Осенние перелеты (сборник) - Радий Петрович Погодин
– Соколовы, это ваш новый товарищ, Коля Чембарцев. – Директор посмотрел на Леньку и Наташку поверх очков, как старики и старухи смотрят на внуков. Потом он поправил очки, приосанился, голос его стал командирским: – Я сказал – наш новый товарищ. Задача ясна, Соколовы?
– У меня времени нет, – пробурчал Ленька. – Мне в кружок надо. Сначала в хор, потом в умелые руки. И еще на радиосеанс…
– Соколовы, повторяю – ваш новый товарищ. Со всеми вытекающими. Задача ясна, Соколовы? Ленька вздохнул.
– Ясно… Петр Савельевич, мне еще тропики поливать… Наташка сунулась в разговор:
– А у девочек товарищей не бывает. У девочек только друзья и подруги детства.
Новый мальчишка положил на кровать упакованный предмет, а также чемодан, потряс плечами, повихлялся немного и закатил глаза.
– Я и подругой детства могу.
– Ты? – спросил Ленька.
– Я. Я из Одессы.
Дверь отворилась. В комнату впорхнула ученица девятого класса – хорошенькая Ниночка Вострецова.
– Петр Савельевич, извините, вас в учительской ожидают. Все педагоги уже там собрались и курят. Попросили: «Ниночка, сбегай».
Директор заторопился. Сказал Коле:
– Извини, я спешу. Соколовы тебе все покажут.
И ушел.
Ниночка Вострецова поправила перед зеркалом волосы. Стала в красивую позу и запела с заграничным акцентом:
«Четвертый день пурга качается над Диксоном, но только ты об этом лучше песню расспроси…»
Была Ниночка похожа на птицу с яркими короткими перьями, которая не умеет ни летать, ни плавать, зато любуется собой в каждой лужице. Нужно сказать, что уже в седьмом классе ребята перестают походить на растения, беззаботно и удивленно торчащие из земли, они похожи на птиц: гусей и уток, павлинов и трясогузок и прочих пернатых, исключая орлов.
– На полярной станции у Воронина острова льды разорвало, а ты перед зеркалом изгибаешься, – сказала Наташка.
– Что?
– А то, что не изгибайся.
– А я тебя за ухо. Ты как со старшими разговариваешь?
– И не командуй, ты не наш шеф. У нас Нитка шеф! А ты нам никто.
Ниночка окатила Наташку, Леньку и Колю презрительным взглядом, холодным, как ледовитое море. Запела: «Четвертый день пурга качается над Диксоном…» – и пошла из комнаты прочь. С порога она успела сказать:
– Подумаешь, Нитка. Она очки носит, потому что у нее глаза – поросячьи.
– Певица! – закричала Наташка. – Кукла с закрывающимися глазами!
Высунув голову в коридор, Наташка высказала вслед Ниночке Вострецовой множество громких и разнообразных слов, из которых следовало, что некая Нитка в тысячу раз красивее и умнее Ниночки – не торчит целый день и клубе, учится только на «хорошо» и «отлично».
Ленька в этот скандал не вмешивался.
– Ты одессит? – спросил он. Коля ответил:
– Пли… – Потом он уселся на кровать, попрыгал на ней сидя. Сказал: – Это койка моя? Годится. Не люблю мягких. Я в самолете выспался. – И принялся вприскочку расправляться со своими вещами, поясняя каждое действие: – Чемодан под кровать. Пальтишко в шкаф. Шарф туда же. – Шапку Коля бросил вверх и слегка назад – себе за спину. Затем ловким способом ударил по шапке ногой, и она, перелетев через его голову, угодила в шкаф, прямо на полку. – Так в темноте и живете? – спросил он, зевнув.
– Почему в темноте? Коля кивнул на окно.
– Ночь, – сказал Ленька. – Полярная.
Коля принялся распаковывать плоский предмет.
– Ночью все кошки серы.
– Некоторые, – сказал Ленька.
– Все, – сказал Коля. – Ночью ничего не различишь. Я Арктику надеялся увидеть.
– Еще увидишь. – Ленька протянул Коле руку. – Я Ленька. Она – Наташка. Мы брат и сестра. Она, враг, без меня не может.
Наташка подошла к ним.
– Будто он без меня может. Тоже небось скучает. У нас еще братья есть, взрослые. В Норильске живут. А я одна дочка. Ленька меня беречь должен…
Коля наконец распечатал предмет, снял со стены картинку из жизни животных и повесил предмет на ее место.
– Подарок, – сказал он. – Отцу.
Предмет оказался фанерой, на которой был приклеен большой сушеный омар, крытый лаком, снизу нарисован белый корабль в зеленых острых волнах, а сверху написано: «Привет из Одессы».
– Сувенир, – сказал Коля. – Народное творчество моряков… – Посмотрел на омара долгим печальным взглядом, потом на Леньку посмотрел и сказал вдруг: – Хочешь, тебе подарю?
Наташка сунулась.
– Ты же отцу привез.
– Ему не понравится. Порицать будет… Маме тоже не нравилось.
– А почему он тебя не встретил? – спросила Наташка.
– Откуда ты знаешь?
Наташка напустила на себя таинственный вид, для чего спрятала руки за спину, глаза ее округлились.
– У меня талант такой…
Ленька велел сестре помолчать, настроил приемник на местную радиоволну. Комнату заполнил голос радистки Раи. В нем были усталость, тревога и даже обида.
– Гидропост Топорково. Гидролог Чембарцев, рейсовым самолетом прибыл, ваш сын Коля. Что случилось? Почему вы не приехали его встретить?
– Болтать у нее талант, – сказал Ленька. – У нас тут все по радио сообщают. Всякое дело, всякую тревогу… и новости. Специфика северной жизни.
– Я – «Фиалка». Вызываю зимовку Дальнюю. К вам вылетел вертолет с акушеркой. Встречайте.
– Раиса дежурит. Мы их по голосу узнаем.
– А почему он меня не встретил? – спросил Коля. Ленька, пожав плечами, подкрутил настройку.
– Я – «Кристалл». Вызываю РУН-семьсот, – тихо сказал приемник. Ленька прибавил громкость. – Под нашей станцией разорвало льды. Трещины достигают пятидесяти – ста метров. Ощущаем толчки. Срочно высылайте самолет. – Голос «Кристалла» становился все громче и громче. Была в этом далеком голосе строгость и не было страха.
Коля Чембарцев, мальчик начитанный, представил в своем воображении, как ломаются льды толщиной с этаж. Отважные люди-зимовщики идут цепочкой к посадочной полосе, расчищенной от торосов. По пути они спасают приборы и оборудование. Лица у них суровые, подбородки, невзирая на стужу лютую, выдвинуты вперед, в глазах сверкает огонь отваги. Этот огонь освещает путь в их бедственном положении. Вода через трещины лезет из океана, как черное масло, вскипает и лопается черными пузырями. А вокруг! Будто громы грохочут – то ломаются льдины; с чавканьем и шипением расходятся они в ручные стороны. Умные полярные собаки стоят возле трещин и лают, предупреждая людей.
Наташка тоже вообразила себе полярную станцию, словно цветное кино. Ледяная глыба, жутко красивая, мерцающая по всему излому голубыми и зелеными искрами, а иногда фиолетовыми, медленно надвигается на оранжевые, высотой чуть повыше палаток, домики. Сейчас, сейчас она их сотрет. Собаки скулят, жмутся к людям. Жалко Наташке людей, которые очень торопятся. Жаль Наташке собак, которые не могут людям помочь и оттого скулят. Одна собака оказалась на оторвавшейся небольшой льдине и уплывает в черную страшную пустоту океана… А тут еще Колька Чембарцев стоит –
