Разбойники в горах Атласа - Аззедин Бунемёр
В школу пошли дети бедняков, маленькие пастушата, такие, как и герой этой книги Хасан. Уже через два года после провозглашения независимости я видел в Атласских горах деревенских ребятишек спешащими в школу с ранцами за спиной. Они были еще плохо одеты, плохо обуты, не всегда сыты, но уже учились, сдавали экзамены, готовились стать нужными своей стране людьми. Государство не только учило, но и давало им бесплатные завтраки: пока родителям трудно прокормить их.
Сегодня почти каждый четвертый алжирец — школьник. Школьников в стране 5 миллионов, а учителей — 200 тысяч. С 1980 года все дети школьного возраста обеспечиваются местами в школе. Только в 1985 году впервые в школу пришли 600 тысяч учеников, было открыто 5 тысяч новых классов.
Жизнь алжирских детей в наши дни не сравнить с тем, что было до независимости. Сейчас на улицах алжирских городов и селений уже не встретишь чумазых, оборванных ребятишек. Все дети чисто умыты, неплохо одеты, все они ходят в школу.
В Алжире детей любят. В семье их бывает семь, а то и восемь. Вырастить их всех здоровыми и счастливыми, одеть, обуть, накормить да еще и выучить далеко не просто. В наши дни государство помогает растить детей, бесплатно лечит их, учит. Одно удовольствие видеть сейчас алжирскую семью, идущую в праздник навестить родственников. Детишки — как на картинке — одеты во все новое, чистые, причесанные, вежливые и послушные.
Конечно, не все трудности еще преодолены и есть еще в Алжире дети, которым приходится зарабатывать себе на жизнь. Есть еще и маленькие пастушата, и мальчики на побегушках, и подмастерья. Но нет уже в Алжире голодных, обездоленных ребятишек. Уже никто из нынешних алжирских детей не живет так тяжело, как жил Хасан, о котором вы прочтете в этом романе.
Вы как бы сами побываете в Атласских горах, познакомитесь с суровой природой этого горного края, с нравами и обычаями его жителей, с заботами и чаяниями алжирских крестьян. На примере маленькой горной деревеньки вы узнаете об исторической обстановке в Алжире накануне национально-освободительной революции 1 ноября 1954 года, о том, как зрела у алжирцев ненависть к своим и иноземным угнетателям. Вы полюбите маленького пастушонка Хасана, узнаете, как из восьмилетнего мальчика вырастал борец с несправедливостью, будущий боец революции.
Аззедин Бунемёр — уроженец Атласских гор. Он хорошо знает и места, которые описывает, и людей, о которых рассказывает. Сейчас он живет в городе Константина на востоке Алжира, работает учителем. «Разбойники в горах Атласа» — его первая книга. Недавно вышла в свет его вторая книга — продолжение истории уже повзрослевшего пастушонка Хасана. В ней рассказывается о том, как начиналась вооруженная борьба алжирского народа за свое освобождение. Хасан — в числе тех, кто первым поднимает знамя алжирской революции 1 ноября 1954 года.
В. Евгеньев
I
Последние цепи Атласских гор, дикие, голые, лишенные почти всякой растительности, голубея, уходят вдаль, упираясь на севере в леса пробкового дуба, ясеня и горной сосны; на юге их подпирают глинистые плоскогорья, бегущие с востока на запад. На отрогах горного хребта, заслоненная как крепостной стеной каменистыми склонами, лежит эта земля, которую густые леса покрывали до тех пор, пока там не поселились люди, гонимые сменявшими друг друга захватчиками. Они-то и стали выжигать их, поднимая целину. Лесные заросли сохранились только на самых отвесных склонах. Вдоль ущелий тянутся бледно-зеленые полосы карликовых пальм, которые зовут здесь диссом. Горы и ущелья сменяются крохотными плоскогорьицами, спрятавшимися в расщелинах, которые ощетинились каменными уступами. А там, дальше, внушая ужас, убегают куда-то в бесконечность скалистые сьерры[1], вытянувшиеся подобно гигантской змее.
На этих-то землях, возле источников воды, и появилось несколько деревень. Люди разводили там коз и баранов, обрабатывали свои наделы, притулившиеся где-то между небом и землей, так что приходилось придерживать быка, чтобы тот не свалился в пропасть.
Древние старики рассказывают: «В давние времена ночами, когда ни зги не было видно, когда от холода дух захватывало, грабители сновали по горам, а из лесу несся хриплый рык пантеры, которая бежала за ними по пятам, если им случалось украсть быка. И как только кончался дележ туши, каждый спешил прочь своим путем. Кто-то, заслышав грозное рычание зверя и почуяв, что смерть близка, дабы уберечь себя от гибели, бросал свою долю добычи дикой кошке, но та, так и не насытившись, преследовала его до самой хижины».
II
Из-за гор далеких мне слышится топот копыт.
Бурнус[2] развевается на ветру,
При луне
На раскаленном гумне
Муравьи нескончаемой цепью
Уносят по зернышку урожай:
Вот беда, вот беда!
Прикрыв бурнусом дыру,
Разбойник, к стене прислонясь,
Подстерегает во тьме,
Слушает не дыша:
Кто куда? Кто куда?
Тук, тук, тук, и смолкло все вдруг,
Тишина, тишина.
Бездны, кустарник колючий, непролазные чащи,
Пот струится, и каждая жилка дрожит,
А в конце, в самом конце пути
Смерть за кем-то бежит.
В ночной тиши идет какая-то возня. Накинув бурнус, незнакомец хочет выдать себя за хозяина. Входит, но скотина кидается прочь от него. Ухватив двух овец, он прокладывает себе дорогу в загоне. Но тут раздается выстрел, и приходится уносить ноги.
— А хозяин-то, видать, не робкого десятка. Но я еще вернусь. Какая ему разница — теперь или после. Когда-нибудь он мне за это заплатит, слово Бен Сламы, — бормочет грабитель.
Тени всадников появляются на гребнях гор, потом исчезают. Последний из них согнулся в седле. Он ранен, кровь капает на сухие колючки дрока, на раскаленную землю.
Клочки этой земли отвоеваны у густых зарослей можжевельника, мирта, мастикового дерева. И, насколько хватает глаз, простираются жесткие листья дисса. Летом здесь все полыхает от жары. Зимой бесчисленные лощины наполняются водой, потоки ее с грохотом сметают все на своем пути, унося с собой землю, камни и даже обломки скал.
Каждое такое селение, отрезанное от всего мира, затерянное где-то в самой глубине страны, носит имя древнего клана предков: Бени такие-то… Бени такие-то… И в каждом селении люди подчиняются каиду[3]. Он — единственное связующее звено между колонизатором и тем миром, где власть его безгранична.
