Ольга Русанова - Сестры
— Не могу я туда, не пойду к девочкам, — не глядя на завуча, пробормотала Женя. — Потому что… из-за двойки!
— Понимаю, — сказала Тамара Петровна. — Меня это тоже очень огорчило. Я-то думала, что ты во второй четверти уже в отличницы выйдешь!
Жене стало не по себе. Она ждала выговора, упреков — ведь она столько досаждала Тамаре Петровне в эти дни.
Сбросив кота, Женя поднялась со стула:
— Тамара Петровна, простите меня! Это ведь я не потому, что не выучила… то-есть я учила, но не совсем… — Она виновато опустила голову. — Я сейчас вот сяду и все-все выучу. Пока не выучу, от стола не отойду.
Тамара Петровна тихонько притронулась к ее плечу:
— Вот это настоящие слова. И я не сомневаюсь, что ты исправишь свою двойку. Пойдем ко мне в кабинет. Будешь пока там заниматься.
Да, Тамара Петровна, как всегда, уже все знала и все поняла. Даже то, что ведь и Женю тоже обидели… Женя и из-за Анны Игнатьевны больше не сердилась. Ведь Тамара Петровна все-таки позвонила, и она не виновата, что Журавлева так быстро уехала.
И долго они вместе сидели в кабинете, толковали о том, как настоящий пионер должен относиться к младшим и старшим, и о том, что такое настоящая пионерская дружба.
— А завтра в школу, — сказала Тамара Петровна. — И сейчас учи «Косаря». Надо скорее исправить двойку.
Женя выучила стихи, и все-таки ей было тяжело идти в школу. Она шла особняком, отдельно от всех. В школе тоже держалась в сторонке. Ее словно подменили, и девочки спрашивали: «Что с тобой?» Они ждали объяснений, но Женя отмалчивалась — что она могла сказать!
Женя едва дождалась конца уроков. А дома сразу побежала в кабинет завуча. Тамары Петровны не было. Женя взяла «Родную речь» и стала готовить уроки. «Где же Тамара Петровна? — думала она. — Хоть бы пришла скорей!»
Приготовив заданное на завтра, Женя снова и снова повторяла:
Ах ты, степь моя,Степь привольная…………Я пришел сам-другС косой вострою;Мне давно гулятьПо траве степнойВдоль и поперекС ней хотелося…Раззудись, плечо!Размахнись, рука!
Наконец пришла Тамара Петровна.
— Тамара Петровна, я теперь назубок знаю. Вот послушайте!
Ах ты, степь моя,Степь привольная…
Без передышки, одним духом выпалила Женя все стихотворение.
— Отлично! Вижу, что знаешь.
И они снова заговорили о том, что больше всего волновало Женю, о чем она думала не переставая.
— Надо взять себя в руки, надо с девочками помириться, — говорила Тамара Петровна. — Сумей хоть сейчас признаться в своей ошибке!
Женя опустила голову.
— Ну, а с Ниной, я надеюсь, ты помирилась? — продолжала Тамара Петровна.
— Наполовину только, — тихо ответила Женя. — Она не захотела со мной учить уроки, а я с ней перестала разговаривать.
— Очень плохо. Обидеть сумела, а помириться не умеешь! Ты, значит, ее не уважаешь. Я вот ее уважаю, а ты нет. А я ведь постарше тебя.
Первоклашку уважать? Женя удивилась. И, глядя прямо в глаза Тамаре Петровне, спросила в упор:
— А сами бы вы… вот так, нечаянно, сгоряча шлепнули бы Нину… вы бы стали потом извиняться?
Тамара Петровна посмотрела на Женю своими спокойными светлыми глазами и просто ответила:
— Во-первых, я бы этого никогда не сделала. Но уж если бы я была в чем-нибудь виновата, я бы все сделала, чтобы загладить свою ошибку, постаралась, чтобы в душе у девочки не осталось и тени обиды. Да, извинилась бы!
За стеной, в зале, послышался шум. Девочки кричали: «Аня! Здравствуй, Аня!»
— Ладно, Женечка, сразу всего не передумаешь, — сказала она, принимаясь писать. — Иди в зал к девочкам, встречай Аню. А мне надо работать.
Женя пошла в вестибюль.
Дверь из зала была открыта. За роялем сидела девушка в форменной тужурке со стрелками на петлицах — Аня Кудрявцева. Совсем недавно она была воспитанницей их дома.
Руки Ани быстро бегали по клавишам.
— «Красная шапочка». Действие второе, — объявила Кира.
На середину зала вышла Аля в напяленном мехом наружу полушубке. Хриплым шопотом она говорила:
— Что ж ты меня не спрашиваешь?
— А что спрашивать? — недоумевала Нина.
— Про зубы, про лапы.
— А, верно! — обрадовалась Нина.
И дальше все пошло как по маслу. Красная шапочка спрашивала:
— Почему у тебя такие большие зубы?
— Чтобы тебя съесть, — отвечал серый волк.
Аля кидалась на Нину. Они барахтались, возились на ковре.
— Не ешь, не ешь меня, серый волк! — со смехом вопила Нина.
Женю никто не заметил. Девочки больше не донимали ее своей сверхъестественной заботливостью, и она могла делать, что хотела. Ее приглашали во все игры, но она не играла с девочками, она сама отказывалась — ей было не до игр. Вот и сейчас она подумала: Войдешь в зал — Аня сразу начнет: «Как успевает твоя Нина по арифметике? А как у тебя с русским? Что в школе? Что сказала Нина Андреевна?..» Аня ведь сама у нее училась. Она еще скажет: «Передай от меня Нине Андреевне привет!» И, конечно, сразу увидит, что Женя теперь вроде гостьи… Нет уж, увольте!
И Женя так и осталась стоять возле колонны. Здесь на стене висело расписание дежурств. Фамилии, выведенные Лидиным бисерным почерком, тянулись длинными столбцами. И вдруг Женя заметила, что ее фамилия перечеркнута жирной красной чертой.
Как, ее вычеркивают? Кто посмел? Да что они думают! Долго еще они будут все делать за нее?
Женя оглянулась. Все девочки из зала гурьбой побежали в сад — показывать Ане каток. Женя спряталась за дверью. А когда в доме никого не осталось, кроме дежурных, она осторожно вытащила кнопки, сняла расписание, скатала в трубку, сунула под фартук и побежала к завучу.
Только к завучу она не попала — на парадном давно уже звонили. «Витькин звонок!» — спохватилась Женя.
Торопливо засунув расписание под диван, она кинулась открывать.
Но дежурные Майя и Кира знали свое дело.
— Женя, мы откроем!
Кира распахнула дверь, и в вестибюль, улыбаясь, вошла Антонина Степановна, а за ней Витя.
— Бабуся! И Витя! — Женя захлопала в ладоши. Ей сразу стало весело.
— Мы тебя поздравить пришли! — Бабушка обняла Женю. — Рассказывай, председатель, докладывай, какие у тебя дела? Председателем стала, так и старых друзей забыла! А сама-то какие отметки принесла, признавайся!
Женя сразу поникла. Она не знала, что ответить. У нее даже уши от стыда загорелись.
А старушка, все так же улыбаясь, неторопливо сняла пальто, развязала серый пушистый платок.
— Веди же нас, показывай свой дом. — И старушка вошла в пионерскую.
Женя бросилась наводить порядок, стала расправлять дорожку на диване.
Майя тихонько взяла ее за локоть и шопотом сказала:
— Оставь, это мы сделаем, а ты гостей занимай.
Женя и сама сообразила, что гостей полагается занимать.
— Пожалуйста, милости просим, садитесь! — Она потащила бабушку и Витю на диван.
Бабушка пожурила:
— Что это ты строишь из себя! Ты лучше нам с Виктором свой табель покажи, пусть он пример с тебя берет.
Женя не отвечала.
Подбежала Майя, схватила Витю за руку и потащила смотреть свои новые марки.
Кира засмеялась:
— Куда конь с копытом, туда и рак с клешней! — и побежала вслед за Майей.
Антонина Степановна оглядывала комнату. Красиво, чисто, уютно. Возле окна швейные машины. На этажерке аккуратно сложены вышивки, вязанье, платья, фартуки.
— Настоящий «Швейремонт»! Кто же это шьет?
— Не знаю… наши девочки, — проговорила Женя.
— А кто это вышивает? Видать, мастерица!
— Не знаю! — Женя нетерпеливо вскинула плечами.
Антонина Степановна положила вышивку на место и в раздумье опустилась на диван. Она заметила все — и Женино смущение, и как странно она себя ведет. Нет, что-то здесь неладно. Неспроста Женя такая, точно не в своей тарелке. Побледнела и даже как будто с лица спала. Уж не обидел ли кто?
— А где наша попрыгунья-стрекоза? — спросила Антонина Степановна. — Где Нина?
Женя присела на краешек дивана:
— Бабушка, я не знаю. Они все, наверное, работают в саду — делают каток.
— А почему ты в саду не работаешь?
— А я?.. — Женя покраснела. — А мне и так весело, — пробормотала она невпопад.
— Как же может быть весело, если ты ничего не делаешь? — укоризненно проговорила старушка. — Плохое веселье!
Тут вбежала Нина.
— Здравствуйте, бабуся! — закричала она. — Мне Витя сказал, что вы пришли!
Вот кому было весело! Краснощекая, смеющаяся, Нина принесла с собой неуловимый запах молодой, только что начавшейся зимы, первого снега, первого морозца. Она была в своей вязаной шапочке, похожей на красную луковицу с хвостиком. На ногах — валенки. Руки — в зеленых пушистых варежках. Она все на них посматривала — это ей сегодня Лида подарила.
