Мари-Од Мюрай - Мисс Черити

В этот момент я поняла, насколько подавленной чувствую себя в присутствии Маршалла Кинга. Может быть, все дело в закрытой двери?

Мисс Тиддлер, нам так и не представилось возможности поговорить наедине о… хм-м-м… свадьбе.

Я посмотрела на дверь. Безумно захотелось распахнуть ее — и бежать из этого дома, бежать куда глаза глядят, на любую окраину Лондона, лишь бы подальше отсюда.

Обязательно ли говорить об этом сейчас?

Да, и, думаю, мы даже уже несколько опоздали с этим разговором. В день, когда я сделал вам предложение во второй раз, вы сказали, что я, возможно, в вас ошибаюсь…

Так вы ошиблись?

Вы… хм-м-м… может, это вы во мне ошиблись, если я могу позволить себе подобное замечание.

Я хотела возразить, но вышел только жалобный стон: «О, мистер Кинг…»

Мне было бы приятно, если бы вы называли меня «Маршалл»… хм-м-м, мисс Черити. Я бы хотел сохранить наши добрые отношения. Я испытываю к вам особое уважение, восхищение и особое… чувство.

Я во второй раз услышала, как его голос сорвался. Маршалл Кинг догадался, что я не люблю его — и не полюблю никогда.

И потому вернул мне свободу.

Маршалл!

Мы оба готовы были расплакаться.

Я так люблю вашу семью, они будут так разочарованы! Простите, Маршалл, я не создана для брака. Всегда это подозревала.

Ваш талант не уступает вашей силе воли, Черити. Рядом с вами я так остро ощущаю собственные малодушие и ограниченность.

Маршалл говорил, опустив голову, теребя в руках рисунки. Я испытывала одновременно боль и благодарность. А еще — огромное облегчение.

Тот, кого вы полюбите, будет любить вас такой, какая вы есть, Черити… и так, как вы того заслуживаете.

29

Вслед за облегчением пришло чувство вины. Я не решалась появиться у Кингов, мне было стыдно показаться на глаза даже Шмалям, ведь я так опрометчиво рассказала им о свадьбе. Я готова была сбежать из Лондона прямо сейчас, в июне, но в этом году владельцы Дингли-Белл сдавали дом только с июля. Городская жара внезапно стала нестерпимой, от грязных вод Темзы расползалось зловоние. Я было совсем слегла, но тут кузина, леди Лидия Хоуитт, великодушно пригласила меня погостить в замок Таунтон, что в Девоншире. Она даже позволила взять с собой мастера Питера, Петруччо, мадемуазель Дезире, жабу Зака, ежика Тима Тикета и, разумеется, несчастную Куки, всегда преданно ждущую меня под дверью, куда бы я ни отлучалась. Как я рассказывала кузине и сэру Хоуитту в день приезда, каждое животное обладает собственным неповторимым характером. Например, Тим Тикет — самый робкий из известных мне ежей: он все время лежит, зарывшись в листья и свернувшись клубком. А вот утка Куки — печальная и сентиментальная; стоит мне только повернуться к двери, как взгляд ее наполняется грустью. Рассуждения о звериной психологии произвели такое впечатление на кузину, что она не сводила с меня удивленных глаз, словно за мной маячил призрак отца Гамлета. Провинциальный Девоншир, а возможно, и присутствие мужа нагоняли на нее тоску. Сэр Хоуитт, как я и предполагала, оказался славным малым, пусть и не слишком образованным. Зато он готов был часами рассказывать об охоте на лис, пользе яблочного сидра и прелестных девонских буренках. Моя утка, ходившая за мной по пятам, как преданный пес, и сидевшая у меня в ногах во время обеда, смешила сэра Хоуитта до слез. «Замечательно! — восклицал он. — Замечательно!»

Вы рано просыпаетесь, мисс Тиддлер? Леди Хоуитт спит до полудня.

До полудня совершенно нечем заняться… Как, впрочем, и после полудня.

Я объявила, что привыкла вставать в шесть утра, сэр Хоуитт воскликнул: «Замечательно!» И предложил мне прокатиться на лошади по имению.

Но я не такая бесстрашная, как кузина.

Я больше не езжу верхом. Доктор не велит.

Никто ни о чем не говорил прямо, но кузина явно находилась в преддверии некоего счастливого события. Во всяком случае, ему полагалось быть таковым.

На следующий день сэр Хоуитт показал мне свои фермы, пруд с форелью, фруктовые сады и холмистые пастбища. За ними начинались дикие пустоши Дартмура, щетинившиеся таинственными кругами каменных монолитов. При виде их сэр Хоуитт, хоть он и не боялся суеверий и тайн природы, развернул лошадь, и мы поехали прочь.

Когда мы вернулись в Таунтон, дом еще только начинал оживать. Приехали гости — друзья сэра Хоуитта, чистопородные джентльмены, разделявшие его страсть к псовой охоте, здоровяки с красными, обветренными на свежем воздухе лицами. Они легко нашли общий язык с моей уткой, а вот от леди Хоуитт старались держаться подальше; впрочем, она и сама не обращала на них никакого внимания. В холле я неожиданно столкнулась с тетушкой Дженет, увешанной пакетами и шляпными картонками. Она тоже приехала погостить и собиралась провести все лето с «дорогой малышкой».

Вы же понимаете, ей понадобится моя помощь.

И, дабы я точнее уловила намек, она вытащила из корзинки с рукоделием пару малюсеньких ярко-желтых вязаных пинеток, которые по цвету и по форме отлично бы подошли Куки.

Очень мило.

Важно принимать участие в семейной жизни, при этом, конечно, не слишком навязываясь. Вот увидите, и от нас с вами может быть какая-то польза… Вашей кузине Энн скоро тоже понадобится поддержка. Прелестная малышка вся в мать: совершенно не способна заниматься хозяйством и детьми. Она сама еще ребенок! И будет рада, если в нужную минуту вы окажетесь рядом.

Пока тетушка Дженет нашептывала мне все это на ухо, я чувствовала, как меня сковывает ледяной ужас. Неужели свет приговорил меня к участи тетушки Черри, которой суждено теперь до конца дней вывязывать пинетки?..

На следующее утро в шесть часов я уже сидела перед мольбертом. Только работой я смогу завоевать себе свободу. Потому что свобода обозначается тремя буквами: ФШП. Моя новая история была про застенчивого Тима Тикета. Одним прекрасным утром ежик Тим отправляется в дальние края, чтобы освободить принцессу Недотрогу, которую похитил и заточил в заколдованном замке дракон. Тим Тикет воображал себя рыцарем Круглого стола, а оказался… всего лишь бедным ежиком, забавой злого мальчишки. Озорник соорудил замок из веточек и камешков, а дракона — из листьев и глины. Когда мама зовет его домой, мальчишка оставляет свернувшегося в клубок Тима Тикета в темнице из веток. Но восходит луна, и под покровом ночи Тим бежит из тюрьмы и, как я написала, «отправляется искать принцессу Недотрогу в глубине сада».

Я так и слышала, как Маршалл скажет: в подобной истории наши маленькие читатели не смогут отличить правду от вымысла. Но ежик получился таким очаровательным, что я приготовилась за него побороться. Иногда я откладывала рукопись новой книги «Удачи, Тим Тикет!» и долго гуляла по окрестностям, делая наброски и рисуя акварели. Сэр Хоуитт даже вставил в рамочку один из рисунков, на котором паслись его любимые бурые коровы. Мы с ним чудно ладили, и это выводило Лидию из себя. Но в целом это были прекрасные несколько недель вдали от Лондона и связанных с ним печалей. К несчастью, у сэра Хоуитта имелся младший брат, о котором вы наверняка успели позабыть и которого я тоже с радостью навсегда выбросила бы из головы, не возникни он однажды утром в замке Таунтон.

Приветствую вас, мисс Тиддлер! Как поживает ваш муж, капитан фрегата?

Его корабль затонул; странно, что вы не слышали.

Ха-ха, как смешно! Экая вы шутница, мисс Тиддлер!

Мистер Юстас Хоуитт родился последним в большой семье. Это значило, что он не обладал ничем, кроме связей в обществе. Я показалась ему желанной добычей, и он начал на меня охотиться, ходить по пятам и наступать Куки на лапки. Но нет худа без добра: стоило мистеру Хоуитту появиться на пороге, Куки тут же оповещала меня, хлопая крыльями и тревожно крякая. Еще я заметила, что этот любезный джентльмен панически боялся тех, кого он учтиво — дабы снискать мое расположение — называл «зверушками».

Что это у вас там, вот там, на рукаве… Ай! Оно шевелится!

Это мадемуазель Дезире. Поздоровайтесь с мистером Хоуиттом, Дезире.