Игорь Востряков - Золотое сечение (сборник)
Вскоре он состарился и был отправлен на пенсию, хотя его по-прежнему мучила все та же жажда.
— Хочешь, я скажу тебе что с тобой происходило и происходит? — спросила его улитка, ползущая куда-то по телу шланга.
— Я хочу знать это! — крикнул шланг.
— Ошибка твоя заключается в том, что ты пытался утолить совсем не ту жажду, которая на самом деле мучила тебя!
— Но я выпил океан воды! — закричал шланг.
— Вот-вот, — сказала улитка, — ты выпил океан и этим удовлетворил свою физическую жажду. Но ты забыл о жажде духовной! Именно она и мучила тебя всю жизнь!
О жуках и велосипеде
Однажды ехали два жука на велосипеде. Один педали крутил, другой руль куда надо поворачивал.
Вдруг села на сиденье велосипеда красавица бабочка. Настоящая принцесса.
— Господа жуки, — спросила она, — кто из вас главный?
Жуки задумались. Один перестал педали крутить. Другой руль куда надо поворачивать. И упал велосипед в грязь.
О жизни и времени
С утра у блохи было плохое настроение. Она опять столкнулась с этим высокомерным существом по имени — Время. Дело в том, что оно шло и лизало все подряд своим длинным шершавым языком. Нашу блоху оно лизнуло прямо в лицо. Блоха тотчас почувствовала, что постарела. Постарела не только сама блоха, но и квартира, где она только что сделала евро ремонт, и шикарная посуда на кухне, и автомобиль блохи, стоящий под окном. Постарел ее собственный дом и все дома вокруг, и все блохи и блошки. И не только блохи, но и их одежда. Все новое прямо на глазах старело, превращаясь в ненужную рухлядь. Блошиное сообщество, из поколения в поколение, с завидным упорством восстанавливало руины разрушенных зданий или строило новые. И эта борьба с деятельностью вечного разрушителя называлась одним словом — Жизнь. Блохи появлялись на свет только для того, чтобы восстанавливать разрушенное Временем и придумывать что-то новое. Хотя это новое нередко оказывалось хорошо забытым старым. Потому что даже стихи, картины, музыку, книги Время стирало одним движением из блошиной памяти. Но блохи упорно писали новые стихи, картины, музыку, книги. Иногда раскапывали горы вековой пыли и находили там обломки, стертых с лица Земли, блошиных цивилизаций.
И вот однажды блоха ухитрилась и ухватила Время за руку.
— А ну, стой! — крикнула она.
— Что тебе, мерзкая букашка? — высокомерно спросило Время.
— Неужели ты не можешь остановиться?
— Нет, — сказало Время, стряхнув блоху с руки, — если я остановлюсь, остановится Жизнь!
— Что же такое жизнь? — крикнула блоха, глядя вслед уходящему Времени.
— Это моя сестра, — отозвалось Время, — я разрушаю, Жизнь восстанавливает. Без нас Вселенная давно бы потеряла равновесие и разрушилась, превратившись в пыль!
О крошке хлеба
Маленькая крошка хлеба однажды упала со стола и попала в узкую щель на полу. Кого там только не было. О, это было изысканное общество! Самое большое место занимала вечно сырая грязь со скверным характером. В центре лежал кусочек пластмассовой расчески, у края место занимала позеленевшая копеечная монетка и два человеческих волоса. Все они даже не посчитали нужным познакомиться с иностранкой свалившейся им на головы.
Отвергнутая обществом крошка затосковала по своей маме, большой, теплой буханке. Иногда плакала по ночам, отчего завелась у нее болезнь под названием — плесень. Переболев плесенью, крошка похудела и зачерствела, вследствие чего приобрела дурной характер… Вот тут изысканное общество наконец-то обратило на нее внимание. Она стала для них интересна.
— Странно устроена жизнь, — думала крошка, — для того, чтобы стать интересной для общества, необходимо переболеть какой-либо непонятной болезнью и приобрести дурной характер! Это очень странно! Не правда ли?
О доверчивости
Однажды ураган вырвал из земли огромное дерево и понес его по небу.
— Смотрите, как хорошо умеет летать это дерево! — крикнул ребенок.
Дерево подумало, что умеет летать на самом деле и, взмахнув ветками полетело дальше.
О Вселенной
Во Вселенной что-то не заладилось. Галактики срывались с мест и вместе с планетами летели в тартарары. Планеты, теряя привычные орбиты, носились по пространству Вселенной, сталкиваясь между собой. Слышались глухие взрывы и невероятно яркие вспышки освещали бледное лицо Вселенной. Она продержалась в этом состоянии всего несколько мгновений и вдруг рухнула, провалившись в черную, непроглядную немоту.
Кто-то громко топая подбежал к ней и позвал по имени. Упавшая Вселенная никак не реагировала на это. Ее подняли и отнесли туда, где покоятся все упавшие Вселенные.
— Вот и она ушла от нас, — сказал чей-то голос, — а помнишь какими прекрасными планетами мы были, потом галактиками, в конце концов стали Вселенными. Как быстро проходит жизнь!
— Клянемся же, что не забудем ее никогда! — отозвался другой голос.
— Никогда не говорите, никогда! — усмехнулось Время, проходившее мимо. — Все эти Вселенные, что покоятся здесь, когда-то также клялись самыми страшными клятвами и говорили: «никогда!». А теперь лежат в этой никому не нужной груде вселенских обломков! И это довольно грустно! Не так ли?
О порочном круге подозрений
Однажды хозяин стал подозревать свою любимую собаку в том, что именно она стащила колбасу, оставленную на столе. Собака же подозревала кота. Кот подозревал в этом крысу. Крыса подозревала мышку. Мышка подозревала двух тараканов, которые совершали ночные набеги на съестные припасы хозяина. Только тараканы никого не подозревали. Они знали, что сделал это маленький сын хозяина. Но сын был вне подозрений, а тараканы не знали такого количества иностранных языков, с помощью которых могли бы рассказать истинную правду хозяину, собаке, коту, крысе и мышке, чтобы разорвать наконец порочный круг подозрений.
О кресле
Старое кресло купили у соседей по самой низкой цене и поставили в гостиной. Это было старое, но очень удобное кресло, в котором приятно посидеть в минуты отдыха. Кресло довольно скоро привыкло к своим новым хозяевам и мгновенно узнавало их по запаху.
— Ба! — восклицало оно, обнюхивая широкий человеческий зад, надвигающийся на него. — Да это же Иван Иванович! Мой новый хозяин, садится в меня!
— А это несомненно Мария Петровна! — ужасалось кресло, внутренне сжимаясь от нехороших предчувствий. И в самом деле. Нечто еще более широкое и неимоверно тяжелое припечатывало его к полу. Кресло скрипело, кряхтело, но не жаловалось. Кому оно могло пожаловаться, если родилось креслом? У любого кресла, как говорится, прав нет, одни обязанности!
И вдруг… В жизни довольно часто появляется это «вдруг»…
Иван Иванович куда исчез. Вскоре куда исчезла и Мария Петровна. А кресло отнесли на помойку. Где его увидел некто и опустил к себе в подвал. Надо сказать, что ни разу в жизни, ни один человек еще не сел в кресло лицом вперед. Так было и на этот раз. Кресло не запомнило лица нового хозяина. От человека, приютившего его в подвале пахло чем-то резким и неприятным. Но кресло терпело.
— Терпение и труд все перетрут, — твердило оно себе. И эта глуповатая фраза, как ни странно, помогала ему жить в сыром подвале, под тяжестью дурно пахнущего тела.
Но однажды.
— Кра-а-ак!
Кресло, спящее спокойным, глубоким сном, развалилось. Некто, оказавшись на полу, разозлился, вскочил на ноги и пнул ногой бесчувственные обломки. Но они, к счастью, уже ничего не видели и не слышали.
О покаянии
— Волки! — воскликнул проповедник. — Не пора ли вам подумать о спасении души и устроить час покаяния!
— Мы согласны, святой отец, если наша волчья дума примет закон о покаянии! — крикнул самый умный.
— А наше волчье правительство создаст специальное подразделение для наблюдения за исполнением этого закона! — добавил кто-то.
— А еще назначит судей, построит крепкие тюрьмы и поставит хорошо вооруженную охрану! — закричали волки, перебивая друг друга.
— Но самое главное, святой отец! — воскликнул самый умный. — Пусть правительство платит всем нам: законодателям, полицейским, судьям и охране отборным, свежим мясом только что убитых животных!
— О, волки! — воскликнул проповедник. — Но чтобы устроить час покаяния так как вы хотите, потребуется убить в десятки раз больше ни в чем не повинных животных, чем убивалось вами до введения закона! Зачем вам такое покаяние?
— Чтобы спасти наши волчьи души! — закричали волки.
Обезьяна террористка
Удав поймал обезьяну и сжал ее кольцами своего упругого тела.
— О-о-о-о! — завопила обезьяна. — Что ты хочешь сделать со мной?
