Магда Сабо - День рождения
— Ты что, чокнулась? — спросил Варьяш.
«До чего же у него дурные манеры! — подумала Боришка. — Даже не поздоровался. Самый что ни на есть неотесанный хам!» И она продолжала идти, не отвечая ему, с высоко поднятой головой. Варьяш посмотрел на нее, не веря еще, что с ним могут так обращаться. Варьяш не был писаным красавцем, но у него были на редкость красивые и нежные глаза. Ютка часто повторяла, что глаза Миклоша отражают его истинную натуру. Впрочем, цвета они были серого, а кому нужны серые глаза? И кому нужен второгодник? Боришка вдруг забыла, что Миклош никогда бы не стал навязываться ей, если бы она сама не постаралась: ведь прошлой весной чего она только не делала, чтобы обратить на себя его внимание. Поступала она отчасти по совету Сильвии, отчасти же потому, что Варьяш казался самым взрослым из всего восьмого класса. Конечно, ее немного подзадоривало и желание посмотреть, какой вид будет у Ютки, когда та узнает, что Боришке удалось «приручить» Миклоша. — ведь Бори догадывалась, что Ютке правился Варьяш.
«Ну, больше он уже не будет меня поджидать», — подумала Бори и быстро вошла в дверь школы.
Первым был урок пения.
Дежурная по классу уже отдавала рапорт, а Боришка все еще продолжала думать о Варьяше, вспоминая, какой у него был удивленный и бессмысленный вид. Это еще что! Впереди еще и не такие чудеса! Вчера, к сожалению, они слишком поздно вернулись из театра, и ей не удалось поболтать с Сильвией, но сегодня они обязательно встретятся. Завтра — легкий день. «Впрочем, если бы даже он был и трудным, я все равно улучила бы минутку и забежала к Ауэрам, — решила Боришка. — Тем более, что Сильвия еще не поздравила меня с днем рождения. Интересно, что она мне подарит? На этот раз ведь я заранее предупредила ее, что скоро у меня день рождения, а то в прошлом году бедняжка Сильвия забыла и потом страшно переживала, что ничего не подарила мне…»
На уроке разучивали новую песню. Боришка любила уроки пения, правда, сегодня мысли у нее бродили где-то очень далеко, но петь ей нравилось, и она старательно выводила слова песни: «Улица змеей петляет — часто я по ней гуляю». На перемене она скажет Кучеш, что объявился Рудольф.
Учительница пения вдохновенно дирижировала. Седьмой женский класс славился своими голосами. В этом классе все девочки как на подбор — с отличным слухом и чистыми, звонкими голосами…
Улучив момент, Боришка написала на задней обложке тетрадки по пению: «Объявился Рудольф!» «И фата моя-то у него…» — пела Кучеш и незаметно взяла у Бори карандаш. Если бы кто-нибудь подсмотрел, что пишет Кучеш, то наверняка ничего бы не уразумел. Под фразой, написанной Боришкой, она нарисовала птицу, почти такую же, как на гербе короля Матяша[5] — ворону с колечком в клюве.
«Ага, — поняла Бори, — она думает, что мой Рудольф — Варьяш![6]»
— Что вы делаете? — зашептала у них за спиной Ютка. — Учительница может заметить. Забыли, что мы соревнуемся?!
Ох эта Ютка, до чего же мастерица портить хорошее настроение! Все же девочки решили поделиться новостью с Юткой и показали ей обложку. Увидев надпись и рисунок, Ютка глубоко вздохнула: «Объявился Рудольф». Когда? Откуда? Вчера, когда она забегала к Боришке вручить подарок от звена, никакого еще Рудольфа и в помине не было.
Пришлось ждать перемены, чтобы Бори рассказала им наконец во всех подробностях о своей радости. Вокруг Боришки собралось все звено: Кучеш, Микеш, Варкони, Фалуш, Тимар, Николлет Ковач, Шуран, Элек, Козма. Все были в восторге от услышанной новости, только Ютка почему-то рассмеялась.
Боришка не на шутку обиделась и в душе принялась себя ругать: зачем было посвящать Ютку в свои тайны — давно пора привыкнуть к ее неискренности. Вот Кучеш вся сияет, Фалуш и Шуран готовы в пляс пуститься от радости. Такая удача! Объявился Рудольф! Он будет жить в одном доме с Боришкой, в квартире Шольцев, и скоро переедет! Чего еще не хватает для счастья?! Чего?!
— Чего? — переспросила Ютка. — Да хотя бы того, чтобы сам Рудольф хотел этого. Захочет ли он еще жениться на Бори и вообще хочет ли он жениться? А если да, то согласится ли ждать, пока Боришке разрешат выйти замуж? А вдруг у него уже есть невеста?
— Все это мелочи! — возмутилась Козма.
— Все зависит от Боришки! — кричала Кучеш, и Варкони вместе с Николлет Ковач дружно ее поддерживали. — Если бы он хотел жениться, он сто раз мог бы это сделать. Однако же не сделал. Значит, выжидает. Ждет свою избранницу, так сказать Рудольфа женского пола.
— Рудольф женского пола! Как это прекрасно! — восторженно воскликнула Тимар. — Надо запомнить эти слова.
— Так ты что же, Варьяшу от ворот поворот? — спросила Ютка.
«Еще нет, — подумала Бори, — но это вопрос ближайших часов. Сегодня после уроков с ним будет все кончено».
Ютка выглянула в окно. Каштан оделся в зелень.
— Инженер — это глупая затея, — проговорила Ютка. — Рудольф чихать на тебя хотел, и, как бы ты ни выпендривалась, не нужна ты ему. Ну скажи: зачем ты ему?! А с Варьяшем ты поступаешь подло.
Про себя Бори ответила Ютке: «Говори, говори, сколько тебе влезет, мне все равно! Важно, что Кучеш и другие девочки слушают меня и понимают…» Однако ей неприятны были слова подруги, и она мысленно еще раз выругала себя за то, что посвятила ее в свою тайну. Весь урок химии ей не давали покоя доводы Ютки. «А что, если в ее словах есть какая-то доля истины, что, если я действительно не нужна инженеру?..»
В истории средней школы Беньямина Эперьеша была одна-единственная ученица — Жужа Тахи, которая по специальному разрешению вышла замуж в пятнадцать лет. Сейчас ей уже восемнадцать, у нее двое детей и третий муж…
«По специальному разрешению, — думала Боришка, — можно выйти замуж и до совершеннолетия. Тогда уже не нужно будет никого слушаться. Одевайся как хочешь, сама веди дома хозяйство… А еще лучше так жить: мы с мужем — на четвертом этаже, а мама, как и сейчас, — на первом! Тогда мама заодно вела бы и наше хозяйство… Словом, теперь все дело за тем, понравлюсь ли я инженеру. Что ж, не исключено! Если будет настоящее взрослое платье и если Сильвия поможет…»
Уроки физкультуры в классе любили все. Учительница, Гертруда Шикош, будто догадываясь о том, сколько неистраченной энергии таится в девочках, проводила занятия на школьном дворе: она заставляла их бегать, прыгать, делать парные упражнения. Давно Бори и Кучеш не занимались с таким удовольствием, как сегодня. Плохо чувствовавшая себя Ютка сидела в сторонке. Тимар никогда еще не прыгала на такую высоту, как в этот раз — так вдохновило и ее появление Рудольфа.
После уроков Варьяш, как всегда, ожидал ее на углу. Она привычно улыбалась ему, и лицо у Миклоша сразу просветлело. «Радуйся, радуйся! — думала Бори. — Сейчас пригорюнишься».
— Пошли, Миклош.
Ютка наблюдала, как весело, вприпрыжку Варьяш последовал за Боришкой. Ютка смотрела на Миклоша, как смотрят на безнадежно больного человека, который сам еще не догадывается о своей болезни. «Как это нехорошо со стороны Боришки… — подумала про себя Ютка и даже сама испугалась, что слишком близко принимает к сердцу судьбу Варьяша, который так нагрубил ей, от души желавшей помочь ему. — Неужели для меня так важно, что произойдет с этим Варьяшем? — спрашивала она у самой себя. — Разве мне не все равно! — И почти в смятении отвечала: Нет, не все равно! И никто мне не безразличен. Никто!..»
У Сильвии была своя, особенная манера держать голову. И Бори старалась ей в этом подражать. Она шла с Варьяшем по мостовой, поглядывая то влево, то вправо. На улице Беньямина Эперьеша всегда было большое движение, поэтому нужно было соблюдать осторожность, чтобы не угодить под автомашину или троллейбус. Больше всего Бори боялась троллейбуса, и совсем не потому, что могла попасть под него, а потому, что отец, курсирующий со своим «троли» по этой улице, мог увидеть ее с Варьяшем, а потом бы стал стыдить ее за это. Обычно веселый и шумный, Варьяш был на этот раз молчалив, и Бори тоже за всю дорогу не проронила ни слова. Только когда они уже подошли к подъезду ее дома, она повернулась к Варьяшу и, глядя ему прямо в лицо, сказала:
— Сервус, Миклош. Больше ты меня не провожай. Никогда. Ладно?
Странно, но Варьяш не спросил даже почему. На лице его не отразилось ни удивления, ни замешательства. Боришку это даже обидело. «Ишь ты, и бровью не повел», — подумала она.
— Ты не интересен мне. Понимаешь? Так зачем надоедать друг другу?
Молчание.
Боришку это уже начинало злить. Ей хотелось, чтобы Варьяш умолял ее, пытался бы уговорить не порывать с ним. Но Миклош молчал, только переложил портфель из одной руки в другую.
— Ты что, онемел? — раздраженно спросила Бори. — По крайней мере, скажи хоть «до свидания» и дай мне пройти.
— Проходи, — проговорил Варьяш.
