Бердибек Сокпакбаев - Чемпион
VI
Наш саврасый шел почти рысью, и когда солнце перевалило за полдень, мы въехали в горы. Воздух здесь был чище и прохладнее, чем на равнине. Со стороны перевала, куда мы направлялись, дул приятный ветерок. Вокруг нас раскинулись зеленые луга, пестрели незнакомые мне цветы.
Дорога извивалась то вдоль весело журчащего ручья, то пересекала его и все дальше уводила нас в горы. Вокруг высились коричневые скалы, и над ними парили орлы.
Нет, я не жалел, что решился на это путешествие. Однако, скоро дорога начала утомлять. На заднем седле меня слишком уж трясло. Я это стал замечать только сейчас.
Глядя на мягкую зелень изумрудных лугов, я вдруг захотел спрыгнуть со своего седла и развалиться на траве. Так бы лежал до самого вечера.
На мое предложение сделать привал у родника Султан ответил:
— Доедем до кумыса и там отдохнем.
Мы сделали еще несколько поворотов, обогнули каменный выступ и тут на склоне горы увидели сероватую юрту. Поодаль от нее к желе[2] были привязаны два жеребенка.
— Сам аллах услышал нашу мольбу, будем пить кумыс, — сказал Султан и повернул коня к юрте.
Навстречу нам с лаем выскочили три собаки. Одна из них — черная, ростом с телка, — с ходу бросилась к голове лошади. Другая — маленькая, грязного цвета, — забежала сзади и с заливистым трусливым лаем пыталась схватить саврасого за хвост, словно не желая пропустить нас к юрте.
Султан спокойно помахивал плеткой направо и налево, чем еще больше раздразнил рассвирепевших собак.
Когда мы вплотную подъехали к юрте, из нее выбежал конопатый, рыжий мальчик, лет одиннадцати, и с удивлением уставился на нас. Он был в голубой сатиновой рубахе и поношенной фуражке, видимо, перешитой из большой в маленькую. Так как собаки мешали нам объясниться, мальчик схватил палку и начал их разгонять...
— Прочь. Актос! Марш на место!
Актос послушался мальчика и, урча, поглядывая на нас злыми глазами, удалился в тень. Остальные собаки поплелись за ним и утихли.
— Это чья юрта? — спросил Султан у конопатого.
— Жумагула.
— Чем занимается Жумагул?
— Он чабан, пасет овец.
— Кто дома?
— Никого нет.
— А где мать?
— Уехала в аул скотоводов, это вон за тем перевалом.
— Кумыс есть?
— Кумыса нет. Недавно были гости, выпили все.
— И ничего не оставили?
— Ничего нет, — пробурчал мальчик.
— Почему врешь? Куда ты денешь целый бурдюк кумыса, привязанный к кереге[3] под кроватью?
Мальчик изумленно поднял рыжие брови.
— Кто тебе сказал?
— По пути на пастбище мы встретились с Жумеке[4], это он нам сказал, — ответил Султан и толкнул меня локтем, давая знать, чтобы я молчал.
Простая догадка Султана, видимо, попала в цель.
— Это... говорили, будут отправлять в аул, — сказал конопатый.
— А что если ты нальешь нам по одной пиалке? Мы очень пить захотели, — На самом деле я сильно хотел пить.
— Мама будет ругать, — ответил мальчик, опустив глаза.
— Тогда мы подождем, пока твоя мама вернется, — сказал Султан и приказал мне слезать с коня.
Мы привязали саврасого к колу и вошли в юрту. Султан развалился в верхней части юрты, словно у дядюшки в гостях. Конопатому не понравилось наше вторжение и он, глядя на нас исподлобья, остался стоять у порога.
Так мы просидели с полчаса, болтая о пустяках. Между тем хозяева юрты не возвращались. Конопатый все это время, как истукан, стоял у двери.
— Эй, как тебя зовут-то? — спросил Султан.
— Даулет.
— Красивое имя! Моего старшего брата тоже зовут Даулет.
У Султана не было никакого брата, и он опять больно ущипнул меня за бедро.
— Видимо, тебя так прозвали, чтобы хранить несметное богатство и быть щедрым. Эй, Даулет, мы спешим. Ты нам дай по одной пиалке кумыса. Мы тебе заплатим.
Султан достал из кармана ворох желтых измятых бумажек. Даулет уставился в его руки, желая убедиться, действительно ли это деньги, потом вопросительно посмотрел на меня.
— Да, мы заплатим, — подтвердил я.
— А вдруг придет мама, что я тогда буду делать?
Я понял, что Даулет колеблется.
— Не придет, — сказал Султан и вскочил с места. — С какой стороны она должна прийти? Вот он, — Султан указал на меня, — будет наблюдать в дырку кошмы. Мы с тобой нальем побыстрее.
Даулет неуверенно протянул руку:
— Сперва дай деньги.
— На, — сказал Султан, протягивая ему рубль.
— Эти же деньги рваные и старые!
— Тогда возьми вот это, — Султан заменил измызганную бумажку на совершенно новую рублевку.
Магическая сила денег заставила Даулета резко изменить к нам свое отношение. Теперь в глазах у него загорелись искорки радости, и он стал общительнее.
В самом деле под кроватью стоял подвязанный полный бурдюк кумыса. Султан мигом достал его и начал развязывать горлышко, а Даулет держал наготове небольшую голубую кастрюльку, где раньше был кумыс.
— А ну, подставляй!
Султан сразу налил больше чем полкастрюли кумыса.
— Это много! — затрепетал Даулет.
— Ничего.
Султан с молниеносной быстротой водворил на место бюрдюк и подвязал его. После этого мы стали пиалкой черпать кумыс из кастрюли и пить. В кастрюле оказалось полных шесть чашек кумысу, если не считать того, что выпил Султан, пробуя его через край кастрюли. Опустошенную кастрюлю Даулет убрал за чий[5].
— Давай еще рубль, — сказал он затем и протянул руку.
— За что?
— Вы же выпили не две чашки, а больше?
— Какой ты нехороший, — рассердился Султан, — разве мы пили оттого, что хотели. Нам тебя жаль: а вдруг мать придет, вот мы и торопились. Зря же я пил, выручая такого неблагодарного человека! Просто живот распирает...
Даулет в растерянности моргал глазами, не зная, что сказать. А меня душил смех, и я еле сдержался.
— Ты вот что, дай-ка нам лучше чего-нибудь покушать. Кумыс жжет желудок...
Только сейчас Даулет как будто пришел в себя и опустил протянутую руку.
— Хлеба хотите? — спросил он.
— Давай. Масло есть? Тоже тащи, — вместе с Даулетом Султан зашел за чий. — Это мясо с косточкой вареное, что ли? А это?
Даулет, вошедший во вкус торговли, предупредил:
— За кушанье тоже будете платить.
— Хорошо, заплатим... потом, — ответил Султан.
— Нет, сейчас плати...
Султан дал Даулету еще один рубль. Мы намазали два куска хлеба маслом и съели.
— Ну, теперь поехали.
— Вам не нужен складной ножик? — спросил Даулет, выходя вместе с нами из юрты.
— А ну, какой ножик? — осведомился я.
Даулет вынул из кармана ножик и показал. Складник был дешевенький, с железной рукояткой. Мне он не понравился.
— А пояс не нужен? — спросил Даулет и, словно не желая с нами расставаться, загородил мне выход.
— Какой?
Даулет приподнял рубаху и показал свой пояс.
— А что ты сам без него будешь делать, брюки спадут...
— Не спадут. У меня есть другой...
— Нет, не надо, — сказал я. — Что еще у тебя есть?
Даулет начал обшаривать себя, соображая, что бы еще продать.
— А что бы ты хотел?
— Ладно, ничего не нужно. До свиданья.
Дулет помрачнел и неохотно ответил:
— До свиданья.
Мы сели на саврасого и поехали дальше. Все те же три собаки с лаем провожали нас. Актос снова кидался на грудь лошади, а грязная собачонка опять норовила дернуть коня за хвост. Султан на этот раз сильно наклонился вперед, пытаясь огреть кнутом черного кобеля.
Когда мы отъехали дальше и собаки разошлись с видом исполненного долга, я оглянулся назад и увидел Даулета. Он стоял у юрты и смотрел нам вслед.
VII
— Черный Коже, взгляни на это.
— Откуда ты взял?
— Хорошая шапка получится? — Султан протянул мне через плечо шкурку каракуля. Шкурка была чисто обработана как снег, белая и, когда я провел по ней рукой — она показалась нежной, как шелк.
— Красивая! Где ты ее взял?
— Ты думаешь, я зря дал два рубля этому конопатому?
У меня похолодело сердце.
— Ты стянул в юрте?
— Смотри, никому ни слова! Я тебе еще лучше достану. Будешь дружить с Султаном — не пропадешь, Черный Коже...
Воровство — самое позорное, что может быть. Теперь об этом могут узнать все, даже Жанар. Я чувствовал себя очень скверно и не знал, что сказать Султану. Почему-то мне сейчас показался противным его твердый загорелый затылок, который вот уже почти весь день маячит у меня перед глазами.
Теперь мы ехали молча. Только саврасый пофыркивал и брякал копытами о дорожные камни.
Вдруг из ложбины, лежавшей перед нами, вышел чабан с острой бородкой. На поводу он вел буланую лошадь.
