Виктор Лихачев - Ангелы уходят не прощаясь
«— Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе даже трудно глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет».
— Каково? Раз уж заговорил — мы ждем ответа на величайший вопрос, какой только человек может задать Богу. А все свелось к сеансу психотерапии. Сейчас этого мудреца-проповедника назвали бы экстрасенсом. Истина же оказалась сведенной к незамысловатому факту, что у кого-то в данный момент болит голова.
Впрочем, не Иешуа посвящен роман, и даже не Мастеру с Маргаритой, а сатане. Воланд — вот кто главный персонаж всего произведения. И, заметим, самый обаятельный персонаж, выступающий к тому же гарантом справедливости, творцом добра, праведным судьей для людей. Он активно вмешивается во все события и всегда действует во благо — от наставительных увещеваний вороватой Аннушки до спасения рукописи Мастера. И в то же самое время…
— Почему вы замолчали?
— Боюсь, что утомил вас, Елена.
— Совсем нет. Мне очень интересно.
Арсений улыбнулся.
— Все равно, пора закругляться, а то я до утра не закончу. В заключении же скажу о том, на что люди, читающие роман, почти никогда не обращали внимания. Кто-то же сказал, что дьявол есть обезьяна Бога. С этой стороны посмотрим на сюжет Булгаковской книги. Между событиями в Ершалаиме и Москве — неразрывное единство. Их просто нельзя разделить, московские главы невозможно понять без ершалаимских. События в Москве разворачиваются на Страстной седмице, точнее в Великую Среду. На календаре 1 мая 1929 года. Это день не только солидарности трудящихся, но согласно средневековым верованиям именно в этот день бесовская сила устраивает свой шабаш. В Великую Среду Иешуа предстает перед Пилатом. В храмах в этот день читается евангельский текст о женщине, разбившей алавастровый сосуд с миром, чтобы возлить его на голову Христа. Аннушка, разбивши бутыль, разливает масло на рельсы, в результате чего оказывается отрезанной голова Берлиоза. Имя Анны означает — благодать, у Булгакова же к этому добавляется прозвище «Чума». Согласитесь, сочетание явно пародийное и кощунственное. Похороны Берлиоза, вынос его тела, лишенного украденной головы! — происходит в пятницу в три часа пополудни, когда на богослужении совершается вынос Плащаницы, символизирующей тело Христово. «Великий бал» сатаны дается в ночь с пятницы на субботу, когда «Бог умер», когда его как бы нет, что попускает дьявольской силе особую власть. А теперь зададим главный вопрос: с какой целью Воланд посещает Москву? Чтобы дать свой очередной бал? Но ведь не просто же потанцевать задумал сатана? А дело в том, что и «великий бал» и вся подготовка к нему — это не что иное, как черная месса, сатанинская анти-литургия. Уже в первой сцене — на Патриарших прудах — начинается своего рода черная проскомидия. Гибель Берлиоза включается в магический круг сатанинской мистерии: его отрезанная голова, украденная затем из гроба, превращается в «потир», из которого в завершение бала «причащаются» преобразовавшийся Воланд и Маргарита. Под крики «Аллилуйя!» беснуется на балу прислуга Воланда. Как мы знаем, на Литургии в храме читается Евангелие. Для черной мессы надобен иной текст. Роман, созданный Мастером, становится ни чем иным как евангелием от сатаны, очень искусно введенным в структуру произведения об анти-литургии. Вот для чего была спасена рукопись Мастера, вот зачем оболган и искажен образ Спасителя… Мастер исполнил предназначенное ему сатаной.
Неожиданно Арсений замолчал. Он смотрел на Наташу с таким видом, будто только что сделал открытие. Девочка кивнула:
— Правильно.
— Ты хочешь сказать, что знала об этом?
— Да, поэтому и попросила Лену уничтожить книгу.
— Послушайте, великие мыслители, может не будете делать вид, что меня здесь нет?
— Елена, сейчас все объясню. Просто я и сам поражен…
— Арсений…
— Простите, я хотел сказать, что сам недавно увидел в романе то, о чем сейчас вещал вам. А точку, последнюю, поставить не мог.
— Какую точку?
— Если хотите — последний кирпичик в стенке. Наташа, — обратился Арсений уже к девочке, — ты мне помогла?
— Самую малость, — улыбнулась та в ответ.
— Но как?
— Молилась.
— И все?
— Почему — «и все»? Это самое главное. Но ты закончи, пожалуйста. Для Лены.
— Конечно, конечно. Понимаете, ведь если мы признаем, что Булгаков исповедовал «евангелие от Воланда», тогда необходимо будет признать: весь роман оказывается судом над Иисусом канонических Евангелий, совершаемых совместно Мастером и сатанинским воинством. Ершалаим совместили с Москвой, которая некогда была «третьим Римом», а стала второй Голгофой. А это уже хула. Хула для духа. А это не прощается… Послушайте, а может мы все-таки сделаем то, что предлагала Наташа?
— Вы о чем, Арсений? — не поняла Елена.
— О книге. Уберем ее из нашей жизни.
— Сожжем?
— Легко.
— А кто-то помнится выговаривал Наташе…
— Да, это был я.
— Теперь вы думаете по-другому?
— Не надо иронизировать, Елена.
— Я совсем не иронизирую. Просто это отдает…
— Говорите, говорите. Про фашистов еще вспомните, которые книги жгли.
— Что вы за люди? — резко поднялась со своего места Наташа, — как только оказываетесь вместе, всегда спорите. Лена, с тем, что Арсений говорил о романе, ты согласна?
— Согласна. Говорил он убедительно.
— Ты хочешь держать ее у нас дома? Я бы не хотела. Другим отдавать…
— Наташенька, я понимаю, все понимаю, но жечь книгу…
— Лена, — Покровский старался говорить, как можно мягче, — получается, что никому из нас эта книга не нужна. Отдать ее кому-то, будет означать соучастие в соблазне других людей. Сжигание станет скорее символическим актом, важным для нас самих. Мы сожжем не просто книгу, а евангелие от сатаны.
— Ну, хорошо, а как вы это представляете?
Арсений и Наташа переглянулись.
— Костер?
— У нас в садике… Заодно и мусор сожжем.
— Тихона попросим подсобить…
Елена рассмеялась.
— Посмотрите на них! Поджигатели… Вам бы в средневековой Испании жить.
— Елена Евгеньевна, между прочим, есть один древний арабский трактат по медицине…
— Что, его надо тоже сжечь?
— Да мы больше ни одной книги в жизни не сожжем. Правда, Наталья?
— Правда, Арсений.
— Считаете, что таким как вы оба — можно верить?
— Конечно, считаем. Правда, Наталья?
— Правда, Арсений.
— О чем же я хотел сказать? Вот перебили вы меня, Елена Евгеньевна.
— Вы говорили о каком-то арабском трактате, Арсений.
— Спасибо, Наталья.
— Послушайте, последний раз предупреждаю: будьте серьезнее.
— А зачем? Помните, что говорил наш знакомый барон?
— У меня нет знакомых баронов.
— Один есть — Мюнхгаузен. Так он говорил…
— Знаю. Все глупости на земле свершаются с умным видом.
— Правильно.
— Вы решили сделать глупость с глупым видом?
— Хорошо сказано, Елена Евгеньевна.
— Спасибо, Арсений.
— Послушайте, последний раз спрашиваю, — это была уже Наташа, — с минуты на минуту к нам придет стихийное бедствие по имени Тихон, а потому надеюсь получить ответ: что было написано в арабском трактате?
— Понял. Отвечаю. В арабском трактате было сказано: пять действий рождают чудо — смотри на воду, на огонь, на зеленый цвет, любуйся красивым лицом и пей мед. Что вы так на меня смотрите, барышни? Мы будем — все заметьте! — приобщаться к чуду.
— То есть?
— Будем есть мед, он, надеюсь, у вас есть, смотреть на огонь, смотреть друг на друга…
Елена рассмеялась:
— Арсений, вы от скромности не умрете…
— Я знаю. Моя любимая поговорка: скромность украшает, но зачем мужчине украшения?..
— Понятно. Вы будете смотреть на мое лицо?
— Нет, на Наташино, а вы на мое.
— Спасибо, Арсений.
— Пожалуйста, Наташа.
— Не, ну вы даете. Скажите, а мне разговор про книгу Булгакова не привиделся?
— Отнюдь, Елена Евгеньевна. Более того, это была последняя гастроль артиста.
— В каком смысле?
— Утром я пообещал матушке, что больше не буду читать лекций. Но для вас решил сделать исключение. Оцените?
— Уже оценила. Только у вас нестыковка.
— То есть?
— Огонь имеется, красивые лица… по крайней мере, два имеются. Мед — найдем. А вот с зеленым цветом и водой — проблема.
— Не вижу проблемы. У Смирновых я видел мощную такую ванночку — видимо, совсем юного Тихона в ней купали. Мы с Михаилом быстренько ее заполним и поставим возле костра…
