Мне ли бояться!.. - Александр Анатольевич Трапезников
— Вот здесь я и живу, — сказал Гавр. — Поднимемся? Я сниму грим, и мы пообедаем.
— Хорошо, — согласилась Вера.
7
— А где твои родители? — спросила она, с любопытством оглядывая уютное жилище Гавра. Старинные вещи, множество книг, иконы на стенах придавали ему особый дух и словно охраняли хозяина.
— Давно умерли. — Гавр хлопотал на кухне. — Они разбились на самолете, когда мне было пять лет. Так что меня воспитывали бабушка с дедушкой.
— Понятно. Вот почему ты так отбился от рук. Представляю, как нелегко им пришлось.
— Прошу к столу! — позвал ее Гавр. — Времени три часа, а передача в семь.
— Ты все-таки хочешь пойти туда? Зачем?
— Чтобы выиграть романтическое путешествие. И поехать с тобой в Гонконг.
— Твои аппетиты растут. — Вера улыбнулась, присаживаясь за стол.
— Я вообще прожорливый.
— Но ты не поинтересовался — хочу ли этого я?
— Спрошу об этом уже в Гонконге.
— Значит… опять этот бедлам, опять эти издевательские вопросики, опять этот клоун в смирительной рубашке… Мне кажется, я не выдержу.
— Опять эта «Смешная недотрога», — поддразнил ее Гавр, протягивая соус. — А знаешь, ты потрясающе привлекательна! Как я мог проглядеть это? Ума не приложу.
— Репетируешь перед программой? — подозрительно покосилась Вера. — Не трудись. Я не пойду.
— Почему?
— Потому что мы все время попадаем с тобой в какие-нибудь переделки. И вместо Гонконга окажемся, скорее всего, в хирургическом отделении. Кроме того, в шесть часов я обещала быть на вечере своего отца, в Домжуре.
— Успеем. И туда, и сюда, — махнул рукой Гавр. — Без нас передачу не начнут. Без нас в их безумном мире пропадет самое главное. То, чего им недостает.
— Чего же?
— Любви.
— Снова репетируешь? — спросила Вера, глядя, как он поспешно заработал ножом и вилкой.
— Нет, это уже премьера, — ответил Гавр, оставив столовые приборы.
А Вера почти и не прикасалась к еде. Лишь сейчас ей удалось поймать его взгляд, и теперь уже он не отпускал ее.
— Пьеса на две роли, — произнесла она. — Ты и режиссер, и главный персонаж. Но я… не умею играть. Зрители покинут зал, прежде чем опустится занавес.
— Значит, мы останемся вдвоем. Тем лучше. Пусть они уходят, раз не могут понять, раз души их очерствели. Пусть ищут смысл там, где его нет. На Пушкинской площади под дубинками ОМОНа, в валютных ресторанах и казино, в клоунаде, в романтических путешествиях, в зоопарке среди зверей… Мест много.
— Твой спектакль провалится, — печально произнесла Вера. — Единственным зрителем на нем будет мой перс Монтигомо.
— Прекрасно. Уж он-то скажет свое веское слово в финале. Ты уверена, что нельзя остаться вдвоем, не улетев на Луну?
Ответа не последовало. Вера лишь смотрела в окно, где между створками стекла причудливо застыл желто-красный букет кленовых листьев. А снег продолжал падать.
— Извини, мне надо позвонить. — Гавр поднялся и вышел в коридор.
Набрав номер мастерской, он долго слушал длинные гудки. Наконец хриплый мужской голос отозвался, что Галина так и не появлялась с прошлой ночи. И вновь предчувствие непоправимого стало сжимать сердце. Словно какой-то гигантский спрут, вцепившись в Россию, втягивал в свое чрево ее лучших, талантливых людей, ее богатство, уничтожая смрадным зловонием всю атмосферу вокруг. Он ощущал, как кольца щупальцев скользят и возле него, Веры, примериваясь, чтобы облепить горло, мозг, душу.
Он вернулся на кухню, и теперь Вера сказала:
— Пожалуй, и я позвоню. Вчера в конкурсе участвовала и моя подруга Оля. Интересно, как у нее дела? У них в ресторане, надеюсь, не стреляли.
— Такая рыжая, с плутоватыми глазками? — спросил Гавр.
Он пошел следом и, прислонившись к стене, ждал, пока длился телефонный разговор. Видно, подруга была чересчур болтлива, поскольку Вера, слушавшая поначалу внимательно, уже несколько раз опускала трубку и бессильно качала головой.
Гавр пришел ей на помощь и нажал на рычаг.
— Что ты делаешь? — возмутилась она.
— Убираю помехи. Как проводят время наши конкуренты?
Чуть покраснев, Вера ответила:
— Думаю, говорить об этом неприлично.
— Ну ясно, — усмехнулся Гавр. — Стараются полюбить друг друга даже через силу, лишь бы поехать в Гонконг. Хорошая у тебя подруга, практичная.
— А твой Говоров? Он не продает себя на телевидении?
— Митька — наш агент в стане врага.
— А признайся, что ты немного завидуешь его успеху?
Гавр поморщился, словно у него заболел зуб.
— Неправда. Каждый идет своей дорогой. И на каждой из них тебя подкарауливает дьявол.
— Похоже говорит и мой отец, — произнесла Вера. — Сегодня ты услышишь его стихи.
В замке входной двери стал поворачиваться ключ.
— Мои вернулись, — сказал Гавр.
Подойдя к двери, он начал открывать замок, но, видно, что-то заело в сложной конструкции, и сколько он ни дергал, язычок заклинило. В квартиру раздались звонки.
— Бабуля и дедуля, это вы? Не трезвоньте! — крикнул Гавр.
— Мы! Мы! — послышались из-за двери мужской и женский голоса. — Опять замок сломался?
— Нет, я нарочно заперся, чтобы вас не пускать, — проворчал Гавр, пытаясь повернуть колесико. Что-то тоскливо щелкнуло, а потом и хрустнуло. — Вы ключ вынули?
— А он застрял и не лезет! — крикнул дедушка.
— Значит, изогнулся, — обрадовал их Гавр. — Теперь и не откроешь. Сколько раз просил новый замок поставить!
— Что же будем делать? — спросила Вера, которую забавляла вся эта ситуация. — Прыгать с третьего этажа? Спускаться на простынях?
— Дедуля, сходи за слесарем! — крикнул Гавр. — У нас через два часа ледокол отходит.
— А кто там с тобой? — спросила бабушка.
— Вот откроете и увидите. Последняя византийская принцесса. А величают ее Вера.
— Мое почтение, девушка! — крикнул дедуля. — Надеюсь, мой внук ведет себя благородно?
— Вполне! — отозвалась Вера. Добрый день!
— Когда в одна тысяча девятьсот тридцать девятом году, в Мурманске, я точно так же застрял в квартире с нашей бабушкой… — начал вспоминать дед, но Гавр нетерпеливо перебил его:
— Время, время уходит, дедуля! Потом доскажешь.
— Ладно, иду в ДЭЗ! — Дед застучал палкой по ступеням лестницы.
Некоторое время длилось молчание, а затем бабушка проворчала за дверью:
— И вовсе не в Мурманске это было, а в Архангельске… И я знала — он нарочно ключ потерял. Только он до сих пор думает, что я не догадывалась.
— Ломовые у нашего дедушки методы, — изрек Гавр.
— Молчи уж! — приказала бабушка. — Что ты вчера вытворял в телевизоре? Срам смотреть. — И так как ответа не последовало, она забеспокоилась: — А что это вы там притихли? Целуетесь, поди?
Вернулся дедуля и сообщил, что слесарь придет не раньше половины седьмого.
— Приехали! — нахмурился Гавр. — Не успеем ни на юбилей, ни на передачу в клуб. Будем выбираться через дымоход.
— Как это?
— Сейчас увидишь. Бабушка! — крикнул он. — Ждите слесаря,
