Луиза Олкотт - Юность Розы
— Если это не гений, то что тогда? — сказал один молодой джентльмен другому, когда они выходили после службы.
— Отчасти гений, но главным образом — любовь. Это великая сила, она способна творить чудеса, если только научишься управлять ею! — в глазах его собеседника читалась жажда попробовать свои силы, чтобы укротить эту бессмертную силу.
— Ты совершенно прав. Я не могу сейчас остаться с тобой, она ждет меня. Прощай, Мэк!
— Господь с тобой, Арчи!
И двоюродные братья расстались. Один — чтобы писать до полуночи, а другой — чтобы проститься со своей Фиби, которой и в голову не приходило, что очень скоро она заслужит такой прием в семье Арчи, о котором не могла даже мечтать.
Глава XX
Что сделал Мэк
Между тем Роза старалась разобраться в своих чувствах к Мэку. Она никак не могла соединить его новый образ со старым. Мысль любить чудаковатого и рассеянного Мэка прежних лет казалась ей невозможной и абсурдной. Новый Мэк — живой, талантливый, страстный — приводил ее в изумление. Казалось, какой-то незнакомец пришел и покорил ее сердце, но прежде чем признать свое поражение, она должна была его получше узнать.
Роза с детства хорошо относилась к Мэку и была к нему привязана. Дружеская симпатия перешла в глубокое уважение к уму молодого человека, а теперь в ее душе зародилось нечто более теплое. Роза все сомневалась: было ли это преклонение перед талантом или любовь, возникшая в ответ на любовь.
К Новому году, словно разрешая все сомнения, Мэк прислал маленькую книжку в роскошном переплете, но со скромным заглавием «Песни и сонеты». Роза читала ее с возрастающим удивлением и восторгом. Тот, кто написал ее, был настоящим поэтом, вне всякого сомнения. Девушка не была компетентным критиком, но неплохо разбиралась в поэзии и могла отличить подделку. Стихи были действительно благозвучны, а их кажущаяся простота указывала на мастерство автора и безупречное владение словом.
В сборнике не было набивших оскомину обращений «К моей даме» или многословных фраз, которые теперь в моде. «Моя книга должна пахнуть хвоей и гудеть, как рой пчел»[46], - эти слова как будто стали девизом творчества Мэка. Все оно было проникнуто свежестью, словно автору открылись сокровенные тайны природы и он сумел облечь их в стихи. Долго еще звучали в памяти девушки изящные и удивительно мудрые сонеты, доказывающие, что «гений божественен, когда молод»[47].
Книга была небезупречной, но в то же время многообещающей. Было очевидно, что Мэк не зря общался с замечательными людьми, читал хорошие книги, ценил прекрасное и упорно занимался самосовершенствованием. Все это вошло в его характер и расцвело в поэзии правдой и добродетелью, а без них стихи мертвы, как цветок без аромата. Критики более искушенные, чем Роза, чувствовали это и восхищались; самые пристрастные из них не отказывали в похвале поэтическому дебюту. Не то чтобы Мэк стал знаменитостью, но о нем много говорили. Кто-то хвалил, кто-то ругал, однако никто не мог оставаться равнодушным к молодому оригинальному поэту. Маленькую книгу зачитывали до дыр — эти потертости лучше всего доказывали, что она была написана не напрасно.
Все это время Роза довольствовалась тем, что читала отзывы в журналах и с нетерпением ждала писем от Фиби. Мэк теперь писал редко и почти ничего не рассказывал о себе. Все, что Фиби могла выведать у него при случайных встречах, она добросовестно передавала в письмах Розе.
Примечательно, что обе стороны в переписке тщательно избегали нескромных вопросов. Письма были заполнены сведениями о возлюбленных друг друга. Фиби писала о Мэке, Роза передавала в ответ мельчайшие подробности об Арчи. Обе вскользь сообщали о своих собственных делах как о чем-то несущественном.
Фиби с нетерпением ждала писем от своей маленькой хозяюшки, получая от них особенное удовольствие. Сама того не желая, Роза все время себя выдавала. После выхода в свет «Песен и сонетов» в ее письмах стало проскальзывать нетерпеливое желание, чтобы Мэк поскорее вернулся домой, и некоторая ревность к занятиям и обязанностям, которые отдаляют его приезд.
Она чрезвычайно гордилась своим поэтом и радовалась, что ее пророчество исполнилось. Даже тетушка Изобилие вынуждена была признать, что мальчик неглуп. Счастливая Роза во всеуслышание зачитывала любую похвалу в его адрес и с горячностью защищала от всех критиков. Вся родня с приятным волнением наблюдала за первым полетом своего гадкого утенка, который, по общему мнению, стал самым многообещающим лебедем в стае.
Тетя Джейн была особенно забавна в роли матери неоперившегося поэта. В ней было что-то от наседки, один из цыплят которой неожиданно поплыл по воде. Она добросовестно перечитывала его стихи, напрасно пытаясь понять и оценить их. Вся ее жизнь была совершеннейшей прозой, и она все недоумевала, откуда у Мэка взялся такой талант. С каким трепетом она стирала пыль с его старых книг, как бережно прибирала обрывки его бумаг, чтобы не пропала ни одна строка бессмертных стихотворений, с какою любовью чистила старую изношенную бархатную жакетку, — в такие моменты ее сердце было полно материнской гордости, а суровое лицо светилось непривычным добросердечием.
Дядя Мэк произносил «мой сын» с плохо скрываемым удовольствием и, видимо, начал думать, что его мальчик принесет новую славу всему роду Кэмпбеллов, в котором уже был один поэт. Стив ликовал и без конца цитировал «Песни и сонеты», в конце концов он ужасно надоел всем товарищам своими братскими восторгами.
Арчи воспринимал все гораздо спокойнее, и даже считал, что радоваться рано, потому что первая вспышка может стать и последней. Никто не мог предсказать, как дальше будет складываться творческая судьба Мэка. Возможно, доказав себе, что может писать стихи, он забросит перо и устремится завоевывать другие лавры. По крайней мере, так поступил его любимец Торо, который был отличным живописцем и, бросив живопись, принялся писать книги вечными чернилами, которые со временем выцветают.
У теток на этот счет было особое мнение. Они с удовольствием пророчествовали, покачивая чепцами за чайным столом. Младшие мальчики считали, что это «очень весело», и надеялись, что Дон Кихот скоро завоюет себе славу. Для них поэзия никогда не была страстью.
Доктор Алек большей частью сохранял довольное молчание. И может быть, никто, кроме Розы, не догадывался, как гордился первым успехом своего крестника этот добрый человек. Он всегда возлагал большие надежды на мальчика, который, несмотря на свои странности, обладал прямотой, честностью, настойчивостью и твердым характером. В сердце доктора дрогнули романтические струны, когда Мэк доверил ему свои сердечные тайны. Молодой человек находил большое утешение и поддержку в добрых советах своего старшего друга. Доктор Алек ни во что не вмешивался, благоразумно считая, что молодые люди сами должны постигать великую тайну любви. Он дал лишь один совет: Мэку трудиться, а Розе ждать до тех пор, пока оба не убедятся, что их чувство не простое увлечение или юношеская романтика.
Сам же, между тем, носил в кармане маленькую книжку, бормоча сонеты и повторяя с большим жаром некоторые отрывки, которые казались ему не хуже шекспировских. Иногда они собирались вместе с Розой, чтобы «читать и напевать», по их выражению. Им обоим пришла в голову одна и та же мысль: устроить Мэку какой-нибудь сюрприз по возвращении домой.
Но молодой поэт не спешил возвращаться и продолжал изумлять семейство. Он стал посещать светское общество и превратился в блестящего джентльмена. Он вовсе не стремился быть светским львом, которым может стать самая ничтожная личность. Зачастую общество сквозь пальцы смотрит на дурные манеры и пошлость своих любимцев. Мэк относился к этому с презрением, чем еще более привлек к себе внимание. Ему хотелось отличаться в лучшем смысле этого слова, обрести светский лоск. Он вспоминал, какие усилия прикладывала Роза, чтобы обтесать его. Наконец, ради любви к ней, он выбрался из своей раковины и начал изучать людей всякого сорта. Проницательные глаза юноши видели многое, несмотря на близорукость. Никто не мог понять, как Мэк собирается использовать свои новые знания, потому что письма его были короткими. Когда его расспрашивали, отвечал с невозмутимым терпением:
— Подождите, когда закончу, тогда приеду домой и все расскажу.
Так что все ждали поэта, когда в семье случился неожиданный переполох. Если бы вдруг младшие Кэмпбеллы начали рифмовать, это не произвело такого эффекта.
Доктор Алек, потеряв терпение, объявил, что едет в Л. посмотреть на молодежь. Фиби быстро приобретала известность пением старинных баллад. Ее исполнение было таким изящным, трогательным и мелодичным, что популярность певицы росла с каждым месяцем.
