Василий Клепов - Мы с Севой в лесу
Я вижу, что Севе всё это очень нравится и что он уже забыл про дедушкино поручение, и говорю дяде Ване:
— А вы знаете, дядя Ваня, мы к вам от дедушки. Саженцев он просил приготовить.
Дядя Ваня обрадовался, что мы внуки его сослуживца, и пообещал нам дать осенью самых лучших саженцев. Но только, сказал он, позаботьтесь о том, чтобы в вашем саду всегда было много птиц. Иначе, говорит, не видать вам хороших фруктов.
Мы распрощались с дядей Ваней и вышли через зелёную калитку на улицу.
— А ты знаешь, — сказал мне Сева, — дяде Ване не зря дали прозвище Иван Хороший Человек!
Севина квартирантка
Когда Сева был ещё совсем небольшой, мы купили ему валенки. Но так как он уже в детстве был завзятый рыбак и норовил залезть в каждую лужу, пришлось надеть ему на валенки галоши. И так понравилось Севе ходить в валенках с галошами, что он не захотел расставаться с ними и весной.
И вот как-то приходит наш Сева домой в одном валенке. Второй, говорит, потерял.
— Да как же ты его потерял?
— Очень просто, — отвечает. — Шёл, шёл и потерял.
Мы всю улицу обыскали, у всех соседей спрашивали — исчез валенок.
Недели через три наша бабушка стала окучивать картошку. Слышим, кричит Севе:
— Сева, иди посмотри, что у нас на грядке выросло.
Сева подбежал и глаза вытаращил: его валенок!
Обрадовался разиня и только протянул руку к валенку, а из него «фрр» птичка вылетела. Трясогузка. Села на забор, хвостиком помахивает и пищит.
Сева посмотрел на птичку и говорит бабушке:
— А ты знаешь, она, наверно, в моём валенке жить устроилась.
— Тоже, нашёл квартирантку! Что ей жить, что ли, негде? Посмотрели в валенок, а там и верно — гнездо. И уже с птенцами.
Сначала Сева обрадовался, что трясогузка в его валенке гнездо свила, а потом как заплачет: и трясогузок ему жалко, и валенок на грядке оставлять не хочется.
— Ладно, Сева, не плачь, — говорит бабушка. — Пусть твои квартиранты живут в валенке. Я тебе к зиме новые куплю.
— И с галошами? — сквозь слёзы улыбнулся Сева.
— И с галошами, — сказала бабушка.
Так и остались жить трясогузки в Севином валенке. Трясогузка выкормила своих детей, а потом улетела куда-то со всем сереньким семейством.
Теперь каждый раз, когда я вижу где-нибудь трясогузку, я всегда думаю: «Это, наверно, Севина квартирантка».
Санитарка
Из всех птиц мы не любили только ворон. Красоты в них никакой, кричат неприятно и цыплят крадут. Гоняли мы их, как только могли.
Идём мы как-то по лесу вдоль берега пруда и видим, что ворон у воды — тьма-тьмущая. Пруд почему-то убыл, и все вороны усердно копались в иле как будто подряд какой взяли.
Мы начали швырять в них камнями. Вдруг кто-то сзади цоп нас обоих за рубашки.
— Вы что, мошенники, делаете?
— Не видишь разве? — не оглядываясь, сказал Сева. — Ворон гоняем.
Он швырнул ещё один камень и попал прямо в птицу. Ворона забила крыльями, закувыркалась и покатилась к воде.
Человек отпустил нас и побежал её спасать.
— Это что ещё за тип? — угрюмо спросил Сева.
Человек подобрал птицу и направился опять к нам. Теперь я узнал его. Это был директор городского треста очистки.
— Ну, — сказал он нам, — а теперь пойдёмте в милицию.
— Это ещё почему? — презрительно фыркнул Сева.
— Потому, что убили птицу.
— Да разве ворона — птица? — возмутились мы. — Она же цыплят ворует.
— И кричит, — добавил Сева.
Директор положил ворону на землю и сказал:
— Эх вы, глупые несмышлёныши. Да вы разве не знаете, что эта птица у меня в штате состоит?
Сева недоверчиво ухмыльнулся:
— Кем же это она у вас работает?
— Санитаркой, — совершенно серьёзно говорит директор. — Лучшей санитарки у нас во всём тресте не сыскать.
Мы растерялись и не знаем, не то всерьёз принимать эти слова, не то в шутку. Тогда директор засмеялся и сказал:
— Шучу я, ребята. Вороны у нас штатом не предусмотрены. Но они работают на нас вне штата. Добровольно. Вы думаете, что они делают сейчас на берегу? Полезную работу делают! Подбирают мёртвых рыбок, рачков и всё, что осталось гнить после убыли воды. Не будь ворон, тут уже к вечеру такое зловоние поднялось бы, что мы и к воде не подошли бы.
Подбитая ворона вдруг запрыгала, замахала крыльями и неуклюже полетела вдоль берега.
— Ожила санитарка, — улыбнулся директор. — Ну что ж, у меня опять одним работником больше.
Потом он попрощался с нами и уже совсем добродушно сказал:
— Так вот, охотнички, ворон не бейте. Очень полезные птицы!
Сарга
В густой чаще на небольшой сосёнке нашли мы с Севой гнездо сороки. Гнездо было большое, как хорошая корзинка, и битком набито здоровенными, уже оперившимися птенцами.
— Возьмём одного, — сказал Сева, — и научим его говорить. У Брема сказано, что сороки очень хорошо разговаривают.
Мы взяли одну молодую сороку и понесли её домой.
Сева от радости ног под собой не чувствовал. Я уже говорил, что был он у нас ужасный хвастун, и ему всегда хотелось иметь что-нибудь такое, чего не было у его товарищей. И вдруг у него — говорящая сорока! С ума сойти можно!
— Вот увидишь, что будет, — говорил он по дороге домой. — Придут к нам ребята и спросят: «А где Сева?» А сорока им скажет: «Севы дома нет». — «Ну, извините, — скажут мои товарищи. — До свиданья». А сорока им: «Вы посидите. Он скоро придёт». Здорово получится, а?
Сорока оказалась птицей, действительно, на редкость понятливой. Она сразу стала открывать рот, как только мы подносили ей кусочек хлеба или мяса. Быстро научилась пить молоко из пипетки. Мы назвали её Саргой, и вскоре она уже знала своё имя и радостно мчалась на зов. Нас с Севой она узнавала даже по шагам: мы ещё в коридоре, а она уже стоит у двери и раскрывает свой огромный рот, прося подачки.
К несчастью, у Сарги оказался дурной характер. Она хотела, чтобы все только ею и занимались. Сядешь писать, она выхватывает у тебя ручку, начнёшь читать — рвёт книгу. Дошло до того, что уроки учить пришлось уходить к товарищам.
Тогда мы выселили её на балкон. Но там ей стало совсем скучно, и она всячески старалась обратить на себя наше внимание. Уже на рассвете Сарга выскакивала из своего ящика и начинала орать на весь квартал, как базарная торговка.
Соседи пожаловались в домоуправление, что наша сорока не даёт никому спать. И пришлось нам расстаться с Саргой, так и не услышав от неё ни одного путного слова.
Сева отнёс её в кружок юннатов при Дворце пионеров.
Научили ли её говорить юннаты, не знаю.
Косолапый утенок
На лесной опушке мы нашли выводок утят. Они были совсем маленькие, каждый не больше спичечной коробки.
Что случилось с их матерью: подстрелил ли её злой охотник, схватила ли лиса, или ястреб — мы так и не узнали. Но у малышей был такой растерянный вид, они так беспомощно табунились в высокой густой траве, что мы решили взять их домой.
Утят было двенадцать штук. Когда мы высыпали на пол эти пушистые зеленоватые комочки с тёмными пятнышками на головках и на крыльях, наша бабушка всплеснула руками:
— Сиротки вы мои! Да чем же вас кормить-то прикажете?
А утята уже рассыпались по всему полу, вытащили из блюдца у котёнка кусочек хлеба и принялись глотать его, смешно дёргая широкими носами.
Мы и стали кормить их хлебом.
Сразу за нашим домом начинался огород, а за ним, на лугу, было небольшое мелкое озеро. Туда мы носили наших питомцев в корзинке, и они целый день ныряли и плескались в воде.
Утята росли быстро и уже к середине лета стали походить на взрослых уток. Как мы их различали, я теперь уже не помню, но только каждому мы дали имя. Был тут и Тюлень, и Стрекоза, и Гаврик, а одного маленького заморыша, которому нечаянно перешибли дверью лапку и крылышко, мы назвали Кузнецом. А назвали его так потому, что кузнец в нашем селе был без ноги и ходил на деревяшке, и наш утёнок очень на него походил.
Утята так привыкли к нам, что стали совсем как домашние. Утром мы выгоняли их со двора, и они бежали гуськом по дорожке через огород к озеру. Вечером мы шли за ними, и как только они замечали нас, так сразу выходили из воды и так же вереницей топали впереди нас домой. Только Кузнеца приходилось носить на руках, потому что косолапому было трудно поспевать на своей культяпке за товарищами.
И вот как-то заигрались мы с Севой на улице и забыли про своих уток. Вспомнили о них, когда стало уже совсем темно. Прибежали домой, а утки пришли сами, и только Кузнеца не было.
Отправились мы в темноте на розыски. Вышли в огород, смотрим, а хромой сам ковыляет по дорожке домой.
