Юлия Кузнецова - Магия любви. Самая большая книга романов для девочек (сборник)
– Разберемся, – устало отмахнулась завуч.
И тут я не выдержал. Противная громила еще имела наглость жаловаться после всего, что сделала.
– Подождите, – выкрикнул я отчего-то хриплым голосом. – Малявка не виновата. Она этого защищала.
И я ткнул пальцем в ботаника, который к тому моменту отполз на достаточное расстояние, чтобы остаться в стороне. Ботаник вздрогнул, напрягся.
– Малявка? – прицепилась к слову Инга.
– Это твой друг? – кивнула на ботаника завуч.
– Исключено, – отрезала малявка.
– Брат?
– Он мне определенно не родственник.
– А кто же тогда?
– Да просто мальчишка какой-то…
– Ну все, хватит, – будто расстроилась завуч. – Пошли к директору разбираться.
Алла Олеговна подтолкнула Ингу вперед. Ребята потихоньку начали расходиться, каждый хотел первым принести новость о происшествии в свой класс. Лишь я будто прирос к месту. Смотрел и смотрел на Ингу. Она уверенно шла по коридору, и все вокруг для меня остановилось. Время замерло, пропуская вперед эту девчонку. Мне вдруг захотелось стать резинкой на ее волосах, которая туго держала торчащий кисточкой хвост. В тот момент я понял, что мой организм стал насквозь романтичным. Про дежурство я, конечно же, забыл. И это было началом всего того, что случилось со мной дальше…
Признаки романтизации личности
Могу преподать вам урок: как понять, что вы по уши влюбились. Для начала надо быть очень внимательным к себе по утрам и наотрез запретить думать о предмете воздыханий до завтрака. Это очень опасно, так как может напрочь отбить аппетит. У влюбленного романтика система пищеварения необъяснимым образом перестраивается исключительно на духовную пищу. Хочется петь, в тяжелых случаях – даже танцевать.
Во-вторых, надо понимать, что влюбленность решительно меняет гардероб романтика, причем на редкость парадоксально. Вы из кожи вон лезете, чтобы выглядеть лучше, чем есть на самом деле, но запросто можете надеть носки из разных пар, свитер наизнанку, а в худшем варианте и вовсе забыть застегнуть портки.
С волосами тоже начинают твориться какие-то чудеса. Если раньше хватало пяти пальцев, чтобы привести прическу в подобающий вид, то у влюбленного человека может уйти все утро на борьбу с непослушными клоками. Они не поддаются расческам, гелям, лакам. Как ни стараешься, приходится нести в люди лохматую голову.
На улице с влюбленными тоже не все в порядке. Категорически нет возможности смотреть себе под ноги. Романтика влекут небеса, заоблачные дали: ему грезится птичий полет. Отчего он тут же спотыкается и летит ласточкой, чтобы сесть в ближайшую лужу.
Дальше – еще хуже. Отправившись, предположим, в школу, романтик запросто может прийти к подъезду своей возлюбленной и проторчать там весь первый урок, бездумно уставившись в окно. Но даже если ему удастся попасть в класс к первому звонку, он обречен оказаться без нужного учебника, тетради или ручки. Что романтик упорно отказывается забывать дома – так это дневник. И замечания с двойками сыплются в него пачками.
Романтик никогда не смотрит на доску. С мечтательной улыбкой он беспрестанно выводит на полях тетради имя любимой, а иногда покушается на школьное имущество и вышкрябывает заветные буквы прямо на парте перочинным ножиком.
В общении с друзьями влюбленный выдает себя сразу. Он упорно отказывается следить за сутью разговора. Отвечает невпопад. Иногда вовсе игнорирует обращения, вопросы или просьбы. Лишь в одном случае он проявляет резвую смекалку и категоричность. Если вы спросите романтика: ты что, влюбился? Он тут же, без колебаний, отрежет: нет! А дальше будто бы обидится, замкнется в себе и снова выпадет из общей беседы.
Над влюбленными можно посмеиваться, можно им сочувствовать или завидовать, но важно понимать одно. Им сейчас до лампочки ваше мнение. Порой влюбленность заходит так далеко, что романтикам становится до лампочки даже собственное мнение. Они забывают обо всем, что интересовало их раньше, и полностью оказываются во власти своей маниакальной привязанности.
После уроков влюбленный романтик будет стоять у школьных дверей, вперив жадный взор в толпу расходящихся по домам учеников, а потом станет следовать за своей мечтой безмолвной тенью. И даже если девчонка его мечты будет надрываться под тяжестью школьной сумки, романтик не предложит помощь. В такой ситуации язык влюбленного становится намного тяжелее любого рюкзака, и пошевелить им не представляется возможным.
Оказавшись дома, романтик чаще всего сникает, ест без интереса. Кстати, кормить влюбленного можно чем попало. Он станет лопать один и тот же суп хоть пять дней подряд, хотя раньше требовал разнообразия. Романтик не просит добавки, не пытается отхватить себе лучший кусок, за столом не чавкает и не выпускает ртом воздух, чем сразу вызывает подозрения родственников. В ответ на тревожные вопросы о самочувствии влюбленный отговаривается усталостью. Он спешит уединиться. Если это ему удается, то, забравшись на диван, романтик начинает предаваться мечтам и уже не представляет опасности для домашних до самого ужина. Но если влюбленного побеспокоить в этот момент, прийти к нему с градусником или попытаться напялить шерстяные носки, то беды не миновать. Забыв про усталость, романтик вскакивает с дивана и начинает носиться по комнате: он ругается, порой брызжет слюной и настоятельно рекомендует оставить его в покое. В это время влюбленный может раскраснеться или же, наоборот, будет мертвецки бледен, что окончательно убедит всех в его тяжком диагнозе. Но кризис болезни приходится обычно на призыв вспомнить об уроках. Романтик тут же затихает на диване в обнимку с градусником, послушно подставляя родственникам свои ступни, чтобы их облачили в шерстяные носки. На ужин влюбленному можно без зазрения совести впихнуть все тот же пятидневный суп – вкуса пищи он все равно не почувствует.
Перед сном романтики любят подолгу стоять в душе – это немного охлаждает пыл. Шум воды успокаивает расшатанные нервы, заставляет на время забыть обо всем. Когда влюбленный выходит из ванной, все думают, что он протер себя до дыр. На самом деле вероятнее всего, что зубы его так и остались не чищены, зато пар валит из ушей.
Ночью романтики не спят. Они грезят о счастье, мнут подушку ушами и бьются локтями о стены. Поутру влюбленного очень легко обидеть, рассказав, как его храп гремел по всей квартире. Он сочтет это глупой шуткой и ни за что не поверит, что продрых всю ночь без задних ног.
Теперь вы примерно можете представить, что начало твориться со мной, как только я встретил Ингу.
Меня берут на «слабо»
Сейчас я совершенно отказываюсь понять, как раньше мог не замечать Ингу. Конечно, она девчонка мелкая, но это если смотреть снаружи. Но по сути это сила! Тут не поспоришь. Слухи о ее выходках стали сползаться ко мне со всех сторон. Оказывается, школа давно стояла на ушах из-за этой девчонки, а я и слыхом не слыхивал, будто школа потопталась именно на моих локаторах. Но с полной ответственностью я мог сказать одно: если Инга и была разбойницей, то в ее благородстве сомневаться не приходилось. Она всегда заступалась за слабых, пусть даже обиженные оказывались старше или крупнее ее самой. В то время я понял для себя одну важную вещь. Слабого человека порой довольно сложно отличить от сильного, особенно если выбирать на глаз. Тут не важен ни рост, ни вес, ни возраст. Вспомните хотя бы историю с поверженной громилой. Настоящая сила не выставляет себя напоказ, она может быть совершенно незаметна до того момента, как ею начинают пользоваться. Признаюсь, я до сих пор не до конца разобрался с тем, что же такое настоящая сила. Но Инга это хорошо понимала уже тогда. Возьмем хотя бы нашу вторую встречу. Ну и опозорился же я!
Конечно же, Катька Фирсова припомнила мне отлынивание от дежурства. Ей невдомек было предположить, что творят с человеком душевные метания. Не стал бы я романтиком в тот памятный день, так отдежурил бы – какие вопросы. Но разговаривать с Фирсовой о любви – дело бесполезное, у нее вся душа отдана общественной работе. А расписание дежурств она составляет с такой пылкостью, будто пишет письмо Онегину. Вот я и не стал оправдываться, когда Катька всю перемену пилила меня за оплошность, принимал это со скорбным молчанием. В довершение ко всему на меня была повешена генеральная уборка класса. А это не просто помахать веником между парт, тут без ведра и тряпки не обойтись. Хорошо еще, Бочкин обещал поддержать меня и остаться после уроков. Но лучше бы он промолчал, честное слово!
Я сидел в классе один и ждал Бочкина. Оказывается, у него сегодня было дополнительное занятие по физике. Я приготовил ведро и собирался набрать в него воды, просто хотел провернуть это дело вместе с Бочкиным – так веселее. Время шло, я ждал. На моей парте скопилось уже три имени «Инга», выполненных в разной технике резьбы по дереву, но Бочкин все не шел со своего дополнительного, и моя уборка простаивала. Тут в коридоре раздались шаги и гул голосов. В класс заглянула ушастая голова какого-то одиннадцатиклассника.
