Жаклин Уилсон - Звездочка моя!
Мы отправились к папе в гостиницу (номер оказался огромным, как большая квартира, там было море цветов, украшений, всяких красивых мелочей, и я испугалась, что Ас все пошвыряет на пол). Я попробовала раскрасить Аса в тигра. Это оказалось гораздо сложней, чем я себе представляла. Полоски у меня не получились, и вид у Аса был совсем не страшный.
— Ну вот, ты теперь Тигрмен, Ас. Ай-ай, боюсь! — воскликнула я, но он, взглянув на себя в зеркало, скривился и в мой страх не поверил.
Потом я решила разрисовать Конфетку, но краски были слишком яркие, и принцесса у меня не получилась. Конфетка больше походила на Коломбину. Она посмотрелась в зеркало, и подбородок у нее задрожал.
— Дурацкая затея, — пробормотала я. — Сейчас все смою.
— Идите искупайтесь в большой ванной, — предложил папа.
Ванная оказалось огромной, вся в голубом мраморе. Вода течет из серебряных кранов в форме дельфинов такого же синего цвета! Здесь же полно мыла всех сортов, шампуней, пены для ванн. Мне ужасно захотелось одной поваляться в ванне, воображая себя кинозвездой, но я привязана к Конфетке и Асу. Я даже не стала раздеваться перед тем, как залезть в воду, потому что в любую секунду могли войти папа или Большеротиха. Конфетка и Ас быстро все с себя скинули, залезли в воду, начали плескаться, плавать понарошку и громко визжать. Я забеспокоилась, когда весь грим в итоге оказался на белоснежных полотенцах, но Большеротиха и на этот раз только пожала плечами.
— Горничная еще принесет, — только и сказала она.
Она изучила в зеркале свое лицо и снова намазала губы. Она, наверное, тоже вытирает помаду о полотенца.
— А ты можешь нарисовать мне красивое лицо, чтобы я действительно стала похожа на принцессу? — спросила ее Конфетка.
Ее предательское поведение меня просто поразило. Лиз нарисовала ей красивое личико, как у принцессы, россыпь голубых и сиреневых цветочков на щеках, серебряные звезды вокруг глаз, крошечную голубую бабочку на лбу.
Конфетка чуть с ума не сошла от счастья и в одном полотенце побежала хвастаться папе. И он принял эту игру: раскланивается с ней, делает вид, будто ослеплен ее красотой. Очередь Аса. Большеротиха превратила его в великолепного Тигрмена. Полоски у нее получились как надо. И даже усы удались, а весь вид вышел и смешной, и грозный. Я вспомнила, как она взяла Аса на руки на премьере фильма «Милки Стар». С тех пор прошло несколько недель, а кажется, будто минуло несколько лет. Сколько же всего случилось за это время!
В том, что наша семья распалась, и в том, что мы все так несчастны, виновата Большеротиха. Как там мама? Ей скорее всего плохо. Выпила, наверное, много, а я не смогу помочь ей лечь в постель.
И в ответ на предложение Лиззи разрисовать и меня я посмотрела на нее с яростью:
— Нет, спасибо!
Хотя мне тоже хотелось увидеть, как я смотрюсь с цветами, звездами и бабочками на лице.
— Ну, тогда я разрисую твоего папу, — сказала она.
Я думала, папа поднимет шум, но он послушно сел перед ней на стульчик в ванной и даже похохатывал, наслаждаясь. Она превратила его в вампира: выбелила лицо, вокруг глаз сделала темные круги, а в уголках рта нарисовала капли крови. Получился довольно жуткий папа, но Конфетка с Асом завизжали от восторга. Папа погнался за ними по всему номеру, как будто хочет укусить, а они с визгом удирают от него.
— Папа, папа, прекрати, они сейчас перевозбудятся, — предупредила я, — их потом в постель не уложишь.
Большеротиха посмотрела на меня:
— Солнце, сколько тебе лет? Семьдесят, что ли? Улыбнись ты, ради бога, и не мешай другим веселиться.
Такая, как она, точно не проснется среди ночи успокоить Аса, которому приснился кошмар, что его вот-вот схватит вампир и разорвет на мелкие кусочки. А Конфетку пришлось нести в туалет, потому что ее тошнило. Папа заказал обед в номер и разрешил нам выбрать из меню все, что захочется. Конфетка выбрала три пудинга — «Мороженый восторг», «Шоколадное облако» и «Лимонное объедение». Но все эти пудинги не похожи ни на облака, ни на восторги, когда выливаются обратно из желудка в унитаз. А после пришлось все за Конфеткой отмывать, а потом ее баюкать.
Никто из нас толком не спал. Мы сбились все втроем в огромной кровати посреди второй спальни. Подушки очень большие, простыни слишком узкие, в комнате жара. Мы вертимся, ерзаем и чешемся в новых пижамах. И как только я легла на спину, обняла их, они наконец заснули. А у меня ни в одном глазу. Руки и ноги затекли и ужасно щиплют. Я хотела скоротать время и сочинить песню, но я слишком устала, мне неудобно, и меня тоже сильно мутит.
Я заказала себе салат: хотела выглядеть взрослой. Салат принесли с черными оливками и чем-то сильно воняющим рыбой и похожим на червей. А когда я наконец заснула, мне приснилось, что эти черви копошатся у меня в желудке.
Мы встали очень поздно, но папа и Большеротиха все спали и спали, и дверь в их комнату была накрепко заперта. Я отвела Конфетку и Аса в ванную, мы умылись, надели новую одежду. Белье и носки мы не купили, так что пришлось надевать вчерашнее.
В большой гостиной я разобралась, как включить огромный телевизор, какое-то время все у нас было спокойно, но потом мы страшно проголодались, особенно Конфетка, которая вытошнила все свои пудинги. Мне совсем не хочется заказывать что-то в номер, а на кухне я обнаружила большой холодильник с напитками и закусками. Завтрак получился очень странный: кока-кола с арахисом и чипсы с шоколадом. Конфетку снова затошнило, а у Аса после коки началась отрыжка. Потом он начал отрыгивать назло.
— Мне скучно, — в итоге сказал он. — Я пошел будить папу.
— Нет. Нельзя. Ты же знаешь, что по утрам его будить запрещено. Кроме того, там она.
— Мне она не нравится, — сказала Конфетка.
— А вчера, когда тебе лицо нарисовала, нравилась.
— Нет! Я притворялась, потому что хотела быть красивой. На самом деле мне она совсем не нравится.
— И мне, — подхватил Ас. — Мама гораздо лучше. Почему эта тетка нравится папе больше, чем мама?
— Ты еще слишком маленький, чтобы это понять, — ответила я, хотя и сама еще толком этого не понимаю.
Наконец, спустя долгое время, папа и Большеротиха проснулись, и нам в номер принесли завтрак, хотя время давно подошло к обеду. Папа решил, что мы все пойдем гулять. Ас попросился в зоопарк смотреть на тигров, хотя он там недавно был и уже видел, что тигров там нет.
— Я знаю другой зоопарк, очень хороший, специально для детей, — сказала Большеротиха. — Там нет тигров, но полно всяких пушистых зверюшек вроде обезьян и можно очень близко подойти к сурикатам. Знаешь, кто такие сурикаты, Ас?
И Лиз вдруг до того точно изобразила суриката, выпрямив шею и подергивая носиком, что мы все покатились со смеху.
Решено было отправиться в зоопарк Батерси-парк. По дороге папа перебирал волосы Большеротихи, в шутку кормил ее и называл «моя крошка-сурикат». В общем, меня чуть не стошнило. Но Лиз права, зоопарк и правда очаровательный, можно залезть в туннель и высунуть голову прямо в норе у сурикатов. Маленькие глазки-пуговки смотрят на нас так, словно мы их сородичи.
Асу понравились вислобрюхие свиньи, но мне пришлось держать его изо всех сил: он так и норовил перевеситься через ограду, чтобы с ними подружиться, и того и гляди мог свалиться вниз. Конфетка была в восторге от желтых беличьих обезьян. А я — от крошечных мышек, которые живут в большом мышином доме с настоящей мебелью. Я вспомнила про Город-Гардероб и подумала, как было бы здорово превратиться в мышку и побегать по комнатам, постоять у печки, попрыгать на диване, свернуться калачиком в кровати. Интересно, можно ли взять тайком двух мышек, но только не мальчика и девочку, а то у них потом появится много малышей.
Я посмотрела на папу и Большеротиху. Он ее все время обнимает, прижимает к себе. А если у них будет ребенок? Когда Большеротиха остановилась и наклонилась возле ограды, чтобы погладить большого белого кролика (явно демонстрируя всем свои ноги), я потянула папу за руку и оттащила его на пару метров:
— Папа, можно у тебя кое-что спросить?
— Что случилось, детка? — спросил папа. Он очень раскован, его все узнают, он улыбается в ответ и все время кивает.
— Папа, ты эту Лиззи любишь?
Он ошеломленно посмотрел на меня:
— Это мама велела тебе задать этот вопрос?
— Нет!
Папа засмеялся:
— Ее любимая тема.
Он вежливо помахал рукой лысому дедушке, который радостно поднял вверх два больших пальца и сыграл на воображаемой гитаре.
— Так что, любишь?
Папа вздохнул:
— Не знаю я. Дай передохнуть, Солнце.
— Но мне нужно это знать, папа. Ты ее действительно любишь и планируешь остаться с ней навсегда или ты хочешь вернуться к нам?
— Я говорю тебе, что не знаю. Я хочу повеселиться немного, господи! Я что, многого прошу? Твоя мама выносит мне мозг. У нее едет крыша, стоит мне глазом моргнуть в сторону хорошенькой женщины, которая прошла мимо. Не могу я сидеть дома взаперти. Я привык к дикой разгульной жизни, все время в разъездах, в день по концерту…
