Чучело. Игра мотыльков. Последний парад - Владимир Карпович Железников
— Ты что?! — взбунтовались мальчишки и бросились к дереву.
Но Валька перехватил их и не отпускал, пока пламя не разгорелось, хотя они бились у него в руках и ревели. Потом с криком: «Вперед!.. На пожар!.. Пожарники!..» — выпустил и удалился.
Так он шел по земле, издавая вопли восторга, оставляя позади себя крики возмущенных жертв.
Валька спешил на встречу со своими дружками, чтобы идти на день рождения к Димке Сомову. Он еще издали увидел их: Лохматого и Рыжего — они сидели на скамейке у речной пристани, — подскочил к ним, с размаху бухнулся рядом и спросил:
— Ну что, баламуты, жрать охота? — зашелся мелким смехом и добавил: — И мне тоже!.. Как подумаю про сомовские пироги, слюнки текут.
— А я меду с молоком навернул, — ответил Лохматый и мечтательно добавил: — Липа в этом году долго цвела — мед вкусный.
— А мне бабка ничего не дала, — вздохнул Валька. — Чего, говорит, переводить продукт, раз ты в гости идешь.
— Хитрая у тебя бабка, — сказал Лохматый.
— Хитрая-то хитрая, а свою жизнь под откос пустила, — ответил Валька. — Ни кола ни двора. Вот Сомову хорошо. В рубашке родился. И родители деньгу зашибают, и красавчик, и голова работает на пятерки… Так и хочется ему мордочку почистить.
— Завидущий ты, Валька, — сказал Лохматый.
— А ты нет?.. — Валька усмехнулся. — Чего там… Все люди лопаются от зависти. Только одни про это говорят, а другие врут, что они не завистливые.
— А мне-то чего завидовать? — удивился Лохматый. — Нам в лесничестве хорошо. Воля. И вообще я кого хочешь в бараний рог согну.
— Ну и что? — Валька презрительно сплюнул. — Сила — не деньги. На нее масла не купишь.
Лохматый неожиданно схватил Вальку одной рукой за шею и крепко сжал.
— Отпусти! — завопил Валька.
— Рыжий, что главное в человеке? — спросил Лохматый.
— Сила! — встрепенулся Рыжий, выходя из глубокой задумчивости.
— А Валька ее не уважает, — сказал Лохматый. — Говорит, главное в человеке зависть.
— Отпусти! — вопил Валька. — Уважаю я силу!.. Уважаю! Отпусти! Задушишь!..
Лохматый разжал руку и освободил Вальку. Тот на всякий случай отбежал в сторону.
— Натрескался меду! — Валька потер шею. — Силища как у трактора. Не в отца… — Он что-то в злости хотел еще добавить, но передумал.
— Ты моего отца не трожь, — угрюмо ответил Лохматый. — Он у меня весь изрешеченный и битый-перебитый всякой сволочью.
— Смотрите! Шмакова идет! — сказал Рыжий. — Ну выступает!
Лохматый и Валька оглянулись и обалдели.
Шмакова была не одна, ее сопровождал Попов, но все смотрели на нее. Она не шла, а несла себя, можно сказать, плыла по воздуху. Попов рядом с нею был неказистым и неловким, потому что Шмакова нарядилась в новое белое платье, в новые белые туфли и повязала волосы белой лентой. Не по погоде, конечно, зато она блистала во всем своем великолепии.
— Ну, Шмакова, ты даешь! — простонал Валька. — Тебя же в этих туфельках на руках надо нести.
— Артистка эстрады, — сказал Лохматый.
— Сомов упадет, — констатировал Рыжий.
— А мне на Сомова наплевать, — пропела Шмакова, очень довольная собой.
— Что-то незаметно, — сказал Лохматый.
— Хи-хи-хи! — вставил Валька.
— Ха-ха-ха! — присоединился к ним Рыжий.
Попов посмотрел на Шмакову, его круглая курносая физиономия приобрела жалобное выражение.
— Ребя, не надо, а? — попросил Попов. — Лучше пошли к Сомову.
Все радостно заорали, что пора к Сомову, но Лохматый перебил их и сказал, что надо подождать Миронову.
— Наплевать нам на Миронову, — расхрабрился Валька. — Кто она такая — Миронова?.. Кнопка.
— Железная, — наставительно вставил Рыжий.
— Кому сказано — подождем Миронову! — грозно повторил Лохматый.
— Конечно, подождем, — испуганно согласился Валька. — Да и Васильева еще нет.
И тут появился Васильев — худенький мальчик в очках.
— А меня ждать не надо, — сказал Васильев. — Я к Сомову не пойду.
— Почему? — раздался чей-то голос.
Все оглянулись и увидели Миронову. Она была, как всегда, аккуратно причесана и подчеркнуто скромно одета. Под курткой у нее было самое обыкновенное форменное коричневое платье.
— Привет, Миронова, — сказал Лохматый.
— Здорово, Железная Кнопка, — угодливо вставил Валька.
Миронова им не ответила. Она не спеша прошла вперед и встала перед Васильевым.
— Так почему ты, Васильев, не пойдешь к Сомову? — спросила она.
— На хозяйство брошен, — неуверенно ответил Васильев и поднял над головой авоську с продуктами.
— А если честно?
Васильев молчал; толстые стекла очков делали его глаза большими и круглыми.
— Ну что же ты молчишь? — не отставала от него Миронова.
— Неохота мне к Сомову. — Васильев с вызовом посмотрел на Железную Кнопку. — Надоел он мне.
— Надоел, говоришь? — Миронова выразительно посмотрела на Лохматого.
Тот двинулся вперед — за ним остальные. Они окружили Васильева.
— А за измену идеалам знаешь что полагается? — строго спросила Миронова.
— Что? — Васильев посмотрел на нее круглыми глазами.
— А вот что! — Лохматый развернулся и ударил Васильева.
Удар был сильный — Васильев упал в одну сторону, а очки его отлетели в другую. Он уронил авоську и рассыпал продукты.
Все ждали, что будет дальше.
Васильев встал на четвереньки и начал шарить рукой в поисках очков. Ему было трудно, но никто ему не помогал — его презирали за измену идеалам. А Валька наступил тяжелым сапогом на очки, и одно стекло хрустнуло.
Васильев услышал этот хруст, дополз до Валькиной ноги, оттолкнул ее, поднял очки, встал, надел их и посмотрел на ребят: теперь у него один глаз был круглый и большой под стеклом, а второй сверкал маленькой, беспомощной голубой точкой.
— Озверели вы! — с неожиданной силой закричал Васильев.
— Иди ты!.. — Лохматый толкнул его. — А то получишь добавку!
Васильев запихивал в авоську рассыпанные продукты.
— Дикари! — не унимался он. — До добра это вас не доведет!
Лохматый не выдержал и рванул за Васильевым, а тот дал деру под общий довольный смех.
— Поредело в нашем полку, — сказал Рыжий.
— Зато мы едины, — резко оборвала Миронова.
— Будем дружно, по-пионерски уплетать сомовские пироги! — рассмеялся Валька.
— Все шутишь, — перебила его Миронова. — А мы ведь о серьезном.
Они уже уходили крикливой, пестро одетой стайкой, когда глазастая Шмакова увидела Маргариту Ивановну, их классную.
— Маргарита, — сказала она.
— В джинсах, — заметил Валька. — Оторвала в Москве. Небось на свадьбу подарили.
— Махнем через изгородь, — предложил Рыжий. — А то начнет воспитывать… Праздник испортит.
— Не буду я никуда прыгать, — сказала Миронова. — Себя уважать надо.
— Лучше спрячемся и испугаем ее, — хихикнул Валька.
— Это уже интересно, — подхватила Шмакова.
Они разбежались кто куда.
Последней, не торопясь,
