У царя Мидаса ослиные уши - Бьянка Питцорно
Зато актёры поздно встают. Днём дел у них немного, поскольку все спектакли в репертуаре уже давно и дополнительных репетиций не требуют.
Но, обосновавшись в приморской деревушке, Дередже и Дзайасы даже на пляж не ходили. Они не сидели на террасе бара и вообще никак не смешивались с приезжими купальщиками – в общем, были отдельной группой, чужаками как для островитян, так и для отдыхающих. «Неужели с ними всегда так, куда бы они ни приехали?» – спрашивала себя Лалага. Каково это – постоянно жить кочевой жизнью? К примеру, Арджентина: у неё что же, никогда не было возлюбленного? Или она просто ещё не задерживалась на одном месте достаточно долго, чтобы возможная симпатия переросла в отношения? А Франческо? Молодому человеку его возраста уже пора заиметь подружку. Может, у него, как и у Тильды, где-то есть тайная любовь?
Джорджо всё не писал, и Тильда выглядела совсем потерянной. В конце концов Лалага, пожалев кузину, вышла вместе с ней на улицу и поинтересовалась у почтальона:
– А может такое случиться, чтобы конверт, адресованный мне, потерялся?
– Ни в коем случае, – гордо заявил тот.
Тильда побледнела. В ответ на последнее письмо любимого она написала уже четыре или пять и никак не могла объяснить подобное молчание.
– Может, Джорджо умер, а я об этом никогда не узнаю, – повторяла она трагическим шёпотом, ложась вечером в постель.
– Да что ты! У него же есть сестра, которая пишет адрес на конверте? Если бы что-то случилось, она бы дала тебе знать, – пыталась подбодрить кузину Лалага, забыв о суровом тоне, которого Тильда заслуживала.
Вскоре они уснули.
Бам! Бам! Бам! Было три часа ночи, весь дом давно спал. Бам! Бам! Бам! Кто-то настойчиво колотил в дверь. Бам! Бам! Бам!
– Доктор! Доктор! – послышался мужской голос.
– Марио, скорее проснись! – трясла мужа за плечо синьора Пау.
В соседней комнате Лалага, привычная к ночным вызовам, повернулась на другой бок и, не открывая глаз, натянула на голову подушку. Сквозь сон она услышала, как отец поднял ставни и выглянул в окно.
– Что стряслось?
– Доктор, матери плохо. Скорее, доктор, пожалуйста!
– Уже иду. Дайте хотя бы штаны натянуть.
К счастью, Тильда спала крепко и не проснулась. Лалага около минуты прислушивалась к её спокойному дыханию, но ничего подозрительного не услышала, поэтому тоже уснула.
Глава одиннадцатая
Из летнего дневника Лалаги Пау
11 августа
Дорогой дневник, сегодня за завтраком папа рассказал нам о ночном визите к синьоре Дередже. В столовой были только мы с Аузилией, и он попросил нас не болтать об этом, потому что врач должен соблюдать профессиональную тайну.
Оказывается, синьора Дередже уже собиралась ложиться спать, как вдруг ей стало плохо: глубокий обморок, боялись даже, что она при смерти. Сильвано, её старший сын, бросился к папе. Но тот сразу понял, что дело не в сердечном приступе. «Бедная женщина, – сказал он нам, – думаю, она давно не ела как следует. Это от голода она такая слабая. Сами посмотрите: все в этой семье страдают от недоедания. Удивительно ещё, что детей обошёл стороной рахит, не то щеголять бы им квадратными головами. А так молодцы, даже ноги выглядят прямыми». Ещё папа объяснил мне, что, вероятно, Адель такая бледная не потому, что актриса, а потому, что не ест в достаточном количестве витамины. «И эти блестящие глаза, которые тебе так нравятся, – тоже дурной знак».
Дередже настаивали, чтобы папа взял деньги за визит, но он и слышать ничего не хочет. Чего только не предлагали в благодарность – всё тщетно. Как можно вообще говорить о плате, если актёр из этой труппы спас близнецов, когда их смыло с пирса! Потом они разговорились, и дедушка Дередже сказал, что сейчас настали дурные времена: раньше-то всё шло куда лучше, можно было даже заработать на безбедную жизнь. Но с тех пор, как появилось телевидение, люди уже не так часто ходят в театр, как раньше, особенно в деревнях.
В Портосальво «Друзья Фесписа» надеялись немного поправить свои дела, потому что прослышали, что телевидения здесь нет, и, кроме того, очень рассчитывали на купальщиков: на других
