Наринэ Абгарян - Счастье Муры
– Поймите меня правильно, – говорила ей ровным голосом Анна Гавриловна, – ребёнок нуждается в общении с вами. Никакие няни, никакие игрушки ему вашу любовь не заменят.
– Но мы очень стараемся…
– Значит, недостаточно стараетесь! Обнимайте чаще Васю, говорите, как сильно вы его любите. Проводите с ним выходные. Чем больше вы вложите в него любви, тем счастливее будет ваш сын.
– Я подумаю, – поджала губы мама Васи.
– Здесь не думать надо, а действовать, – Анна Гавриловна встала, протянула ладонь: – До свидания.
Васина мама пожала протянутую руку психолога и молча, не попрощавшись, вышла из кабинета.
– Ну как? – заглянула в кабинет Нина Григорьевна.
– Надеюсь, я до неё достучалась.
Когда Нина Григорьевна вернулась в группу, дети завтракали овсянкой, бутербродами с сыром и какао.
– Поговорили? – спросила шёпотом тётя Галя.
– Поговорили.
– Как успехи?
– Не знаю. Поживём – увидим.
День прошёл как обычно – занятия по математике (Вася сломал три карандаша – просто так, ради интереса, чтобы узнать – сломаются они или нет). Прогулка (Вася взобрался на дерево, чтобы скинуть оттуда кормушку для птиц, зацепился за ветку штанами и, если бы не вовремя подоспевшая воспитательница, рухнул бы на землю и переломал себе руки-ноги). Обед (Вася вышиб стул из-под Серёжи, хорошо, что Серёжа успел уцепиться за край стола и не упал). Тихий час (тётя Галя периодически заглядывала в спальную комнату и каждый раз удивлялась, до чего же мирный вид у спящего Васи). Полдник (Вася вылил остатки кефира за шиворот Пете Романову, пришлось тёте Гале, по привычке ругая Васю фруктом, отмывать пострадавшего и его футболку).
А потом все вздохнули с облегчением, потому что за Васей пришёл папа. Настоящий. Высокий, худой, в костюме и галстуке. С пятью воздушными шарами-уточками на разноцветных ленточках. Вася был так удивлён, что даже не взглянул на уточек. Он какое-то время заворожённо смотрел на отца, словно не веря своим глазам, а потом молча надел ветровку. Сам.
– Сегодня мы пойдём домой пешком, – сказал ему папа. И посмотрел на Нину Григорьевну так, словно сдаёт ей экзамен. Нина Григорьевна незаметно кивнула.
– Совсем пешком? – не поверил ушам Вася.
– Совсем. Прогуляемся, поговорим о том о сём. Поедим мороженое. Ты какое любишь?
– Любое! – быстро ответил Вася и взял папу за руку. – Пошли.
Дети наблюдали в окно, как они идут по детсадовскому двору. Вася вертелся, скакал на одной ножке и сыпал вопросами, но руки отца не выпускал. Утки на ленточках подпрыгивали в такт его подскокам и весело переливались на солнце. Папа сначала чеканил шаг, потом расслабил узел галстука, снял пиджак и перекинул его через локоть.
– Ты знаешь, кто самый страшный динозавр? – долетел до ребят голос Васи.
– Налоговый инспектор?
– Ну пап!
Мура смотрела вслед Васиному папе и тихо радовалась. Он такой худенький и несчастный, и голова вся в лысине. И уши большие, как у мамонтёнка из мультика. Такой бы точно бабушкину кузькину мать не пережил. «Хорошо, что всё обошлось», – думала Мура и с умилением наблюдала, как над Васей и его папой весело перемигиваются воздушные уточки.
Глава 6
Чемодан и бешеная газонокосилка
– Любовь нечаянно нагрянет – поёт бабушка. – Когда её совсем не ждёшь!
Мура слов не знает, поэтому просто напевает мелодию.
Гришка уткнулся носом в окно и делает вид, что не имеет к ним никакого отношения. Надо же чего придумали – на людях петь. Он провожает взглядом проплывающие за окном деревья и делано хмурится. Взаправду хмуриться не получается, потому что у него счастье. Начальную школу закрыли на карантин. Несколько учеников заболели коклюшем, и с первого по четвёртый классы отправили по домам. На целых две недели.
И теперь они едут на электричке в деревню. Проводить карантин на свежем воздухе.
– Сердце, тебе не хочется покоя! – негромко поёт бабушка. Но Гришке кажется, что она поёт на весь вагон. Мура тоненьким голосом подпевает, смешно закатив глаза. Гришка, сурово глядя в окно, считает минуты. Осталось потерпеть совсем чуть. Скоро уже станция.
Дед не подкачал. Явился на вокзал при полном параде – в рыбацком плаще, бейсболке с надписью «Кока-кола» и с Валентиной на поводке.
Мура с разбега кидается ему на шею, подставляет для поцелуя одну щеку, потом другую.
– А где Толик?
– Дома оставил. За старшего.
Гришка крепко обнимает деда.
Бабушка от поцелуя уворачивается.
– Семьдесят лет, а туда же – ворчит недовольно.
– Во-первых, шестьдесят четыре! – возмущается дед.
– А во-вторых, бери сумки и двигайся в путь. Нечего на станции лясы точить, – отрезает бабушка.
– Ишь, кума, на попе бахрома, – хмыкает дед.
До деревни минут тридцать, наискосок по небольшому полю, а потом по краю леса. Впереди скачет довольная Валентина. Следом идёт дед, несёт две большие сумки. За ним, отчаянно размахивая руками, спешит Гришка. На спине у него набитый всяким добром рюкзак. Мура тащит плетёную корзинку с припасами: пирожки с картошкой, блины, запечённая курица. Гришка хотел забрать у неё корзинку, но она не дала. Потому что тоже помощница. Процессию замыкает бабушка. У неё в руках чемодан. В чемодане немного тёплых вещей и спальный мешок. Бабушка его в спортивном магазине за большую скидку взяла.
– Вот и будет тебе спальное место, – объявила она Гришке.
Гришка ночь провёл в мешке. Из интереса. Спать ему было тепло и уютно. Но не очень свободно – ноги не раскинешь, волчком не повертишься.
– Заодно приучишься ночевать как нормальный человек, – обрадовалась бабушка.
Нести чемодан ей очень неудобно – он хоть и не тяжёлый, но большой, аж громоздкий. В городе с ним намучились, пока до вокзала добирались, а теперь по дороге в деревню приходится страдать. Бабушка постоянно цепляется чемоданом о кусты и сучья, ругает его дубиной стоеросовой.
– Зиночка, оставь его на дороге. Я потом заберу, – предлагает дед.
– Нет уж! – отрезает бабушка. – Обернёшься – а его унесли.
– Была бы верёвка, мы бы привязали её к ручке чемодана. – вдруг говорит Гришка.
– А дальше чего? – любопытствует бабушка.
– И потащили бы его по траве.
– Здрассьти-приехали! – говорит бабушка. – Только этого нам не хватало.
Дед замедляет шаг:
– А что? Это мысль!
– Вот только не надо… – раздражается бабушка, но уже поздно. Дед останавливается, ставит на землю сумки.
– Зиночка, дай мне его сюда.
– Не дам!
Дед молча подходит, отбирает у бабушки чемодан.
– Гришка, у тебя брюки на ремне?
– Неа.
– Жаль, и у меня не на ремне. Может, в вещах что-нибудь подходящее есть? Пояс от халата, например?
– Нету, – быстро отвечает бабушка.
Дед смотрит на неё внимательно.
– А если найду?
– Этот человек меня с ума сведёт! – хлопает себя по бокам бабушка.
Мура цепенеет. Раз бабушка назвала деда «этим человеком», значит, до ссоры недалеко. Но дед словно не слышит сварливого голоса. Он отстёгивает ошейник Валентины и пристёгивает его к ручке чемодана.
– Делов-то! – довольно крякает он.
Потом полностью раскрывает чемодан и укладывает на траву.
– Сани поданы, – говорит дед. – Давайте сюда ваши баулы.
Он забирает у Муры плетёную корзинку, а у Гришки – рюкзак. А потом ещё убирает в чемодан свои сумки. Получается целый ворох вещей, зато руки теперь у всех свободны.
– В путь! – командует дед и тянет за ошейник.
Чемодан скользит по траве неохотно, натыкается на торчащие из земли корни деревьев. Гришка подталкивает его, задаёт нужное направление.
– Совсем испортите! – причитает бабушка. – На нём и так живого места нет.
– Раз живого места нет, зачем переживать? – отмахивается дед.
– Так обратно через две недели ехать! Куда мы вещи сложим?
– Мы же хотели чемодан в деревне оставить! – совсем некстати вспоминает Гришка.
Бабушка многозначительно на него моргает. Дед смеётся.
– Чья корова бы мычала, Зина, а твоя бы ворчала.
Скоро показывается деревня. Чемодан выезжает на неровную дорогу, трясётся по колдобинам. Но героически едет.
Самый крайний дом принадлежит бабе Варе. У бабы Вари два зуба: один сверху и один снизу. От этого баба Варя очень страдает. Денег на протезы нет, а поговорить охота. Но с беззубым ртом особо не поговоришь – вместо слов получается одно шамканье. Поэтому баба Варя молча провожает глазами чемодан на ошейнике. У бабы Вари взгляд говорящее слов.
– Здорово, Егорыч, – выходит к ним председатель сельсовета. – Я смотрю – бурлаком заделался.
Что такое бурлак, Мура не знает. Но на всякий случай за деда обижается. Бабушка выступает вперёд, чтобы поставить на место председателя, но не успевает ничего сказать. Потому что в следующую секунду раздаётся такой нестерпимо громкий вой, словно одновременно заработали пятьсот электрических пил. Не успевают все обернуться на этот чудовищный звук, как из соседнего двора вылетает блестящий чёрный агрегат. У агрегата зверский вид и торчащая вверх ручка. На конце ручки болтается дед Макар, которого все зовут Николаичем.
