Алексей Лукшин - Айпад (детская волшебная повесть)
– Ты со мной последним поделился? – он протянул ладонь, чтобы пожать Гошину руку. – Ты настоящий друг!
– Да ладно тебе, – засмущался Гошан. – Как же ты представляешь себе, я бы съел сосиску и не поделился с тобой? Ведь тогда и ты со мной не поделишься.
– Правда. Я и не подумал об этом. Можно, конечно, взять и съесть. Не спросить, хочешь ты или нет.
– О, ты чего? Тогда мы тебя даже близко к нашей компании не подпустим. Слюнтик и Балбес не захотят с тобой общаться.
– Это у вас правило, что надо делиться?
– Ну конечно. Иначе ты будешь жадиной. Жадина-говядина. Только это по-детски. Жадина и говядина. Мы уже так не говорим. Потому что взрослые.
Моцарт запоминал всё, что ему говорил Гошка.
– А это что у тебя? – и он показал на планшет в руках Гошки.
– Что, что! Айпад. У тебя нет такого, что ли? – удивился Гошан. – А ещё волшебник называется! Какой же ты волшебник, если у тебя нет планшета?
– А зачем он мне? – с любопытством спросил Моцарт.
Тут пришло время Гошки удивиться.
– Как, разве тебе или вам всем не нужны планшеты? Хотя да, – расстроился Гошка, – зачем волшебнику планшет? Он и так всё, что захочет, сможет узнать и наколдовать.
Гошан подошёл к столу, взял стакан и поставил его на подоконник.
– Послушай, Моцарт. Хочу тебя проверить. Настоящий ты волшебник или… Ии-ли-и, привираешь, – Гошка прищурил хитро глаза и пристально вгляделся в лицо Моцарта. – Сказать, что волшебник, я тоже могу. А ты вот переставь стакан с подоконника на стол. Тогда я тебе немного поверю, – будто сам собой согласился Гоша.
– Конечно, я могу переставить стакан на стол, – нехотя сказал Моцарт. – Только зачем? Ты что, мне на слово не веришь?
– Ага! – воскликнул Гошан. – А почему я тебе должен верить? Мне что, каждый день волшебники встречаются? Даже если ты переставишь стакан на стол, я всё равно тебе не поверю. Могу подумать, что ты фокусник, а никакой не волшебник. Просто я такого фокуса не знаю. Вот, смотри!
Гошан вспомнил фокус, как отрывают палец. Выставил левую руку перед собой. Повернул ладонью к себе. Схватил правой рукой большой палец и начал его отрывать. При этом кричал и корчился, словно испытывает мучительную боль. Потом – хрясть! И палец исчез, словно его не было. Он мотнул рукой без пальца перед Моцартом.
– Видел? А! Каково?
Моцарт испуганно закачал головой и открыл рот. Потом быстро опомнился и торопливо сказал:
– Вот это да! А хочешь, я верну тебе твой палец? Тебе же, наверное, больно, – всё также испуганно, переживая за Гошку, предложил Моцарт.
– Э! Ты чего? Я… Я, – теперь пришла очередь волноваться Гошке. Он представил себе свою руку с двумя большими пальцами, а может, и с тремя.
– Моцарт! Моцарт, я не волшебник. Я тебе просто показал фокус, – он снова искривился от боли и, разыгрывая Моцарта, решил скорей продолжить фокус, чтобы вернуть палец на место. А то, чего доброго, не успеет, и благодушный Моцарт прирастит ему пальцы, куда не следует.
Он водил рукой у рта и кашлял, словно хотел откашлять свой палец снова на место.
И о чудо! Гоша отстранил руку ото рта. Большой палец сиял, как новенький.
Моцарт засветился от счастья, видя, что Гошан, его новый друг, снова с пальцем.
– Ну как, видел? – довольно произнёс Гошан. Сам он обрадовался потому, что теперь Моцарт не захочет приделывать ему новый палец. Если, конечно, Моцарт действительно волшебник.
«Ну, а ты удивишь меня?! Чем же, чем же?», – думал Гошан, и от напряжения у него поднялась бровь. «Ну, ну! Чего бы такого мне попросить!», – Гошан завертел головой, ища, что бы придумать такого, прямо эдакого. Ну, чтобы не жалеть потом. Уж коли перед ним настоящий волшебник. Гошан даже и подумать не мог, что когда надо, он такой несообразительный.
Он старался вспомнить прочитанные сказки, где люди, столкнувшись с самыми настоящими волшебниками, просили их что-нибудь исполнить. Но, как назло, в голову ничего не шло. Кроме золотой рыбки, той самой, которая всё делала, что ни просили. Только Гошка боялся просить много, а то ведь конец у сказки был точно плохой. Это Гошан помнил, как свои пять пальцев.
Потому и просить решил что-нибудь простенькое и несложное. Но в голову так ничего и не шло.
– Послушай, Моцарт. А давай всё-таки со стакана начнём, – грустно предложил Гоша. – И-и, – задумался он, – обратно. Раз ты настоящий волшебник.
Недоумевая, Моцарт смотрел на Гошу.
– Ты чего расстроился? – глаза у Моцарта в один миг стали тоже грустные.
– Знаешь, Моцарт. Первый раз в жизни с правдашним волшебником встречаюсь и не могу придумать задание, чтобы проверить, настоящий ли ты волшебник. И чтобы потом доказать, что я с тобой знаком. И, конечно, загадать желание, а главное, чтобы оно исполнилось. И мне чего-нибудь досталось.
– А что, мы в последний раз видимся? – Моцарт вопросительно и задумчиво посмотрел на Гошу. И ему стало не по себе. Он к Гошке испытывал симпатию. А уже говорит о том, что они больше не увидятся.
– Нет же, – успокоил его Гоша, – но мне непривычно встретиться с настоящим волшебником. Ведь мы даже не знаем, что будет дальше, – стал придумывать Гоша, чтобы как-то оправдаться перед новым другом. – А спать ты где будешь? – поставил он в тупик Моцарта. – Хотя вам волшебникам и спать-то, может, не нужно. Я, может, если бы был волшебником, то совершал бы чудеса, не останавливаясь. Спать бы перестал, – но тут Гоша выпрямился и стал серьёзным. – Постой! Что-то я отвлёкся, – он выставил одну ногу вперёд, рукой подбоченился. – Я же тебя не проверил, настоящий ли ты волшебник.
– Давай показывай, что ты умеешь. А потом мы решим, что делать с твоими знаниями. Я позвоню Слюнтику и Балбесу. И уж вместе мы придумаем, где могут пригодиться твои способности.
Гоша подошёл к столу и встал между ним и окном.
– Вот, Моцарт, первая твоя проверка. Переставь стакан с подоконника на стол. И обратно. А я посмотрю, не мухлюешь ли ты.
Гоша говорил очень важным тоном, всем своим видом показывая, что никаких поблажек Моцарт не получит. И всё должно быть по-честному.
– Я тебе показывал фокус, самый что ни на есть настоящий, и ты мне покажи, на что ты способен. А иначе ты, – он задумался, – болтун будешь!
Моцарт слегка обиделся на Гошу за такие слова, которые настоящие друзья, конечно же, не говорят друг другу. Гоша заметил на лице Моцарта недовольство и поспешил исправить положение, чтобы тот не обижался на него.
– Моцарт, это проверка, – он интонацией голоса показал, что не такой уж он и жёсткий человек, а напротив, даже очень добрый.
Гоша признался бы, что он так не думает, как говорит. Но правила мальчишек его обязывают проявить строгость. И Гоша, чтобы лишний раз не обижать Моцарта, добавил:
– Я, конечно, всем скажу, что ты хороший парень. Но если ты не волшебник, то лучше я тогда и говорить не буду, что ты умеешь чудеса совершать. А познакомить-то – всё равно познакомлю.
Гошан, довольный собой, увидел, что Моцарт его правильно понял и улыбнулся. Но тут же с ещё более важным выражением лица и строгим голосом сказал:
– Моцарт, я жду. Вот стакан, а вот стол. Ну что же ты?
Моцарт стоял и будто что-то вспоминал. Было видно, как он вычисляет в голове какую-то формулу. От волнения его лоб даже покрылся влажными каплями. Щёки порозовели, словно ему стало стыдно. Глаза его медленно закрутились, так, будто его взгляд совершал обороты вокруг стакана.
Гоша смотрел. По правде сказать, он не верил в то, что может произойти волшебство. Всё это казалось ему неправдоподобным. Но тут стакан поднялся в воздух и, неуверенно покачиваясь, полетел! Только медленно-медленно.
У Гоши глаза полезли из орбит. Они стали большие, как яблочки «золотой налив». Гоша в растерянности потёр глаза. А потом резко выкинул руку перед собой и попробовал схватить стакан в воздухе.
– Эх! – крикнул Гошан.
Но он промахнулся. Не потому что неудачно прицелился и неловко хватал, а потому что стакан в это время грохнулся на пол и разбился на множество мелких кусочков.
Гоша стоял и смотрел на осколки, не зная, что сказать.
– Ты зачем руками машешь? – посетовал Моцарт. – Видишь, и стакан упал. Ты спугнул его.
– А что, и такое бывает? – обиженно выпятил губы Гоша. – Никак не ожидал, что на волшебников может что-то повлиять.
– Гош, на меня может! – вздохнул Моцарт. – Я ведь не отличник. Формулы волшебства не очень хорошо помню. И часто ошибки делаю.
Вот уж где Гоша не нашёлся, что сказать. Оказывается, волшебникам тоже надо уроки учить и всё запоминать, чтобы волшебство хорошо получалось.
Гоша наклонился, чтобы поднять крупные осколки стекла.
– Оставь, Гош, – попросил его Моцарт.
– Почему? – спросил Гоша и поднял голову. Он сидел на корточках и посвистывал от сожаления, что разбился стакан. А новый где теперь возьмёшь? Надо будет матери признаваться, что стакан разбил. Ладно, хоть не нарочно. А вот так, ни за что, раз и грохнуть стакан об пол. Гошке стало жалко посуду. И он выразил Моцарту сожаление по поводу разбитого стакана.
