Бьянка Питцорно - Послушай мое сердце
— Но журнал! Он должен перейти в архив, храниться там всегда. И методичка…
— Синьора Сфорца — человек очень аккуратный, — заметил директор.
— Это все, конечно, хорошо. Но главное — все-таки знания учениц. Послушаем кого-нибудь из них.
Первой вызвали Звеву, которая промямлила с грехом пополам билет с биографией Джузеппе Мадзини. Но учительница была слишком подавлена, чтобы отреагировать на этот новый удар.
Потом пришел черед Эстер Панаро, которая с деятельностью вулканов справилась немного лучше. Розальбе повезло: ей достался вопрос по математике, а Приска, которой предложили рассказать какое-нибудь стихотворение на выбор, с выражением прочитала Себастьяно Сатту, которое начинается так:
Вой, как собака, убитая душа!Я слышу тебя сквозь ночной ветер.Без ружья я иду по долинам и пещерамС перерезанным горлом.
Она читала замечательно — у всего класса по спине мурашки забегали, особенно в конце, когда мертвец, жаждущий мести, говорит:
Боже! Лекарство, которое меня излечит, течет в венах моего заклятого врага!
Тем временем учительница немного пришла в себя и молилась, чтобы Марчелла Озио поскорее вернулась из медпункта. Не столько для того, чтобы поразить инспектора ее потрясающей памятью, сколько чтобы узнать, как там Элиза.
Ей оставалось только надеяться, что учительница не причинила Элизе серьезного вреда и не поранила кольцом с драгоценным камнем, ведь кровь из носу может хлынуть и от самого слабенького удара.
Она очень боялась мер, которые директор и инспектор теперь предпримут против нее. Она боялась, что семья Маффеи заявит на нее в полицию. Но больше всего ее мучило то, что синьора Лукреция Гардениго теперь, конечно, не только заберет внучку из ее класса, но и перестанет с ней здороваться и убедит лучших людей города держать своих дочерей подальше от этой сумасшедшей истерички Арджии Сфорцы.
Марчелла вернулась в класс в одиночестве и сказала, что с Элизой все в порядке, кровь быстро остановилась, но медсестра позвонила дяде Леопольдо, чтобы он забрал ее домой.
Розальба и Приска победоносно переглянулись. Грядет кровавая расправа.
Глава десятая,
в которой Элиза понимает, что зря жертвовала собой
Правду говорят, что на обещания взрослых никогда нельзя положиться. Когда пришел дядя Леопольдо, Элиза уже была умыта и причесана, кроме того, медсестра приложила холодные компрессы к распухшим от слез глазам. Так что теперь, не считая маленького пятнышка крови на мятом воротничке, она выглядела как обычно. Уши у нее все еще горели от затрещин, но разве это можно заметить, это же не синяки и царапины, взывающие к мести. Дядя Леопольдо усадил ее в машину с запрокинутой головой и сказал:
— Прижимай платок к ноздрям, пока мы не приедем домой. С тобой такое уже бывало в школе?
— Не бывало со мной такого! — возмущенно ответила Элиза. — Это все из-за учительницы. Она меня избила.
— Она тебя избила? — в голосе дяди слышалось недоверие.
— Она отвесила мне кучу оплеух… Мне было больно…
— Не хнычь. Рассказывай. А дальше?
— А потом она схватила меня за шкирку, и встряхнула, и чуть меня не задушила… Один удар пришелся мне по носу, а она не угомонилась, даже когда увидела кровь… Если бы не пришел директор, она бы меня до смерти избила…
— Ну-ну, давай не будем преувеличивать! А можно узнать что ты натворила? Ты опять опрокинула чернильницу?
— Нет — сказала Элиза. — Это произошло, когда Динозавра… — она вдруг вспомнила, что черепаха до сих пор у нее в кармане, и вытащила ее, чтобы она не задохнулась.
— Разве это не Прискина черепаха? Как она оказалась у тебя?
— Я положила ее к себе в карман, когда…
— Когда что?
В общем, дядя Леопольдо, раз уж он брался за дело, действовал ловчее ищейки. Ему удалось выудить из Элизы всю правду, включая А, В и С и то, что она без спросу взяла у него хронометр.
— Ну, если учительница отвесила тебе пару оплеух, ты их заслужила, — заключил он, дослушав ее до конца — Ты знаешь, я против телесных наказаний. Но если кого-то провоцируют сверх всякой меры, у него есть смягчающие обстоятельства. Одного никак не могу понять, зачем тебе и твоим безмозглым подружкам такое устраивать, к тому же прямо накануне экзаменов…
Элиза так разозлилась и обиделась на дядю, что больше не промолвила ни слова. Если бы дядя Леопольдо любил ее по-настоящему, он бы ее защищал и утешал, вместо того, чтобы читать ей нотации. Вся надежда теперь на дядю Казимиро.
На лестнице она тайком поковыряла в носу, чтобы опять пошла кровь, но ничего из этого не вышло. Так что, за неимением лучшего, она принялась всхлипывать.
Дядя Казимиро еще не вернулся с работы. Бабушка и няня, узнав, что стряслось, очень распереживались и сказали, что учительница — сущая ведьма и надо пожаловаться директору.
— Но он и так все знает! Он своими глазами видел, как она меня била. Он сам же ее остановил…
— Ну тогда не беспокойся. Значит, ей достанется по заслугам, — сказала бабушка. — Я вот только никак не могу понять, дитя мое, с какой целью ты и Приска притащили в школу черепаху именно сегодня, когда приходил инспектор…
Заслышав, как в замке поворачивается ключ дяди Казимиро, она снова принялась всхлипывать и собралась было снова разыграть трагедию, теперь уже за обеденным столом.
Но дядя Леопольдо лишил ее возможности застать Казимиро врасплох.
— Сегодня утром Элизе попало от учительницы, — объявил он, разворачивая салфетку и раскладывая ее на коленях. — Да, я знаю, что вы против телесных наказаний. Я тоже считаю, что детей нельзя бить, но Элиза вела себя отвратительно. Надеюсь, это послужит ей уроком.
И всё? Элиза бросила жалостный взгляд на дядю Казимиро, который в тот день казался гораздо спокойнее и веселее, чем обычно.
— Она меня избила, — сказала Элиза. — Она надавала мне пощечин. У меня даже кровь носом пошла.
Дядя Казимиро посмотрел на нее испытующе.
— Выглядишь ты превосходно. Не скажешь, что тебя страшно избили!
— Но дядя! Ты же говорил, пусть она только пальцем меня тронет…
— А дядя Леопольдо сказал, что ты вела себя отвратительно. Можно узнать, что ты натворила?
— Только не за столом, — отрезал дядя Леопольдо.
— Послушай, Элиза, — сказал тогда дядя Казимиро, — воистину сильные духом не теряют гордости и достоинства перед лицом врагов. Помнишь, как Каммамури в тот раз…
Элиза разрыдалась. Вскочила, отпихнула стул, швырнула на пол салфетку и бросилась в свою комнату.
— Не устраивай истерику! Я тебе тысячу раз говорил, что слезами горю не поможешь, — крикнул ей вслед Казимиро.
Вот и все, чего удалось от него добиться.
Глава одиннадцатая,
в которой неожиданно вмешивается дядя Бальдассаре
Приска и Розальба, услышав, что никакой кровавой расправы не последует, не могли поверить своим ушам. Конечно, они не ожидали, что дядя Казимиро действительно ворвется в класс, вооруженный турецкой саблей с криками вскочит на парту и рассечет на кусочки синьору Сфорцу. Но пусть бы он хотя бы взял ее за грудки, прикрикнул не нее, обозвал как-нибудь. А еще устроил сцену в кабинете директора и добился, чтобы ее выгнали навсегда из всех школ страны. Вот что он должен был сделать после всех своих обещаний.
— А ему на меня совершенно наплевать! — рыдала Элиза. — Он сидит себе там с дурацкой улыбкой, будто увидел Лурдскую Мадонну… Вон он даже обнял дядю Леопольдо. Теперь у них любовь и дружба, как раньше. Они объединились против меня…
Она смертельно обижалась на дядей, которые, вместо того чтоб посочувствовать ей и, главное, отомстить за нее, мирно курили и болтали на веранде.
Дядя Казимиро даже напевал в ванной, пока чистил зубы, а такого они от него не слышали месяца три, не меньше.
— Может, Ундина передумала и согласилась? — рискнула Розальба.
Но Элизе было плевать на любовные похождения этих предателей. Пропади они все пропадом: он, Ундина, дядя Леопольдо и прочие!
Нежданная помощь пришла от двух членов семьи, которых Элиза совершенно не брала в расчет: от дяди Бальдассаре и бабушки Лукреции.
Дядя Бальдассаре сразу же после обеда написал очень строгое письмо директору школы «Сант-Эуфемия», уведомив его, что намерен забрать племянницу из школы, а также сообщить о произошедшем в Управление начальными школами.
И, вопреки желанию дяди Леопольдо, он оставил Элизу на следующий день дома, только попросил ее не бросать занятия и продолжать готовиться к экзаменам.
Директор ответил запиской, в которой приглашал дядю Бальдассаре к себе в кабинет для объяснений. Бальдассаре взял с собой Элизу, к которой директор пытался безуспешно подлизаться и шутливо трепал ее по щеке.
