Рудо Мориц - Его большой день
Мы принялись стрелять, и попал в нее я, когда она на вершине дуба промелькнула.
Тем временем наш мельник очнулся, ощупывает себя да постанывает:
«Ох и досталось мне от нее! Дрянь этакая!»
«А что она у тебя под рубашкой-то делала?» — гогочут охотники.
«Собирался я о ней, проклятой, после охоты заявить. Вы бы рот разинули!» — заикаясь, проговорил мельник, а сам весь красный стал.
«Как следует надо было ее пристукнуть, а не так, только наполовину», — пошутил лесник Кашуба.
А Мрве совсем не до смеха. Морщится он и знай бока свои ощупывает. Принес я куницу, говорю, что отдам ему как вознаграждение за увечье. Он на нее и глядеть не захотел.
«Убирайся ты вместе с ней с глаз долой!» — рявкнул он на меня.
Задрал мельник рубаху, и только тут мы увидели, как куница его искусала. И даже бутылочка спиртного нашему Мрве не помогла, до того он расстроился в тот день…
И дядя Богдан снова хохотал чуть не до слез.
— Ну вот, я из этой живучей негодницы дал сделать чучело, и как гляну на него, меня смех разбирает…
Только у мельника Мрвы из-за куницы еще одна неприятность приключилась…
Дядя Богдан поднялся, подошел к окну. Дождь перестал, тучи разорвались, только ветер еще шумел в деревьях.
— Да я вам об этом по дороге расскажу.
Мы быстро собрались, дядя Богдан перекинул через плечо ружье и сумку, и мы отправились в лес.
Выйдя из лесничества, мы стали подниматься напрямик по лесистому склону. Сначала наш путь лежал по крутой скользкой тропинке, мимо полей, засаженных овсом и картофелем. Туман, низко нависший над долиной, постепенно рассеивался. Ветер разносил его клочья во все стороны.
По охотничьей тропе мы вошли в ельник — дядя Богдан впереди, я за ним. Вокруг царила тишина, только северный ветер посвистывал в верхушках елей и на нас падали крупные капли.
Я ждал, когда дядя Богдан начнет обещанный рассказ. А он ни гу-гу. Забыл, наверно. Когда он попадал в лес, забывал обо всем на свете.
— Дядя Богдан, так что же еще с этим мельником было? — спросил я, потеряв терпение.
— А-а… — засмеялся он.
Еще некоторое время он шел молча, словно собирался с мыслями, потом заговорил:
— Так вот, значит, очень нашему Мрве не повезло с куницами. Вышло дело примерно через год после той охоты… Держал мельник много голубей. Сами понимаете, зерно даровое: у помольщиков его вдоволь, а что мельнику о чужом горевать. Да и суп из голубей — объедение! А Мрва поесть любил. Ну так вот, как я сказал, голубей на мельнице был полный чердак. Но вдруг начали голуби пропадать. Вначале Мрва только ругался, кого попало обвинял, а голубей все меньше да меньше становится. Надумал он тогда во что бы то ни стало поймать вора с поличным. Оказалось, что голубей ворует не кто иной, как куница.
«Погоди же, я тебя изловлю!» — подумал мельник, погрозив кулаком, и стал подкарауливать разбойницу. Несколько ночей просидел, и все зря: ни одной куницы так и не увидел. А голубей, что ни день, все меньше. «Чтоб тебе провалиться!» — гремел мельник и грозил припасенными для куницы вилами, с размаху втыкая их в землю. Но какой толк от этого? Он во дворе караулит, а куница пролезет у колеса; сторожит у колеса — куница еще где-нибудь проберется. В конце концов бросил он бесполезную работу по ночам и только зубами скрипел от злости. Голубей-то совсем уж мало осталось…
Где-то вверху хрустнула веточка. Дядя Богдан смолк и посмотрел в ту сторону. По все было тихо. Помолчав, он продолжал:
— Подошла зима, все запорошило первым снежком. В то утро Мрва еще раз всю мельницу обошел, чтобы выследить, откуда куница приходит. И ему повезло. На свежем снегу увидел он мелкие следы, пошел по ним. Вели они от камней у речки к мельничному колесу. До остального мельник додумался: «Проклятая, она по стене под крышу забирается, и готово дело! Ну, я тебе покажу! — пригрозил он. — Дорого тебе голубятина обойдется!» И стал он западню мастерить.
До самого обеда слышно было, как Мрва пилит и постукивает молотком в сарае. Когда ловушка была готова, мельник долго разглядывал свою работу. Глазки его просто сияли от удовольствия. Западня и впрямь отличная получилась. Небольшой ящичек, стенки боковые можно веревочкой приподнять и подпереть колышками. Зверь внутрь войдет и на дощечку наступит, которую веревочка придерживает, бока ящичка захлопнутся, и наша куница попадется. Мастерская работа!
Вынес Мрва вечером ящичек к мельничному колесу, внутрь приманку положил — кусочек ароматного копченого мяса — и спокойно отправился спать.
Утром, чуть свет, мельник бегом к западне. Попалась? Нет?.. Видит: захлопнулась западня! На радостях мельник даже на следы не взглянул. Попалась, мол, воровка! Голуби могут вздохнуть спокойно!
Схватил Мрва ящичек. А как дальше быть? Как куницу достать, чтобы она не убежала? Поставил мельник ящичек на землю и задумался. И придумал — вправду, лучше не придумаешь. Положил он ящичек в лодку, на которой речку переезжал, шест взял и от берега оттолкнулся. На середине речки шест на всякий случай приготовил, приподнял ловушку, открыл ее и вытряхнул куницу в воду… Бульк! По воде круги побежали. Мрва шест уже наготове держит, чтобы куницу пристукнуть, когда она выплывет. А куницы — нигде! Ждет-пождет мельник, когда же разбойница из воды вынырнет, а никого не видать.
«Что за чудеса, черт возьми! — удивляется мельник. — Уж не утонула ли она? Жалко-то как! Кунья шкурка вещь дорогая!..» Но не верится ему, что куница могла утонуть. Ведь куницы замечательно плавают. «Нет, нет, она непременно выплывет!» — с огорчением думает он и все вокруг озирается. Глядь, ниже по течению вода забурлила. Вот и голова высунулась. Однако никогда еще Мрва не видывал, чтобы куница так долго под водой могла выдержать. A-а!.. Что-то неладно дело получилось! Вытряхнул мельник куницу из западни, а тут… Голова то куда крупнее куньей и приплюснутая какая-то!
«Ох и болван я! — выбранил себя Мрва, весь красный с досады. — Ну и наказал же я ее!» Только теперь сообразил он, что ночью в западню не куница, а выдра попалась. А ее только в воду пусти!.. Все равно, что козла в огород!
Печально глядел мельник, как выдра вниз по течению уплывает. Хлопнул себя по лбу, еще раз простонал: «Ох, балда я!» — и погнал челнок к берегу.
А в следующую ночь куница опять на голубей охотилась…
Я громко расхохотался. А дядя Богдан только улыбался в усы. В лесу он никогда не поднимал шума и мне этого не позволял.
— Ну, хватит уж, — заметил он. — Теперь потихоньку пошли, если хотим что-нибудь увидеть.
И мы зашагали к горам, за которыми лежит польская граница.
15. Чужим молоком вскормленная
Должно быть, у дяди Богдана накопился большой опыт с куницами. Следующая история, которую он мне рассказал, была опять об этом коричневом зверьке.
Мы разговорились о том, как лесные животные привыкают к человеку. Дядя Богдан и говорит:
— Даже такой дикий зверек, как куница, и тот к человеку привязаться может.
Я недоверчиво покачал головой. Полно, мол, выдумывать, дядя Богдан. Ведь куница животное сторожкое, от людей прячется. Тогда он сказал:
— Я это по собственному опыту знаю.
— Может, у вас ручная куница была?
— Ну да, была… Что ж тут удивительного? — И он махнул рукой, поняв, что я жду рассказа.
— Расскажите, расскажите же, дядя Богдан, — стал я просить.
Ему ничего не оставалось, как рассказать. Так он и сделал.
— Как-то ранней весной рубили мы старый еловый лес. Ну и наткнулись на засохшую ель. Хвоя с нее местами уже осыпалась, ствол мохом оброс, и дятлы его здорово продырявили. Постучал я по ели палкой, а она загудела, как барабан.
— Срубить! — говорю я лесорубам.
Им дважды повторять не нужно. Запела пила, зазвенел топор — и большое дерево через несколько минут рухнуло на землю.
Мы ветки начали обрубать. Вдруг слышу я слабый писк под еловым лапником. Прислушался внимательно. Да, так и есть. Пищит там кто-то, да жалобно так.
«Под деревом кто-то живой есть», — сказал я рабочим.
В два счета отгребли мы хвою и что же видим: на грязном снегу два детеныша лесной куницы лежат. Недавно, видно, не больше как с неделю, родились. Крохотные такие, ну не больше кулачка детского. Один детеныш мертвый, другой по снегу ползает и еле пищит. Я быстро его поймал и за пазуху сунул, чтобы он совсем не замерз. Потом стал я гнездо искать, из которого куньи детеныши выпали. Ломать голову долго не пришлось. Лесная куница устроила гнездо в дупле старого трухлявого ствола. Когда ель упала, ствол проломился, а маленькие кунички из дупла на снег выпали.
Сказал я рабочим, что скоро вернусь, а сам кратчайшим путем домой помчался.
«Опять какую-нибудь дрянь принес?» — встретила меня жена, когда я детеныша куницы положил в корзинку с сеном.
