Натаниель Готорн - Книга чудес
Между тем наступила ночь. Увидев над собой сияющий диск луны, Персей невольно подумал, что он не желал бы ничего другого, как долететь до луны и навсегда остаться там. В следующий миг он бросил взгляд на землю, на ее моря, озера, серебристые нити рек, белоснежные горы, необъятные равнины, темные леса, города из белого мрамора. Озаренная дремлющей луной земля показалась ему такой же прекрасной, как луна. Вот промелькнул внизу остров Сериф, где жила его мать, Даная.
То и дело перед товарищами возникали облака, казавшиеся издали серебристым пухом. Окунувшись в седую влажную мглу, друзья вмиг промерзали до костей, но полет был так быстр, что уже через мгновение они вылетали из облака на лунный свет. А однажды с невидимым Персеем чуть не столкнулся царственный орел.
Но интереснее всего было любоваться метеорами, которые внезапно, как костры, загорались в небе, заставляя лунный свет бледнеть на сотни миль вокруг.
Несколько раз за время воздушного путешествия Персею казалось, будто он слышит где-то поблизости шелест невидимой одежды, но звук этот раздавался с противоположной от Ртути стороны.
– Я слышу шорох чьих-то одежд. Кто здесь? – спросил юноша у своего спутника.
– Это моя сестра, – отвечал Ртуть. – Она летит вместе с нами и, как я и говорил, будет помогать нам. Без нее мы ничего не сделаем. Ты и представить себе не можешь, как она умна и какие у нее зоркие глаза. Даже в эту минуту она видит тебя так же явственно, как если бы на тебе не было шлема-невидимки. Могу поспорить, она увидит Горгон первой.
Друзья летели так быстро, что вскоре достигли необозримых вод великого океана. Далеко внизу огромные валы то бешено вздымались, то с разбегу бросались на пустынный берег, обдавая скалистые утесы пеной. Рев волн, казавшийся на земле раскатами грома, долетая до ушей Персея, преображался в слабое журчание, напоминавшее лепет спящего ребенка. Вдруг над самым его ухом раздался мелодичный женский голос. Впрочем, звучал он не столько нежно, сколько спокойно и серьезно:
– Персей, Горгоны здесь.
– Где? – воскликнул Персей. – Пока я ничего не вижу.
– На берегу во-он того островка внизу, – отвечал голос. – Брошенный тобою камень попал бы прямо в середину их клубка.
– Я же говорил, что она первая их увидит! – обрадовался Ртуть. – Горгоны действительно здесь!
Внизу, в двух-трех тысячах футов под собой, Персей заметил небольшой островок, о скалистые берега которого с шумом разбивались пенящиеся морские волны. Лишь с одной стороны островка тянулась узкая полоса белоснежного песка. Спустившись пониже и приглядевшись, Персей увидел у подошвы мрачных утесов скопление ужасных Горгон, которые крепко спали, убаюканные шумом моря: чтобы усыпить этих свирепых чудовищ, нужен был грохот, способный оглушить всякое другое существо. Лунный свет сверкал на их стальной чешуе и золотых крыльях, лениво раскинутых на песке. Их ужасные медные когти были выпущены и судорожно царапали размытые волнами обломки скал: быть может, Горгонам снилось, что они разрывают на части какого-нибудь бедного смертного. Змеи, заменявшие им волосы, тоже спали, хотя время от времени то одна, то другая шевелилась, поднимала голову, высовывала раздвоенный язык, злобно шипела, а после снова опускалась на место. Более всего Горгоны напоминали ужасных гигантских насекомых – огромных златокрылых жуков или стрекоз, красивых и уродливых одновременно. Только они в тысячу или даже в миллион раз превосходили их ростом. Несмотря на это, они были чем-то похожи на человека. К счастью, спали Горгоны лицом вниз, и Персей не встретился ни с одной из них взглядом. А ведь юноше достаточно было лишь на мгновение заглянуть чудовищу в глаза, чтобы тотчас камнем рухнуть с небес на землю.
– Пора! – продолжал Ртуть, круживший вокруг Персея. – Пришло время совершить подвиг! Поторапливайся! Если проснется хоть одна из Горгон, будет поздно!
– На какую из них я должен напасть? – спросил Персей, обнажая меч и начиная спускаться. – Все трое очень похожи друг на друга, у всех змеи вместо волос. Которая из них Медуза?
Следует заметить, что только одно из этих драконообразных чудовищ называлось Медузой, и лишь ее голову Персей мог отрубить. Что касается двух других Горгон, то хоть у юноши и был самый острый меч из всех когда-либо выкованных, он не причинил бы им ни малейшего вреда.
– Будь осторожен, – произнес спокойный голос, который Персей уже слышал раньше. – Одна из Горгон шевелится во сне, словно хочет перевернуться:
это Медуза. Не смотри на нее, не то обратишься в камень. Следи за ее отражением в твоем щите.
Только теперь Персей понял, почему Ртуть так настойчиво советовал ему отполировать щит: глядя в него, можно было без опаски наблюдать за Горгоной.
И вот это страшное лицо, озаренное лунным светом, отразилось в щите, как в зеркале. Змеи, ядовитая природа которых не давала им уснуть, причудливо вились вокруг головы Медузы, обрамляя самое свирепое лицо, какое только может представить себе испуганное воображение, и, что самое странное, эти чудовищные черты не были лишены некой первобытной красоты. Глаза Медузы были закрыты, и, казалось, она была погружена в глубокий сон, хотя тревожное выражение, застывшее на ее лице, говорило о том, что чудовище чем-то обеспокоено. Оно скрежетало зубами, а его медные когти яростно разрывали песок.
Казалось, и змеи разделяли беспокойство Медузы. Они вились беспорядочными клубками, корчились и, не открывая глаз, поднимали вверх сотни шипящих голов.
– Пора, пора! – подгонял Ртуть. – Нападай на чудовище!
– Не торопись, – серьезно добавил мелодичный голос рядом с юношей. – Когда полетишь вниз, все время смотри в щит, чтобы не промахнуться!
Персей стал осторожно спускаться, не сводя глаз с отраженного в щите лица Медузы. Чем ниже он спускался, тем ужаснее становились змеи на голове чудовища, не говоря уж о теле Горгоны, которое теперь казалось невероятно огромным. Наконец, находясь на расстоянии вытянутой руки от цели, Персей взмахнул мечом. Змеи на голове Горгоны угрожающе зашевелились, и Медуза открыла глаза. Но она проснулась слишком поздно: молниеносный удар меча отделил ее голову от туловища.
– Восхитительный удар! – воскликнул Ртуть. – Скорее прячь голову в волшебную сумку!
К удивлению Персея, маленькая замшевая сумка, что висела у него на шее, разом сделалась достаточно большой, чтобы вместить голову Медузы. В одно мгновение Персей схватил голову с копошащимися на ней змеями и сунул в сумку.
– Дело сделано, – произнес спокойный голос. – Теперь улетай, ведь остальные Горгоны непременно постараются отомстить за смерть сестры.
И действительно, нужно было спешить, так как удар меча, шипение змей и тяжелое падение головы Медузы на прибрежный песок – все это разбудило оставшихся в живых чудовищ. Они подняли головы и принялись спросонок протирать глаза, в то время как змеи на их головах беспокойно зашевелились и зашипели от злобы. Когда Горгоны увидели обезглавленное тело Медузы и ее распростертые на песке смятые золотые крылья, они подняли ужасный вой и крики, змеи на их головах яростно зашипели, и тем же отвечали им змеи Медузы из волшебной сумки.
А потом Горгоны поднялись в небо. Они размахивали медными лапами, скрежетали зубами и яростно хлопали огромными крыльями, так что несколько золотых перьев даже упали на землю, где они, быть может, лежат и по сей день. Горгоны кружили в воздухе и таращили глаза, в надежде превратить кого-нибудь в камень. Если бы Персей взглянул им в лица или попался в их лапы, бедной Данае не удалось бы более обнять своего сына. Но юноша изо всех сил старался смотреть в противоположную сторону, а благодаря шлему-невидимке Горгоны не знали, где его искать. Когда крылатые сандалии подняли Персея на милю или более того в небо, куда не долетали крики чудовищ, юноша поспешил на остров Сериф, чтобы вручить голову Медузы царю Полидекту.
У меня нет времени рассказывать вам о подвигах, совершенных Персеем на обратном пути, например, о том, как Персей воспользовался ужасным свойством головы Горгоны и убил страшное морское чудовище как раз в ту минуту, когда оно собиралось проглотить прекрасную молодую девушку, или о том, как он превратил свирепого великана в каменную гору. Тот, кто сомневается в последней истории, может отправиться в Африку и собственными глазами увидеть гору, которая до сих пор носит имя того великана.
Наконец храбрый юноша очутился на острове Сериф и поспешил повидать свою дорогую мать. Однако пока он странствовал, злой царь Полидект так дурно обращался с Данаей, что вынудил ее бежать из дома и искать убежища в храме. Добрые жрецы того храма чрезвычайно ласково отнеслись к женщине. Эти жрецы да рыбак, который первым оказал гостеприимство Данае и маленькому Персею, выброшенным на берег Серифа, были, кажется, единственными людьми на всем острове, которые старались делать добро. Остальные обитатели Серифа, равно как и сам царь Полидект, отличались дурным характером и вряд ли заслуживали лучшей участи, чем та, которая постигла их впоследствии.
