Эдит Несбит - Общество «Будем послушными»
«Скажите пожалуйста, вы враги?»
А тот ответил: «Нет, командир, мы англичане».
Тут Освальд вновь взял командование на себя.
«Где генерал?» — спросил он.
«В генералах у нас сейчас недостача, господин фельдмаршал», — сказал солдат (по его манере разговаривать я понял, что он точно англичанин). «Майоры есть, и капитанов сколько угодно. Хорошие сержанты идут по дешевке, и полковник у на отличный».
В обычное время Освальд тоже не прочь пошутить, но сейчас ему было не до шуток.
«Можно подумать, вы сюда отдыхать пришли!» — с горечью сказал он.
«А для чего же еще!» — ответил солдат, раскуривая свою трубку.
«Вам все равно, даже если враг захватит Мейдстоун!» — вскричал Освальд. — «Будь я солдатом, я бы скорее умер, чем дал себя побить».
«Это делает честь вашим патриотическим чувствам», — сказал солдат, отдавая ему честь и при этом ухмыляясь во весь рот. Освальд не мог долее выносить это.
«Где полковник?» — отрывисто спросил он.
«Вон он — рядом с серой лошадью».
«Тот, который сигарету курит?» — уточнил Г. О.
«Он, — но послушай, малыш, он болтовни не любит. Человек он не вредный, но поддать может. Лучше отчаливайте».
«Отчаливайте?» — переспросил Г. О.
«Отчальте, сгиньте, испаритесь, пропадите, бегите», — затараторил солдат.
«Это вы испаритесь, вместо того чтобы драться!» — сказал ему ГО. Конечно, это было чересчур грубо, но в ту минуту мы все так думали, а этот солдат только смеялся.
Мы поспешно посовещались и в конце концов позволили Алисе поговорить с полковником. Она сама попросилась: «Какой бы он там ни был, он ничего не „задаст“ девочке», — сказала она и это, на мой взгляд, было верно.
Но мы все сопровождали ее. Мы договорились, что на «раз-два-три» мы все отдадим ему честь. Так мы и сделали, все, кроме Г. О., который как раз в этот момент споткнулся о винтовку (эти солдаты ужасно неряшливы, даже винтовки разбросали). Он бы перекувырнулся через голову, но какой-то человек в треуголке ухватил его сзади за жилетку и, можно сказать, спас.
«Пустите! — сказал ему Г. О. вместо благодарности. — Вы что, генерал?»
Прежде чем человек в треуголке сообразил, как ему ответить, Алиса заговорила с полковником. Я знаю, что она собиралась ему сказать, ведь мы все это обсудили по дороге. Но вместо заготовленной речи она сказала только:
«Как вы можете?!»
«Что как могу?» — свирепо отозвался полковник.
«Как вы можете курить?!» — сказала Алиса.
«Знаете что, детки, если вам вздумалось записаться в Юные Христиане и как там это называется, то поищите себе другое место для игр», — это сказал человек в треуголке.
«Сами вы юные христиане», — огрызнулся Г. О., но его почти никто не услышал.
«Мы не христиане, — заявил Ноэль, — мы англичане и тот человек сказал нам, что вы тоже. Мейдстоун в опасности, враг уже близко, а вы стоите тут и курите как ни в чем не бывало», — похоже было, что Ноэль вот-вот расплачется.
«Правда, правда», — повторила Алиса.
«Вздор!» — ответил ей полковник.
Но человек в треуголке спросил: «А как они выглядели?»
Мы описали ему все детали, и тогда даже полковник согласился, что это надо проверить.
«Покажите мне это место на карте!» — попросил он.
Мы сказали, что на карте не можем, а можем прямо на месте, поскольку идти туда каких-нибудь четверть часа.
Человек в треуголке глянул на полковника, тот так же пристально глянул на него, и тогда человек в треуголке, пожимая плечами, сказал:
«Должны же мы что-то сделать! Веди нас, Макдуф!»
Полковник пробудил свою армию от спячки и курения трубок. К сожалению, автор не успел запомнить, какими словами настоящий полковник отдает эту команду.
Он велел мальчикам показывать дорогу. Это было здорово — шагать во главе полка. Алиса поехала верхом вместе с человеком в треуголке. Он ехал на крепком рыжей кобыле, словно из старой баллады. По дороге он рассказал нам, что гнедых лошадей в Южной Африки называют «синими».
Мы повели британскую армию через долину к Сагденовскому выгону. Тут полковник тихим голосом скомандовал «стой!» и велел двоим из нас показывать дорогу и сам пошел пешком на разведку, взяв с собой ординарца, как и подобает безупречному командиру. Он выбрал в разведчики Дикки и Освальда. Мы привели его к той роще и постарались пройти сквозь нее как можно тише, но как раз когда выходишь на разведку сухие сучья и ветки ломаются со страшным треском. Больше всех шумел ординарец.
«Смотрите!» — сказал Освальд тихим, но отважным голосом. — «Они там, в поле. Надо выглянуть в эту щелочку».
Произнеся эти слова, Освальд первым выглянул в щелочку и чуть не свалился. Пока он пытался придти в себя, британский полковник тоже глянул в щелочку и произнес словцо, за которое нас бы выпороли. Хорошо быть полковником!
«Они были там еще утром!» — в отчаянии произнес Освальд. — «белые палатки вроде грибов, и там был враг, он чистил котелок».
«Песком чистил», — вставил Денни.
«Это звучит крайне убедительно», — признал полковник, но мне как-то не понравился его голос.
«Послушайте», — сказал Освальд, — «Давайте поднимемся до вершины холма. Оттуда видны обе дороги».
Мы добрались туда очень быстро, поскольку теперь уже не обращали внимания на трещащие ветки.
Мы вышли из лесу, и тут сердце подпрыгнуло в патриотической груди Освальда. Не сдержавшись, он крикнул: «Вон они — на Дуврской дороге!»
А подковник сказал: «И правда, малец! Ладно, мы их разделаем, ей-же-Богу разделаем!»
Я ни в одной книжке не видел, чтобы военный человек говорил «Ей-же-Богу», но, полковнику видней.
Наш полковник оказался человеком действия. Его ординарец уже бежал к майору передать приказ, чтобы часть войска подошла с левого фланга и засела в укрытии. Сам он велел нам быстро провести его через лес, чтобы присоединиться основной части армии. Основная часть армии, как мы обнаружили, уже успела подружиться с Ноэлем, Г. О. и всей компанией, и Алиса болтала с человеком в треуголке так, словно знала его всю свою жизнь. «Он, наверное, переодетый генерал», — шепнул мне Ноэль. — «Он столько шоколаду нам надавал — у него полно в седельной сумке». Тут Освальд вспомнил о жаренной крольчатине к обеду, и, хотя он стыдится этих чувств, он готов признать, что от девчонок на войне тоже может быть некоторая польза — братья о нас не позаботились, а Алиса сохранила по плиточке шоколада для Освальда и для Дикки.
Полковник влетел в ряды своего войска и скомандовал: «Все в укрытие». Все тут же бросились в канаву, а лошади, человек в треуголке и Алиса куда-то ушли. Мы тоже спрыгнули в канаву, там было грязно, но кто же думает о своих башмаках в такую минуту. Довольно долго мы просидели там пригнувшись и слышали только, как хлюпает вода в наших ботинках. Освальд приложил ухо к земле, как делают краснокожие. В обычное время не стоит так пачкать уши и волосы, но в час битвы настоящий патриот заботится о них не больше чем о башмаках. Тактика Освальда увенчалась успехом. Он поднялся, отряхнулся и сказал: «Они идут!»
Теперь уже все, а не только те, кто знакомы с обычаями индейцем, могли различить поступь приближающегося врага. Шагали они вразвалку, нимало не подозревая о страшной участи, которая их ждет от рук английских героев. Едва они завернули за угол и мы увидели их лица, полковник крикнул: «Правая сторона, пли!» и раздался оглушительный залп.
Вражеский офицер что-то скомандовал, и его войско рассеялось и попыталось удрать в поле, перепрыгивая через изгородь. Тщетно: наши герои стреляли уже и с левого фланга. Наш полковник поднялся из канавы, величественной походкой подошел к тому полковнику и велел ему сдаться. Тот ответил «Скорее я умру» (в точности я его слов, кончено, не знаю, но могу судить об этом по последующим событиям, как и вы сейчас увидите).
Наш полковник вернулся к нам и скомандовал «штыки примкнуть». Даже мужественное лицо Освальда побледнело при мысли о предстоящем кровопролитии. Никому неведомо, что произошло бы в следующее мгновение, но тут через изгородь перескочила пегая лошадка, а на ней сидел человек, так спокойно, словно воздух вокруг не было ни пуль ни штыков. За ним ехал еще один человек, с маленьким красным флажком. Я решил, что это вражеский генерал, который приехал сказать своему полковнику, чтобы он не жертвовал понапрасну жизнями своих людей. И едва он объяснил тому полковнику, что все потеряно, враги согласились сдаться. Вражеский полковник отдал честь своему генералу и снова построил своих людей. Должно быть, он и сам рад был, что все кончилось.
Он еще имел наглость свернуть себе сигарету и сказать нашему полковнику:
«На это раз вы меня разделали в пух и прах, старина! Разведчики у вас хорошо поработали!»
Наступил миг чести, когда полковник положил свою доблестную руку на плечо Освальда и сказал:
