Валерий Воскобойников - Всё будет в порядке
Он поднял ключи с мокрого асфальта, обтёр их рукой и подумал: «Может, их назад забросить?» Очень ему было надо подниматься к ней наверх, когда Анатолий про неё даже и думать перестал.
– Вовик, поднимайся быстрей, ты очень нужен! Сам откроешь?
Он решил всё-таки подняться. И ещё не понимал, зачем она ему ключи бросила, могла бы ведь сама отпереть дверь, да и всё.
Он долго возился с её замком, наконец вошёл. В прихожей было темно.
– Вовик, ты раздевайся, проходи! – услышал он голос Зины издалека.
По полутёмному коридору, оставив ранец в прихожей, Володя осторожно пошёл в комнату, откуда через открытую дверь слышал Зинаиду. Какой ещё сюрприз она ему приготовила?
Зина лежала поверх кровати в длинной цветастой юбке, в кофте, одна нога у неё была полностью в гипсе, и сама она радостно улыбалась.
Володя даже подумал сначала, что это она шутит, игру такую придумала.
– А я тебя уже два дня высматриваю. Двойной перелом, – показала она на ногу. – На лыжах с горы съезжала. Серенада – такое место за Зеленогорском, знаешь, сколько там обломков лыж! Ты не стой, ты садись в кресло и рассказывай.
Володя не знал, про что рассказывать, и немного помолчал. Но в кресло сел.
– Ну, как живёшь? Рассказывай. В школе без меня здорово изменилось?
– Здорово, – поддакнул Володя, хотя о том, что Зина сидит дома с ногой, он и не знал.
– Да, без меня, наверно, всё не так, – пожалела школу Зина. – А я тут лежу. На минутку встану, потом снова лежу. И нога так под гипсом чешется – хоть плачь! Ну, расскажи, как ты живёшь?
– Хорошо, – ответил Володя. Он хотел добавить что-нибудь про Анатолия, как тот готовится в экспедицию искать могилу Рюрика, но не сказал.
– Ты садись как следует, что ты такой стеснительный всё ёжишься! Конфеты в вазе, хочешь? И мне тоже брось. Ко мне из класса приходили – конфет нанесли, яблок. И ещё поклонники всякие. – Зина засмеялась. – Знаешь, у меня столько поклонников! Я даже список составила, нечего делать было – и составила. Отмечала, кто звонил. Всех отшила. Буду ходить хромая – тогда посмотрим, какие у них сделаются лица. А тебе кто-нибудь из девочек в классе нравится? – спросила она вдруг, по-прежнему улыбаясь и не отводя от Володи взгляда. – Сознайся честно.
На такой вопрос Володя никому не стал бы отвечать.
– Ага, смутился! – обрадовалась Зина. – Даже покраснел!
– Ничего не покраснел, – стал отговариваться Володя.
– А я на второй год останусь, – сказала Зина беззаботно, – из-за английского и математики. Здорово, да? В выпускном классе – и на второй! А что, в школе даже интереснее. Историю, литературу – это я дома легко повторяю, вон учебники, видишь? По математике тоже. Один третьеклассник – представляешь, третьеклассник! – никогда бы не подумала, что такое возможно, – он по стереометрии мне объясняет, вот смешно! Так что, может, и вытяну. Только английский – никак. Мама хотела репетитора нанять, чтоб домой ходил, – так дорого. А весной уже нету репетиторов, их зимой разбирают. Такие, Вовик, у меня дела. А что, «Зинка-второгодница» – звучит, правда? «Это кто там с костылями ковыляет? А, это Зинка – хромая второгодница».
И Володе так её жалко стало! Если бы он учился не в третьем, а хотя бы в седьмом классе, он этот английский за неделю бы выучил, чтобы потом с ней заниматься. А теперь оставалось только не поддаваться на её веселье. Что уж тут весёлого, если человек в выпускном классе остаётся на второй год!
– Ну, ты иди, чего я тебя буду держать. Тебе со мной неинтересно, наверное. Дверь захлопнешь? – И тут Зина не удержалась, сказала: – Толяну приветик передавай. Ты про ногу ему не говори, ладно? Просто так скажи: «Привет от Зины». И всё.
* * *Конечно, в тот же вечер Володя сходил к Анатолию и всё ему рассказал про Зину.
И хотя Анатолий с января Зинаиду не видел, тут он сразу собрал все, какие были, английские учебники и пластинки и пошёл к ней. Володя шёл вместе с ним до её дома.
– Что же она сразу не позвонила, столько времени упущено! – сокрушался Анатолий по дороге.
Он стал заниматься с Зиной три раза в неделю, а в другие дни Зинаида слушала пластинки с английской речью.
– Она сильно повзрослела за этот год, – сказал Анатолий, когда они с Володей встретились перед Первым мая. – А математикой с ней занимается какой-то третьеклассник. Невероятно!
За неделю перед экзаменами у Зины сняли гипс, и она осторожно вышла на улицу. В первый день она прошлась не очень уверенно и чуть-чуть. В школе не знали, что с нею делать: отменять у неё экзамены на аттестат зрелости или нет. Тогда Зина позвонила англичанке и по-английски попросила её с экзаменов не снимать. В назначенный день она пришла и сдала этот экзамен лучше всех! Это Володя знал точно, потому что дежурил в коридоре и сразу побежал звонить Анатолию.
– Очень за неё рад, – ответил Анатолий. – Теперь будет кататься на лыжах осторожнее. – Он говорил о ней как о посторонней. Как будто это и не он тратил своё время, чтобы заниматься с нею всю весну.
* * *Странное дело – любовь взрослых. Они словно больные становятся, когда влюбляются. Володя это даже из книг понял, где написано про любовь. И почему некоторые так любят про неё читать? Володя, если какие страницы про любовь – он сразу пропускает. То ли дело – фэнтези!
Даже милицейский майор и тот стал как ненормальный после того, как мама отстегала его букетом. Володю бы отстегали – он бы обиделся на всю жизнь. А майор взял и влюбился.
Как Володя выходит из дома, так у парадной натыкается на него. Он иногда в форме, иногда без формы. Но всегда с букетом. А то ещё и с кожаной коричневой папкой под мышкой.
– А я твою маму ожидаю, – объясняет, – хочу у неё прощения попросить.
– Мама вернётся поздно.
– А я всё равно дождусь, – упрямо говорит майор.
Ну чего он такого в маме нашёл? Влюбился бы в милицейскую девушку. А мама любому мужу жизнь испортит, если будет, как сейчас, по митингам бегать. А уж майору и подавно.
Володя даже хотел это объяснить майору. Ведь потом ему же, Володе, стыдно будет перед майором, если тот на маме впопыхах женится. Но майор не стал его слушать.
– Ты, – сказал он, – в этих делах пока не разбираешься. А вот когда втюришься, тогда и поговорим.
глава пятая
Некоторые с кем только ни сидят, пока учатся в школе. А Володя сидел всего с тремя людьми.
Сначала с тихой девочкой Ниной Кошеверовой. Нина приносила в школу кукол и на уроке незаметно играла с ними. Иногда она и Володе давала кого-нибудь поиграть. Потом отец Нины, военный лётчик, переехал в другой город и забрал её с собой.
Тогда к Володе посадили Шурку Абуалиева. А последние месяцы он сидит вместе с Таней Осокиной – той самой, на которую ему было так приятно смотреть в первом классе.
* * *С Шуркой Абуалиевым случались вот какие истории.
Сначала его хотели отправить в школу для умственно отсталых. Потом Володя узнал, что Шурка живёт на той же лестнице, что и Зина. Только у Зины квартира была отдельная, а у него – коммунальная.
Ко времени, когда Володя узнал об этом, Зина с Анатолием давно не встречались, хотя и не ссорились. Просто у неё был свой институт, у него – свой. Анатолий больше не мучился из-за любви, Зина – тоже.
Потом Шурка из обыкновенного идиота превратился в необыкновенного математического гения. И за отдельной партой стал учиться по отдельной программе.
* * *Про Шурку уже с первого класса знали, что когда он отвечает незнакомому учителю, то заикается. А если его в это время ругают, он молчит, и улыбка его кажется наглой.
Сначала этого никто не замечал, потому что у них была постоянная учительница и при ней Шурка не заикался. Говорил так же нормально, как на переменах. Может быть, потому что учительница на них не кричала, а, наоборот, хвалила за любой пустяк. И все очень старались делать эти хорошие пустяки.
Потом постоянная учительница заболела. Несколько уроков её заменяла Синусоида. В первом классе, кроме Шурки, никто и слова такого не слышал – «синусоида». Так прозвали её старшеклассники. Она была немолодая и с пронзительным голосом. Если она появлялась на этаже, об этом узнавали сразу, потому что она обязательно начинала истерично кричать.
Едва войдя в класс вместо заболевшей учительницы, Синусоида и на них стала кричать, оттого что кто-то громко чихнул! И класс сидел притихший, испуганный, потому что их постоянная учительница так никогда не ругалась.
Сразу после этого Синусоида вызвала Шурку. И тот неожиданно стал заикаться. Хотя прежде на уроках читал хорошо и громко. Все подумали, что он притворяется, и начали перемигиваться, пересмеиваться. Синусоида снова прикрикнула на класс, а потом и на него. И тогда он вовсе замолчал, лишь улыбался нахально.
