Леонид Жариков - Судьба Илюши Барабанова

— Какие предметы лежали на столе? — спросил Гога.

— Шляпа… — негромко проговорил Степа, морща лоб.

— Сам ты шляпа, — сказал Шурик Золотарев, и все засмеялись.

— Я протестую, — возмутилась Тина. — Как не стыдно смеяться!..

— Там еще карандаш лежал, — добавил Степа, — и платок носовой…

— Довольно! — подал сигнал Поль и дружески обнял Степу. — Сейчас ты примешь присягу.

Трое скаутов внесли священный скаутский стяг — знакомое Илюше зеленое знамя с Георгием Победоносцем на коне. Илюша впервые увидел, что на месте белой лилии на обратной стороне красовалась пятиконечная красная звезда.

Тина что-то шепнула Степе, и тот опустился на правое колено, но не знал, что делать дальше. Тине пришлось снова подсказать, и Степа поцеловал бахрому знамени. Складки стяга зашевелились, казалось, будто Георгий ожил и, сидя на коне, пыряет пикой Степу за нерасторопность.

Когда церемония присяги кончилась, Поль поздравил Степу, стоявшего в смущении, и обратился к скаутам:

— Господа! В племенах зулусов Южной Африки существовал обычай: прежде чем считаться взрослым, юноша должен был доказать, что он хороший разведчик. Его окрашивали с ног до головы в белый цвет, давали щит и короткое копье. При этом ему говорили: «Если поймаем тебя выкрашенным, то убьем». Мальчик уходил в джунгли, прячась от людей, пока краска не сходила с него. Он сам себе добывал пищу и огонь, делал себе одежду из шкур, находил дикие коренья, ягоды и съедобные листья. Если ему удавалось сохранить свою жизнь и он находил дорогу из джунглей в родное селение, ему устраивали пышную встречу и он получал звание воина. В его честь устраивались военные пляски. Давайте и мы в честь Степы Бакунина закончим наш праздник традиционной пляской.

Пока скауты выстраивались в шеренгу, Степа, сконфуженный и счастливый, подошел к Илюше и сел рядом.

— Правильно сказал про республику, молодец! Теперь, если уйдешь от них, совсем будет хорошо…

Степа не слушал, он весь был поглощен новым зрелищем. Скауты начали танец. Каждый положил левую руку на плечо соседа, и все вместе стали приплясывать под звуки песни:

Я коршун Рам и брат мой МангВещаем джунглям ночь.Скот на покой спешит домой,Скорей из джунглей прочь!

Повторив трижды начало танца, скауты сделали поворот налево и гуськом обошли Поля, описав большой круг.

Теперь для нас приходит час,Когда, покинув сон,Мы ждем призыв: «Тот будет жив,Кто джунглей чтит закон!»

На середину вышел Фоня. Он стал изображать жестами сцены, будто выслеживает в лесу зверя. Когда Фоня делал вид, что подкрадывается, скауты приседали и пели тихими голосами. Когда же он прыгнул на «зверя» и заколол его своим посохом, все вскочили и завыли, закаркали, запищали, подражая каждый своему тотему — патрульному зверю или птице.

Скауты увлеклись пляской и не заметили, как в дверях появились посторонние. Это были комсомольский секретарь Митя Азаров, девушка в красной косынке и худощавый паренек со шрамом на шее.

Илюша стиснул руку Степы:

— Смотри, Митя пришел.

Поль подал сигнал прекратить пляску и холодно обратился к вошедшим:

— Что вам угодно?

Митя прошел сквозь ряды скаутов и остановился посреди зала:

— Здравствуйте, ребята.

Ему никто не ответил. Поль стоял, заложив руки за спину.

— Чем вы здесь занимаетесь, товарищи? — просто, по-дружески спросил Митя.

— Дрова рубим, — ответил Гога.

— Я серьезно спрашиваю, — спокойно повторил Митя.

— Изучаем труды Карла Маркса, — поддержал Гогу кто-то из скаутов.

— С кем имею честь? — переходя на изысканную манеру разговора, спросил Поль. Он заметил, что Тина заволновалась с приходом Азарова. Значит, недаром ходили слухи о ее связях с комсомольцами. И Поль решил на глазах у всех высмеять ее новых друзей.

— Мы комсомольцы, — ответил Митя.

— А что это за профессия?

— Есть такая профессия, — произнесла девушка в красной косынке, — и, между прочим, хорошая!

Поль сделал вид, что не слышал ответа девушки, и продолжал разговаривать с Митей.

— Что это за профессия? Вроде министра или повыше?

— Ты дурака не валяй, — осадил его Митя, — лучше скажи, зачем собираешь здесь ребят и чему учишь.

— Не думайте, что только вы служите Советской власти, — сказал Поль, меняя манеру разговора. — Мы тоже служим рабочему люду… Мы соколы! И наша задача — воспитывать красивых людей.

— Говоришь красиво. — Митя отвернулся от Поля и обратился к скаутам: — Ну, зачем вы, ребята, собираетесь и воете по-звериному, когда за стенами этого дома идет битва нового мира со старым?

— Опять политграмота! — весь багровый от злости, выкрикнул Гога. — Революция кончилась, и слава богу!

— Не мешай товарищу комиссару, — заметил Поль с насмешкой. — Пусть учит. Не видишь разве, какой он важный!

И снова двое закадычных друзей — Шурик Золотарев и Фоня — начали свой излюбленный издевательский диалог.

— Почему Ванька нос кверху держит? — громко сил Шурик у дружка.

Фоня отозвался басом:

— Два года носки не менял!

Дружный хохот был ответом на издевку.

Илюша видел, как лицо у Тины побледнело, точно ей было стыдно за своих «братьев». Сам Илюша готов был вцепиться в Шурика — так он сейчас ненавидел его.

Митя Азаров был опытным бойцом, но даже он растерялся перед наглой выходкой скаутов.

— Можете смеяться над нашей бедностью, — сказал он, — можете смеяться над тем, что мы голодные, что руки наши пахнут машинным маслом и железом. Но именно эти руки делают историю! — В голосе Мити прозвучала гордость. — Мы долго жили под гнетом вашей власти и ваших денег, но мы никому не мстим. Мы зовем вас: идите строить новую жизнь. К старому возврата нет, и никогда не будет больше ни царей, ни богатеев.

— Будут! — послышался чей-то визгливый голос.

— И тогда мы поговорим… — поддержал другой.

Митя обвел взглядом возбужденную толпу скаутов.

— Не хочется верить, — сказал он, — не хочется верить, что у вас не болит сердце оттого, что идет голод, а в библиотеках нет книг, в больницах бинтов; не хочется верить, что вам не жалко, что ребятишки стоят в очереди за мороженым супом. Я знаю, что все вы дети имущих родителей и вам трудно понять горе бедного человека, но если пожар — все спешат на помощь.

— Послушайте, гражданин комиссар, — сказал Поль со сдержанной силой, — не мешайте нам жить, как мы хотим, не отнимайте у нас свободу, не командуйте нами. Ведь мы люди, а не скоты. Вам нравится коммунизм — стройте его на здоровье. Мы политикой не занимаемся. Это не детское дело, дети должны играть.

В разговор вмешались друзья Мити.

— Наши дети идут с отцами плечом к плечу, — сказала девушка в красной косынке. — Сегодня каждый мальчишка может собрать горсть сухарей, чтобы спасти голодного.

— Поймите же, — продолжал Митя, — миллионы детей едят солому, а вы закрылись в своих норах и изображаете из себя волков. Какие вы волки, вы — крысы!

Гога вскочил на лавку, призывая к вниманию:

— Я предлагаю вытолкать их в шею!

— Долой красных!

В зале поднялся невообразимый шум. Паренек в шинели рванулся вперед, но девушка удерживала его. Митя пытался что-то сказать, но ему не давали. Скауты свистели, мяукали, топали ногами, улюлюкали. Одна Тина не принимала участия в этой дикой оргии. Она испуганно смотрела на Митю.

Под кошачий визг и кваканье комсомольцы ушли.

В скаутском клубе воцарилась зловещая тишина — не то испугались ответственности, не то ждали от своего вожака ободряющих слов. Но в этой гулкой тревожной тишине кто-то отодвинул стул, и тогда все увидели, как поднялась Тина и, гордая, решительно пошла сквозь толпу скаутов к выходу. Ее провожали растерянными взглядами, и, лишь когда дверь за ней захлопнулась, Поль спросил:

— Куда она пошла? Верните ее!

Шурик помчался следом, но скоро вернулся один.

Глава двадцатая

КОМСОМОЛЬЦЫ

Мы — кузнецы, и дух наш молод,Куем мы счастия ключи,Вздымайся выше, наш тяжкий                                                  молот,В стальную грудь сильней стучи!

На другой день в коридоре школы Валя и Фрида поймали Илюшу и притиснули его в угол.

— Рабочий класс предаешь?

— Почему? Чем? — не понимал Илюша.

— Дурачком прикидываешься? А сам к нэпманам перекинулся.

По всему было видно, что Илюша действительно не понимал, и тогда Валя сказала: