Руки вверх, Ваше Величество! - Николай Мизийски
На весь многолюдный бульвар насчитывалось только два человека в неважном настроении, с грустными лицами.
— Саша!
— Ну?
— А вдруг нас видел кто-нибудь из знакомых?
— Ты что! Все глазели на мистера Попугайсона и на его синий хохолок.
— Саша!
— Чего тебе еще?
— Если отец узнает, он меня в цирк не будет пускать, по крайней мере, двадцать лет!
— Мой не такой строгий…
— А как тебе трио «Тринидад»?
— Чистая работа!
— Хорошие наездники, а?
— Хорошие.
Две минуты молчания. "Только нашего, конечно. А бульвар продолжал радостно шуметь, вопреки нашим неудачам.
— Крум!
— А?
— В ложе у двери сидела одна мамина знакомая. Что, если она ей при встрече скажет: «Товарищ Александрова, ваш сын…»
— Скажешь тогда, что она приняла за тебя другого.
Несколькими словами перебросились и о танце Хуаниты. Мой друг не специалист по танцам, потому что неуклюж, но насчет танцовщицы мы были единодушны.
— Тссс! — неожиданно насторожился Крум.
Впереди показалась одна из его двоюродных сестер. Я так и не вспомнил ее имени.
— Ты здесь?! — удивилась она.
Вопрос был глупый, но Крум ответил учтиво:
— Кажется, здесь.
— А почему?
— Гуляю вот с Сашей.
— А почему?
— Нагуливаю аппетит.
— Брось эти шутки. К вам приехали гости из Софии, а ты шляешься где-то!
— Они с ночевкой?
— Конечно.
Это была добрая весть. Когда гости хотят использовать какой-нибудь дом в качестве гостиницы, они всегда привозят две-три шоколадки для несовершеннолетних. А дома у Крума несовершеннолетний только Крум.
— Ничего не поделаешь, — извинился он, — долг зовет!
И он отправился домой, а за ним последовала сестра.
Я остался один. Свернул на боковую улочку Восьмую и попал в полумрак, который создавали густые деревья. В одном дворе закукарекал петух, а из другого меня окликнули:
— Эй, Александр, ты здорово подрос!
Я оглянулся и увидел незнакомого человека. Он был заросший, с впалыми щеками и морщинами под глазами. В зубах он крепко держал коричневую трубку. Когда он глотал, кадык его двигался вверх-вниз, как лифт. Рубашка из толстой хлопчатобумажной материи небрежно свисала поверх грязных суконных брюк.
— Откуда вы меня знаете?
Он приблизился к низкой бетонной ограде и просунул руку между воткнутыми в нее железными прутьями:
— Здравствуй! Я друг твоего дяди Владимира. Зовут меня дядя Геннадий.
— Он о вас не говорил…
— Упустил, значит. И не говори мне «вы»! Я же в единственном числе.
— Ладно, дядя Геннадий.
Он улыбнулся и стал рассматривать меня с интересом.
— Сама судьба тебя ко мне подослала!
— Судьба? Почему?
Он не ожидал такого прямого вопроса.
— А, ничего… Ты еще не подрос для подвигов…
Хотя мне было непонятно, какие подвиги он имел в виду, я уверенно доказал ему, что не маленький, что рост у меня метр шестьдесят восемь, к тому же я крепкий, выносливый, сообразительный!
— Как твой дядя! — согласился дядя Геннадий.
Потом он задумчиво почесал затылок и неожиданно сменил тему:
— Ты изучал по истории крепости?
— Какие крепости?
— А те, что остались после пашей и беев.
— Изучал. Недалеко от нашего города есть одна, Бейга.
— Эту я знаю, Александр. Неинтересная… по словам туристов. А ты ходил туда?
— Раз десять, не меньше.
— Давно?
— Несколько лет назад. Мы были еще детьми, играли в солдаты, в войну… А зачем ты об этом спрашиваешь, дядя Геннадий?
— Да просто так. Думал, может, ты нашел…
— Что?
Он усмехнулся как-то особенно:
— Сокровище. Говорят, там есть.
Глаза его округлились, как у артиста, который вживается в роль. Видел я таких по телевидению: когда их снимают, они таращат глаза, а дураки им верят. Но дядя Геннадий не был артистом: таких мозолей на руках у артистов не бывает.
— Нет в этой крепости сокровища, — сказал я. — Даже если и было когда-то, турки его забрали!
Он спокойно посасывал трубку, прикрыв веки. Его интерес ко мне вдруг растаял.
— Я вижу, ты спешишь, — сказал он и отковырнул кусочек ржавчины от прута ограды. — Обязательно передай дяде привет и скажи, чтобы не старел.
— Спасибо. Сейчас дядя отдыхает в Варне, но как только вернется…
— А ты заходи на днях поболтать. Симпатичный ты малый!
Я пошел не спеша и втайне спрашивал у себя, действительно ли серьезно говорит этот чудной человек. Вопрос о сокровище заслуживал внимания, но все-таки…
— Кукареку! — проводил меня сосед дяди Геннадия.
Глава III. Они пришли в наш класс
Бумажных ласточек лучше всего бросать перед самым уроком, между первым звонком и вторым. Тогда учителя еще нет, а большинство ребят уже на местах. Благородному состязанию никто не мешает.
— Приготовься! — сказал я Жоре Бемолю, моему самому достойному сопернику.
— Готов!
— Раз, два, три-и-и!
Бумажные птицы стартовали плавно. Жорина взяла курс к доске, а моя —
