Тоже.
— Ты понимаешь, какая беда. Номер еще у меня такой, что редко такую ногу отыщешь. Между сорока тремя и сорока четырьмя! Да-а! Как говорил покойный адмирал Нахимов…
— …движение вод бесконечно, — закончил Сема.
И они вошли в дом купца.
Их встретил Пейся с серьезным и важным видом:
— Дежурит Антон.
— А где Шера?
— Сидит тут. Не видишь?
Матрос строго посмотрел на Шеру и, поправив бескозырку, молча поклонился.
— Ты понимаешь, какая беда. Номер еще у меня такой, что редко такую ногу отыщешь. Между сорока тремя и сорока четырьмя! Да-а! Как говорил покойный адмирал Нахимов…
— …движение вод бесконечно, — закончил Сема.
И они вошли в дом купца.
Их встретил Пейся с серьезным и важным видом:
— Дежурит Антон.
— А где Шера?
— Сидит тут. Не видишь?
Матрос строго посмотрел на Шеру и, поправив бескозырку, молча поклонился.
— Окна помыли?
— Помыли.
— Комнаты проветрили?
— Проветрили.
— Мало, — хмуро сказал матрос и потянул носом. — Еще дух купца чувствую… Что еще обнаружили?
— Белье, одеяла, бархатная скатерть.
— На брюки не пойдет?
— Пойдет! — обрадовался Пейся. — Зеленая.
Матрос недоверчиво посмотрел на него.
— С чего начнем? — спросил Сема Полянку.
— Вы, — обратился матрос к Пейсе, — составляйте опись найденного. Добра оставили мало, но точность полагается.
— И мебель записывать?
— Всё, — подтвердил матрос. — Пошли, Сема, проверим ящик.
Волнение вновь охватило Сему. Он позвал Шеру, и они вместе пошли в соседнюю комнату. У ящика стоял Антон.
— Серебро это, — сказал матрос, с трудом поднимая ящик и ставя его на стул, — теперь принадлежность государства. — Он оторвал верхние доски и взял в руки тяжелый половник. — Эту ложечку, может быть, совал в свой рот купец. Довольно! Больше ему не видаться с ней!.. А вот, товарищи, до какого разврата доходили, — воодушевляясь, опять заговорил матрос, — перечницы из благородного металла делали!
Шера, Антон и Сема с удивлением слушали язвительную речь матроса. Пейся просунул голову в дверь. Полянка, размахивая перечницей, продолжал поносить купца и все его семейство. Неожиданно он обнаружил в широком серебряном бокале аккуратно сложенный листок.
— Бумага, — пожал плечами матрос. — Интересно! Посмотрим и бумагу. Прочитаем. «Опись, — заикаясь, прочел он, — столового серебра». Хорошо. Сема, бери листок, всё сверим.
Сема с волнением взял в руки листок. Тревога вновь охватила его. А вдруг кто-нибудь до них узнал дорогу к этому ящику? А вдруг Мендель, у которого был ключ от дома, стащил ложки или тарелки? А вдруг, составляя опись, ошиблись и записали больше, чем есть?
— Что ж ты молчишь? — удивился матрос. — Читай!
— «Ложек столовых — двадцать четыре», — волнуясь, произнес Сема.
— Так, — кивнул головой матрос, — двадцать четыре. Два, шесть, восемь, шестнадцать, двадцать один… Правильно — двадцать четыре.
— «Бокалов полных — двенадцать», — унылым голосом прочитал Сема.
— Так, — сосредоточенно повторил матрос, — бокал полный раз и бокал полный два, четыре, шесть, десять и двенадцать. Правильно — двенадцать.
Все молчали, с тревогой ожидая конца проверки.
— «Ликерных рюмочек — двенадцать», — прочитал Сема вздыхая.
— Ликерных рюмочек, — с ненавистью пробурчал матрос, — двенадцать… Из серебра, черти, пили, иначе им невкусно!.. Ну, раз, два, четыре, шесть… двенадцать.
Ящик опустел. Сема упал на стул и вздохнул с облегчением.
— Всё в порядке! — торжественно произнес матрос, сбрасывая с грохотом серебро в ящик. — Поскольку вы нашли, товарищи юные большевики, объявляю вам благодарность за находчивость. Пусть лежит серебро это в ящике. Поселим в доме этом больницу и будем нашим раненым и больным подавать картофель печеный, или пышки из отрубей, или кашу пшенную на серебряных блюдах, и пусть кушают они на доброе здоровье серебряными ложечками!
Голубые глаза матроса хитро сощурились, он лукаво посмотрел на Сему, подмигнул ему и с важностью опустился в большое кожаное кресло.
СОБРАНИЕИз дома Гозмана друзья вышли с гордым, независимым видом. Пожалуйста, теперь все понимают, что им можно доверить большое дело. И потом — благодарность за находчивость, это же чего-нибудь стоит! Все были довольны друг другом. Только Шера чувствовала себя неважно: во-первых, ее опять заставили идти впереди, во-вторых, даже Сема при ней шепчется. Подумаешь, большие секреты у него с Пейсей! Они не могут потерпеть, пока она уйдет? Шера обиженно пожала плечами и повернула на другую улицу, но Сема задержал ее.
