Юрий Сальников - Чтобы всегда по справедливости
Согласилась и Вера.
Так они все трое оказались перед Павликовой мамой.
— Они со мной, — заявил Павлик.
— А деньги на дорогу у них есть? — первым делом спросила мать. — Всех твоих приятелей я обеспечивать не намерена.
— Есть у них, есть, — сказал Павлик и подмигнул Мише и Вере, что означало: «Не волнуйтесь, найду». — Что бабушке передать?
Он думал, что придется что-нибудь нести, но мать ответила:
— Передай, чтобы немедленно выписывалась у себя. Так и скажи: немедленно.
— Ладно — «немедленно». И все?
— И еще, чтобы поскорее перебиралась к нам — прописку оформлять надо быстрее.
— А зачем, мама? Она, что ли, жить у нас будет?
— Не твое дело!
— А как же дед? У них там тоже свой дом…
— Я кому сказала — не твое дело! Понял, что от тебя требуется?
— Ну понял.
— Вот и иди.
Павлик пошел, но, словно вспомнив о чем-то, опять повернулся к матери.
— Мам, а для чего нам все эти ящики?
— Да что ты будешь с ним делать! — рассердилась мать. — И это не твое дело!
— Не твое, не твое, — забурчал под нос Павлик, нахмурившись. — А какое мое?
Он пошел такой расстроенный, что Вере стало его жалко.
— Да не думай, — сказала она. — Взрослые всегда так говорят, потому что им неохота объяснять.
— Да пусть не объясняют, — уже махнул рукой Павлик и рассмеялся. Он долго печалиться не умел. — Во! — забренчал он мелочью в кармане. — Хватит нам всем и на билеты и на мороженое.
— Откуда у тебя? — спросил Миша.
— Отец мне на марки дает. Марок-то у меня уже, знаешь, полтыщи, наверное. И дорогие есть. По рублю штука. Целое богатство. Можно обменять и продать. Отец говорит: это твоя сберкасса.
— Марки собирают, чтоб по ним мир изучать, — вразумительно возразил Миша, — а не продавать. Что ты — купец-меняла, что ли?
Павлик рассердился:
— А это не твое дело! Они мои, что хочу, то и делаю.
— Ага! Сам заговорил: не твое дело!
— Подождите, мальчики, — спокойно сказала Вера. — Не надо ссориться.
— А что он! — сказал Миша. — Марками торгует. Самому стыдно, вот и кричит «не твое дело»!
— Ладно, — буркнул Павлик.
Некоторое время все шагали молча. Потом Миша сказал:
— А я знаю, почему взрослые говорят «не твое дело!» Когда сделаешь что-нибудь не так и стыдно признаться, тогда и кричишь: «Не твое дело, не суйся!» Как ты сейчас на меня, — добавил он, ткнув пальцем в Павлика.
— А я что? — смутился Павлик. — Я ничего.
— Марками барышничаешь, вот что! — подтвердила Вера.
Павлик подумал:
— Ну, ладно — я на тебя за это накричал. А мама на меня за что? Что плохого, если бабушка к нам жить переедет?
— Так она с пропиской? — уточнила Вера. — А когда прописываются, непостоянно переезжают. Зачем же твоей бабушке у вас постоянно жить, если у нее свой дом?
Верины слова заставили Павлика опять задуматься: и в самом деле, зачем бабушке у них прописываться?
Но в этот миг Миша закричал, показывая вдаль рукой:
— Смотрите, смотрите!
Еще один обиженный
Ребята шли к остановке электрички берегом реки. Тот, кто спешил, обычно предпочитал прямой путь по улице. Но от нечего делать можно прогуляться и низом. Здесь было пустынно, плескались о сырой песок волны, качались у причала плоскодонки.
Вот здесь-то Миша первым и увидел дерущихся мальчишек. Их было четверо. Они сбились тесно в кучу и молотили друг друга кулаками. Вера прижала ладошку к губам и ахнула. А Павлик пригляделся и крикнул: «Одного бьют!» — и побежал вперед.
Тут Вера с Мишей разглядели, что это не просто драка, а много хуже — трое ребят напали на одного и колошматили его без зазрения совести. Миша бросился вслед за Павликом. Вера за ним. При этом она закричала:
— Эй, что вы делаете!
Драчуны встретили неожиданных защитников тоже кулаками. Один из них — долговязый — так саданул Павлика, что тот отлетел далеко в сторону. Из носа у него полилась кровь. Драчуны со свистом и гиканьем помчались прочь. «От нас не уйдешь!» — проорал издали долговязый избитому мальчишке.
А мальчишка стоял, пошатываясь, держась за скулу, и сплевывал. Был он маленький, щупленький. Вера сказала:
— Как не стыдно! Трое на одного, такого хилого.
Мальчишка вдруг обиделся:
— Это кто хилый? Я, что ли? Да если б не вы, я бы им так надавал!
— Брось хвастаться, — сказал Павлик. — «Надавал».
— А что? Тебя с первого удара сбили, а я стою!
— Я, я, — опять передразнил Павлик. — Много воображаешь.
— Это я воображаю? — выставил плечо мальчишка.
Вера встала между Павликом и мальчишкой:
— А ну, кыш! Еще что выдумали?
Они послушно опустились на корточки у воды, умылись.
Миша спросил у мальчишки:
— За что они тебя?
И ответ был неожиданным:
— Из-за отца.
— Из-за какого отца?
— Ну, из-за моего. Он во всем виноват.
Это было непонятно, и Вера потребовала:
— Расскажи!
Все уселись на скамейку под деревом. И Витюха — так звали мальчишку, — шмыгнув распухшим носом, рассказал, что с ним случилось.
Купил он себе батарейный фонарик. Давно хотел иметь такой. Но отец сказал: «Не все сразу». Потому что недавно родители купили Витюхе «Конструктор». А фонарик он захотел приобрести не простой — четырехцветный. Один цвет обыкновенный, белый. А кнопочку подвинешь — наползет на стекло красная пленка, я светит фонарик красным. Отодвинешь эту пленку, другую подвинешь — зеленый свет. А если обе кнопки сразу надвинешь — желтый. Красный, зеленый и желтый. Как у светофора. В общем, так сильно захотелось Витюхе иметь такой фонарик, что не стал он ждать, пока расщедрятся родители. «Я и сам могу!» — решил он и начал действовать самостоятельно.
Давала ему мама деньги на завтрак. А он ничего не покупал в школьном буфете. И скопил два рубля. За рубль семьдесят четыре копейки купил фонарик, за семнадцать копеек — батарейку, и еще девять копеек осталось на конфеты. Все было хорошо, да отец увидел фонарик. И пристал:
— Откуда?
— Купил.
— То есть как купил? А где деньги взял?
Витюха объяснил. И отец рассердился:
— Кто же тебе позволил так делать?
— Так ведь мои деньги? Мне их мама дала? На завтрак.
— Именно — на завтрак! А ты куда истратил?
— Да вам-то это уже не все ли равно?
— Как это «все равно»! Да когда я что-нибудь покупаю, всегда с мамой советуюсь. А ты? Или такой уж самостоятельный стал?
— Вот и самостоятельный.
— Ах, так! — еще сильнее рассердился отец. — В таком случае, чтобы завтра же фонарика не было, а два рубля чтоб вот здесь лежали! Понял?
Понять это было нетрудно. Труднее выполнить приказ. Куда сбыть фонарик? В магазин назад не принимают. Да и все равно — двух-то рублей не наберешь…
— Рупь от силы! — сказал Долговязый, повертев Витюхин фонарик. — Здесь не крутится.
— Врешь, — возмутился Витюха. — Все крутится.
— Ну, как хочешь, — пожал плечами Долговязый. — Батарейка села.
Фонарик и без батарейки стоил не рубль, но Витюха только вздохнул. Другого выхода у него не было — сам же он и предложил купить. Долговязый жил по соседству, нигде не учился, ходил всегда, засунув руки в карманы брюк, за ним, как свита, ходили также «руки в брюки» два мальчишки поменьше. Все они курили, вертелись по вечерам около кинотеатра — Витюха их немного побаивался. Но сейчас надо было вступить с ними в «деловые» отношения.
— Где же я еще рубль достану? — спросил Витюха. — Мне ведь два рубля надо.
— Ладно, — смилостивился Долговязый. — Дам два. Только с уговором. Вот при них, — кивнул он на свою «свиту». — Через неделю рупчик вернешь.
— Верну, верну, — обрадовался Витюха.
— И вдобавок еще тридцать коп.
— А их-то за что?
— За выручку. Я же тебя выручаю?
«Вот кулак!» — подумал Витюха, но согласился. Что делать?…
Вечером он положил на стол перед отцом два рубля.
— Так-то лучше, — подобрел отец. — И впредь, не спросясь, ничего не делай. А то влипнешь в какую-нибудь неприятность.
Не знал он, что сын уже влип! Ведь за неделю Витюха не сумел скопить рубля тридцати копеек. Мама теперь так следила за его питанием в школе, что экономить на завтраках, как прежде, было невозможно. И через неделю он принес Долговязому только полтинник.
— Ну ладно, — сказал тот, пересчитав медяки. — А за то, что просрочил, вернешь еще через недельку сверх рупчика уже не тридцать коп, а шестьдесят.
— Да ты что? Совести у тебя нет!
— А у тебя? — окрысился Долговязый. — Ты ведь обещал? Обещал вернуть все через неделю. А вернул? Вот и плати за просрочку. Да не вздумай зажилить, а то… — И он опять кивнул на свою «свиту».
— Хорошо, — ответил Витюха, не потому что испугался угрозы, а потому что надо было расплачиваться. — Подавись ты своей «выручкой»!
