Лора Уайлдер Инглз - Долгая зима
— Часа два, не больше, — пообещала она. — Мы теперь вдвоём за них возьмёмся.
Лора вспомнила слова мамы: " Каких только людей на белом свете не бывает".
За два часа они закончили четыре рубашки. Лора аккуратно примётывала воротники, а миссис Уайт пристрачивала их на машине. Потом надо было подрубить подолы рубашек, пришить манжеты, пуговицы и обметать петли.
Разрезать и обмётывать петли очень трудно. Малейшее неосторожное движение ножниц, один лишний стежок — и петля испорчена. Лора терпеть не могла возиться с петлями и поэтому давно научилась обмётывать их очень быстро, чтобы как можно скорее от них избавиться.
Миссис Уайт заметила её старания и сказала:
— Твои петли лучше моих.
Когда первые рубашки были готовы, работать оставалось ещё три часа. Лора заканчивала заготовленный до обеда рубашки, а миссис Уайт кроила новые. Никогда ещё Лора так долго не сидела на одном месте. Плечи у неё болели, затылок ныл, пальцы были исколоты иголкой, глаза покраснели. Дважды ей пришлось выпарывать наметку и начинать всё с начала. Она очень обрадовалась, когда за ней пришёл папа.
Папа и Лора торопились домой.
День кончился, солнце клонилось к закату.
— Как прошёл первый день, Бочоночек? — спросил папа. — Ты справилась с работой?
— Кажется, да, — отвечала Лора. Миссис Уайт похвалила мои петли.
Месяц цветущего шиповника
Весь этот погожий месяц июнь Лора шила рубашки. В прерии зацвёл шиповник. Он окутал розовой пеленой бесконечные заросли степных трав, напоив ветер своим сладким ароматом.
Ранними утрами, когда Лора с папой торопились на работу в город, блёклое небо постепенно голубело и с горизонта поднимались лёгкие весенние облачка. Цветущий шиповник, росший вдоль дороги, поднимал на Лору золотистые глаза, обрамлённые венчиком свежих розоватых лепестков.
В полдень по сверкающей синеве поплывут пухлые белые облака и их бегущие тени затуманят волнующиеся травы и цветы. Но Лора ничего этого не увидит. В полдень она будет сидеть за обедом в шумной тесной кухне, а под вечер, когда она пойдёт домой, утренние розы уже увянут и их лепестки развеет ветер.
Но зато она уже большая и теперь хорошо зарабатывает. Каждую субботу вечером миссис Уайт отсчитывала ей полтора доллара. Лора относила деньги домой и отдавала маме.
— Я не хочу отбирать у тебя все деньги, Лора, — сказала однажды мама. — Часть ты должна оставлять себе.
— Но зачем они мне, мама? Мне ведь ничего не нужно, — возразила Лора.
Башмаки у неё ещё не износились, чулок и белья вполне достаточно, а ситцевое платье почти новое. Всю неделю она с нетерпением ждала той минуты, когда принесёт свой заработок и отдаст его маме. Она часто думала, что это только начало.
Через два года ей исполнится шестнадцать лет, и она сможет стать учительницей. Если она будет хорошо учиться, получит учительский диплом и будет работать в школе, то сможет по-настоящему помочь папе и маме. И тогда она начнёт расплачиваться с ними за всё то, что они для неё сделали. И тогда они наверняка смогут оправить Мэри в колледж.
Иногда ей очень хотелось спросить маму, нельзя ли отправить Мэри учиться прямо сейчас, в расчёте на её будущий заработок. Но она ни разу об этом не заговорила, опасаясь, что мама побоится так рисковать. Мэри отправят в колледж, как только у мамы с папой накопится достаточно денег.
Город казался язвой на теле прекрасной дикой прерии. Вокруг конюшен догнивали старые стога сена и кучи навоза, задние стены фальшивых фасадов были неотёсанные и грязные. Начиная со Второй улицы вся трава была вытоптана, и между домами носились клубы песчаной пыли. От города исходил запах затхлости, пыли, дыма и стряпни. Из трактиров тянуло промозглой вонью, а у задних дверей домов пахло грязной водой от посуды, которую хозяйки выплёскивали прямо на землю. Но, пробыв в городе некоторое время, человек переставал замечать его запахи и начинал с интересом наблюдать за прохожими.
Девочек и мальчиков, которых Лора встречала в городе прошлой зимой, теперь не было. Все они уехали на свои гомстеды. Лавочники остались в городе торговать в своих лавках и жили бобылями в задних комнатах, отправив жён и детей в прерию проводив лето в прериях на гомстедах. По закону человек мог стать владельцем гомстеда лишь в том случае, если в течение пяти лет его семья будет жить там не менее шести месяцев в году. Кроме того, в течение пяти лет на его гомстеде должно быть вспахано и засеяно десять акров земли, и только после этого правительство даст ему право на владение гомстедом. Однако никто не мог прожить на то, что вырастало на этой дикой земле. Поэтому, подчиняясь требованиям закона, женщины и девочки жили всё лето в хижинах, молодые парни вспахивали и засевали новь, а их отцам приходилось строить город и зарабатывать деньги на провизию и инструменты, доставляемые с Востока.
Чем больше Лора узнавала городскую жизнь, тем ей становилось яснее, как хорошо обеспечена её семья. Ведь папа опередил всех на целый год. Он поднял новые земли ещё прошлой весной. Нынче у них уже был огород, овсяное поле, а кукурузу он посеял уже во второй раз, и она прекрасно росла на вспаханном дёрне. Теперь сена животным хватит на всю зиму. А чтобы купить угля, папа может продать кукурузу и овёс. Новые же поселенцы только сейчас начинали с того, с чего папа начал ещё в прошлом году.
Сидя у окна с шитьём, Лора могла окинуть взглядом почти весь город, потому что большая часть его построек занимала всего лишь два участка на противоположной стороне улицы.
Фальшивые прямоугольные фасады поднимались на различную высоту, притворяясь, будто за ними скрываются двухэтажные дома.
Гостиница Мэда, гостиница Бердсли и мебельная лавка Тинкхема посредине следующего квартала и в самом деле были двухэтажными. В их верхних окнах развевались занавески, показывая всем, что в ряду фальшивых фасадов встречаются и честные постройки.
Вся разница между ними только в этом и состояла. Ведь все дома были обиты одинаковыми сосновыми досками, которые от непогоды приобрели серый цвет. На фасаде каждого дома было по два высоких застеклённых окна, а между ними входная дверь. В тёплую погоду все двери были распахнуты, и за каждой виднелась рама, обитая выцветшей розовой сеткой от комаров.
Перед домами были расположены дощатые мостки, вдоль которых тут и там торчали коновязи, к которым привязывали лошадей или даже фургоны с упряжкой лошадей или волов.
Время от времени Лора поднимала голову и в окно видела, как кто-нибудь проходил по мосткам, отвязывал свою лошадь, вскакивал в седло и уезжал. Иногда слышались громкий топот копыт и стук колёс проезжавшего мимо фургона.
Однажды раздались такие крики, что Лора вздрогнула. Она подняла глаза и увидела, как из трактира Брауна выскочил высокий мужчина и с грохотом захлопнул за собой дверь.
Мужчина обернулся, высокомерно поглядел на дверь, поднял свою длинную ногу и с презрением пнул розовую сетку от комаров. Сетка лопнула, сверху до низу повиснув лохмотьями, а из трактира послышался негодующий вопль.
Высокий мужчина не обратил на это никакого внимания. Повернувшись, он увидел перед собой низенького кругленького человечка. Коротышка намеревался войти в трактир, а высокий собирался его покинуть. Они встали друг перед другом.
Высокий был преисполнен сознания собственного величия, а коротышка просто лопался от спеси.
Вдруг высокого осенило. Своей длинной рукой он подхватил круглого коротышку под руку, и оба зашагали по мосткам, во весь голос горланя:
Моряк, налегай на вёслаИ не гляди назад.Не бойся ни волн, ни ветра...
Высокий торжественно поднял длинную ногу и пнул сетку в дверях Хартхорна. Изнутри раздался дикий вопль:
— Эй вы! Какого...
Пьянчужки продолжали свой путь, выводя во всю глотку:
Пускай себе шумят!Моряк, налегай на вёсла...
Длинные ноги высокого отмеряли длиннющие шаги. Надутый толстяк семенил следом на коротких ножках, изо всех сил стараясь и сохранить достоинство, и не отстать.
Не бойся ни волн, ни ветра...
Высокий старательно пнул ногой сетку в дверях гостиницы Бердсли. Мистер Бердсли в ярости выскочил на улицу. А парочка как ни в чём не бывало шествовала дальше.
Пускай себе шумят!
От смеха у Лоры на глазах выступили слёзы. Длинная нога аккуратным движением проткнула сетку в дверях бакалейной лавки Баркера. Мистер Баркер, возмущённо крича, высунулся наружу. Длинные ноги неторопливо вышагивали по мосткам, короткие толстые ножки спешили изо всех сил следом.
