Николай Кузьмин - Где найдёшь, где потеряешь (Повести)
— Да скройся ты с глаз моих, бес гривастый! Не можешь — не лезь! — заорал.
Алеша взорвался:
— Не смейте! Как вы смеете?
Галай сбычил голову, шагнул вплотную, произнес тише, но со зловещей растяжкой:
— Чи-во-о? Ко-му-у? — и схватил Алексея за грудки.
Хорошо, вмешался Дворянинов. Он прыгнул на площадку крана прямо с борта земснаряда, всунул весло своей ладони меж враждующих сторон и разгреб их без усилия — направо, налево.
— Цыц! — крикнул при этом. Подумав, добавил: — Боксеры! — И захохотал.
В тот день Алексей старался уединиться после стычки: сидел в машинном, невзирая на грохот, сидел на рефулере, обозревая водную гладь. Позднее такая отстраненность вошла у него в привычку. И не потому, что помнил зло или не терпел досужего соседства со старшими — это не главное. Просто, помимо этого, наедине с собой было интересней и полезней: подумать можно, почитать.
Чтобы пустые часы дежурства, особенно в ночь, не пропадали совсем бездарно, стал Алеша прихватывать книги на работу. Когда случалось свободное время, механики оголтело долбили стол домино-шинами, электрик рукодельничал что-то, ну а Губарев пробавлялся всевозможной литературой — как развлекательной, так и серьезной, в зависимости от настроения и советов Марины, в основном. Только за летние месяцы прочел он Дюма, Булгакова, Джойса и даже пару книжек по философии одолел.
В ночную смену разрешалось вздремнуть немного, и все этим пользовались поочередно, лишь Алексей не пользовался — читал. Однако и здесь получилось неладно. Механики косились и ворчали при виде неурочного занятия. А старший электрик, застав как-то Алешу с книгой в машинном, заговорил напрямик:
— Художественная?
— Она самая, — крикнул он, ничего не подозревая.
— Нельзя, — коротко и ясно изрек Дворянинов.
— Почему?
— Не положено, — расхохотался верзила-электрик и ушел.
Объясняться в машинном было трудно, зато после Алеша узнал подробности нелепого, на его взгляд, запрета. Обедая в кубрике, он сказал сразу всем:
— Странно. Сидеть сложа руки положено. А то же самое с книгой — почему-то нет. Кто это выдумал?
На него посмотрели, как на сумасшедшего. Дворянинов ответил на сей раз без смеха:
— Во-первых, сложа руки ты должен смотреть за приборами. Во-вторых, техническую книгу держать разрешается. Кроме художественной.
— Еще нелегче, — удивился Алеша. — Какая разница?
— Один ревет, другой дразнится, — влез в разговор Галай.
— Но ведь в любом случае книга есть книга!
— А приказ есть приказ! Нагрянет начальство…
— Глупый приказ! — решил Алеша.
И тогда Старик, строго взглянув на непокорного мальчишку, сказал:
— Тебя не спросили, салага! Вот будешь начальником — издавай умные приказы, дай бог. А пока подчиняйся и со старшими не спорь.
Спор Алеша прекратил, подчиняться и не подумал. Он без сомнения считал: не человек для закона, а закон для него. Все на свете должно быть разумным, и руководящие установки тоже. И уж если существует производство, где во время работы выкраиваются свободные минутки, то любой гражданин вправе пользоваться ими по своему усмотрению. А с глупостью надо бороться, противостоять. Разве не так? Короче говоря, Алексей продолжал читать на земснаряде, усугубляя тем самым и без того нелестное мнение о себе.
Но это еще что! Как-то среди сезона вздумал младший электрик показать свой характер в должной мере. Знал: механические заботы не по его части, если формально. Видел: Дворянинов редко приобщается к ним. И вот, когда Галай по обыкновению крикнул: «Эй ты, давай-ка за мной! Есть блатная работенка», Алеша ему ответил таким же тоном: «Да иди ты!..»
Механик опешил:
— Чего ругаешься, салага? Надо сращивать кормовой трос.
— У меня свое хозяйство не меньше вашего, — сказал Алеша и скрылся в трансформаторной будке — долить масла, пока земснаряд отключен.
Спустя несколько минут его позвали наверх. Алексей явился, понимая, о чем разговор намечается. И, понимая, он приготовился возражать, отстаивать себя. В кубрик тем временем сбежались все ветераны, и он подумал, что скандал теперь неминуем, а от него и до увольнения рукой подать. «Ну и пускай!» — напрягался внутри Алеша. Однако багермейстер как только взглянул на парня, так сразу же любопытных выставил за порог. Потом предложил устало:
— Закуривай. — И еще сказал: — На тебя вот тут жалуются, Губарев. А ты на них обижаешься, я знаю. Психологическая несовместимость. Э-хе-хе!.. Хочешь, твои претензии перечислю заранее, чтоб не выслушивать известное? Так будет быстрее. Хочешь, ну?
И перечислил. Причем до того точно — прямо-таки все Алешины мысли прочитал, как с листа. Ой поразился:
— Здорово! Кто вам сказал?
— Возраст мой говорит, — раскрыл секрет багермейстер. — Не ты первый, не ты последний новичок у меня. Иные так уходят со своими амбициями в кармане. А у кого голова на плечах, те переламывают гонор, вникают в положение, трудятся по-коммунистически. Вот так!
То была уже вторая основательная беседа с начальством. Глядя на этого пожилого и премудрого дядьку, Алексей почему-то чувствовал себя смущенным и покорным, хотя и не со страха вовсе. Он теперь знал, по рассказам Старика, что багермейстер Лаптев — Герой Труда, орденоносец, был депутатом, работал за рубежом. Однако не заслуги Лаптева, не его командирская должность влияли на душу подчиненного электрика — тут что-то другое… Необъяснимое! Пожалуй, багер слишком напоминал Алешиного деда, недавно умершего и незабываемого. Дед был прекрасным человеком, и вообще…
— Ну что, — спросил багермейстер, — будем вникать или отстаивать самолюбие?
— Попробуем вникнуть, — ответил Алеша, зная наперед, что сейчас его непременно убедят.
Так оно и случилось. По всем пунктам угаданных претензий прозорливый Лаптев дал четкие разъяснения и толковый совет. Хотя многое в существующем положении вещей не обрадовало Алексея, но зато появилась определенность, а неприятное — куда денешься? Не в идеальных условиях живем. Конкретно было сказано следующее. О независимости Дворянинова: так надо, на нем все энергохозяйство, автоматика, за которыми нужен глаз да глаз. Не младший электрик, а старший будет в ответе, если какая авария. И устранить ее сумеет только Дворянинов, потому-то и не уходит с поста, не крутится с механиками, как Алеша. Ну, а он, говоря откровенно, в земснарядовской аппаратуре — ни уха ни рыла, извините. Курсы — формальность. Удостоверение электромашиниста — аванс. На борту необходим матрос, разнорабочий — вот как следует понимать свою главную роль не мудря. Все они здесь рабочие, и все Делают одно дело без разделения по штатным единицам. Иначе невозможно. И непосильно, знает каждый. Только жуткий индивидуалист способен увильнуть от коллективного труда при авралах. А подмести палубу, покрасить, починить инвентарь кто обязан? Ведь не механики. И не электрики. Выходит, те и другие сообща. Да и сам багер не погнушается никакой черновой работы, хотя уж ему-то из рубки вылезать не резон.
С полчаса продержал багермейстер Лаптев электрика Губарева на воспитательном собеседовании. И все правильно, абсолютно бесспорно казалось Алеше в его толковании фактов и сути земснарядовского бытия. Но когда пришел на корму, чтобы всецело включиться в одоление производственной задачи — вязать трос, — то опять ничего хорошего не получилось. Прежде всего, Галай злорадно сказал:
— Схлопотал втык? Эге! Сразу примчался как миленький.
— Я по своей воле, — сказал Алеша, держа себя в руках. — Думаешь, багер заставил? Нет. Мы говорили совсем о другом.
— Ну да, анекдоты травили!
Дворянинов, присутствующий тут, конечно заржал по случаю. Старик тоже хихикнул, не веря Алеше. В общем, они быстренько и без всяких усилий надломили его покладистое трудовое настроение. А потом еще этот проклятый трос… Упругий, тяжелый, весь в стальных заусенцах, как дикобраз, и, как змея, верткий к тому же. Его требовалось срастить. Да еще таким хитроумным способом!
Сперва оба обрывка расплетали на отдельные жгуты. Затем каждый жгут одного конца в особом порядке запихивали и протаскивали в щель между жгутов другого конца. И наоборот. И с той стороны то же самое. Причем протаскивать приходилось, надрывая пуп, дергая колючие щупальца изо всей силы. Но этого мало. Для полной затяжки еще и кувалда шла в ход. И так бессчетное количество раз. В общем, у всех четверых рук не хватало. Жгутов было больше, чем рук. А какой за каким по порядку идет — и совсем непонятно…
— Свой давай, свой! — невзирая на лица, орал толстопузый Галай. — Да не этот, а тот! Да не тот, а вот этот, вот этот!
