Бердибек Сокпакбаев - Аяжан

— Что случилось? Эй, ты что маленькую обижа­ешь? — прикрикнула она на Нурдаулета, загородив дочку.

— Такой большой, школьник, а обижаешь младших? И тебе не стыдно?!

Зауре схватила коробку обеими руками и выбежала в другую комнату.

— Все равно отниму! — Не унимался Нурдаулет. Меруерт-апа строго, очень строго сказала:

— Ну, хватит! А то, кажется, придется позвать Сарыкена...

Порядок бы водворен, и Аяжан снова взялась за кни­ги. Ей попалась тетрадь Нурдаулета по чистописанию. Только она начала перелистывать страницы, как Нурдаулет сразу вырвал тетрадку. Аяжан все-таки успела заметить двойку, жирно выведенную учительницей красным карандашом.

— Дай посмотреть!

— Не покажу! — запальчиво крикнул Нурдаулет и, скомкав тетрадку, засунул ее в карман.

Целый вечер Аяжан провозилась с книгами и жур­налами. У нее даже коленки устали. И только сложив все, она совсем как взрослая вздохнула про себя:

— Как жаль мне вас, бедные, бедные книги...

Выиграла или проиграла Зауре?

Пришло время ложиться спать. Меруерт-апа постели­ла для Аяжан. Зауре с чумазым носиком дергает мать за подол:

— Я лягу вместе с сестренкой?

— Если хочешь лечь со мной, хорошенько вымойся! Ототри свой чумазый нос, — предупредила Аяжан.

Зауре несказанно обрадовалась и, покорно согла­сившись на все, побежала мыться.

Аяжан вышла во двор. Потемневшее небо такое про­хладное, прозрачное, просторное. Тишина, воздух вкус­ный, как мороженое. По улицам аула перегоняют друг друга высокие столбы, на них смеются электри­ческие лампочки. Со стороны скотных дворов доносится аппетитный хруст сена. Это жуют овцы. Рыжая корова, привязанная во дворе, прилегла. Видно, притомилась за день. Потихоньку сопит от удовольствия. Со стороны огорода, из-под кустов картофеля слышно стрекотание цикад и сверчков. Они то разом затрещат, то неожидан­но стихнут.

Кто-то едет верхом на коне, и цоканье копыт — как приглушенный аккомпанемент к вечерней песне. Аяжан долго прислушивается к замирающему где-то далеко-далеко цоканью, и ей тоже хочется куда-то ехать верхом на лошади, которая так красиво и быстро перебирает ногами, что даже удивительно — как она не запутается! Замечательное животное этот конь! Аяжан кажется, что нет на свете животного красивее.

Верхового уже и след простыл, а столичная гостья все стоит и не может расстаться с летней ночью. Нет, никогда дома в городе не видела она такой.

Из комнаты вышла Батима.

— Аяжан, где ты?

— Я здесь, — нехотя окликнулась девочка.

— Почему одна, что ты здесь делаешь?

На звезды смотрю.

— Идем, пора спать.

Аяжан задумчиво вошла в дом, и ей все казалось, что старые горы, обступившие аул, как стража, обязательно что-то расскажут ей сегодня ночью. Только недавно ее клонило ко сну, а теперь она вовсе не хотела спать. Зауре за это время успела вымыться и лечь в постель. Укрывшись до самого подбородка одеялом в белоснеж­ном пододеяльнике, она притаилась, как мышонок. Хит­рые глазенки, сверкая, двигаются, точно глаза игрушеч­ной куклы. Вниз — вверх, направо — налево...

— Хорошо умылась? — спрашивает Аяжан.

— Да

— А ноги?

Зауре молчит. Даже глазенки остановились.

«Что-то тут не так!» — догадалась Аяжан, сдернула одеяло и увидела пыльные, точно такие же, как днем, ноги Зауре. На белом пододеяльнике так и отпечатались темные следы.

— Нет, что же это такое! Уж лучше нос бы остался немытым... Фу, гляди, будто поросенок пробежал по чи­стой постели!

Хочешь — не хочешь, а пришлось во второй раз пой­ти на террасу к умывальнику.

Зауре было, конечно, стыдно перед сестренкой, приехавшей из Алма-Аты, и очень хотелось не расставаться с ней и ночью, но больше всего было досадно, что столь­ко лишних хлопот досталось ей в этот вечер.

Непослушный Нурдаулет

После утреннего чая Аяжан сказала Нурдаулету:

— Найди клей. Я заклею все твои рваные книжки и журналы.

— А ты сможешь? — нахмурившись, спросил Нурдаулет.

— Найди клей. Тогда увидишь.

— Клея у нас нет...

В это время пришел Ораз. Сегодня он был совсем другой. Опрятно одет, в новых желтых туфлях, кремо­вой тенниске, коротких брюках...

И чего он так нарядился? Вот только на голове — га­зетная пилотка, с красной звездочкой из плотного кар­тона. Но бумажная пилотка, надетая набекрень, каза­лась тоже нарядной.

В руках у Ораза удочки, а у ног, как всегда, вертелся пестрый щенок. В зубах у щенка болталась жестяная банка.

Аяжан полюбопытствовала:

— Это что такое?

— Там черви для наживки на удочки, — сказал Ораз. Но самым важным оказалось то, что Ораз пришел позвать Аяжан на рыбалку. Это было очень интересно. И девочка не сомневалась, что с Оразом можно отпра­виться хоть куда. Но уходить из дома без разрешения старших было не в ее правилах.

— Пойду отпрошусь у апа, — сказала она Оразу. Узнав, с кем пойдет Аяжан, Меруерт-апа разрешила прогулку.

— Только смотри, будь осторожна, милая, не упади в реку, там глубокие заводи, — предупредила она де­вочку.

Сказано это было на всякий случай, для острастки.

Река здесь вовсе не глубокая, опасаться нечего. Зато столько рыбы там...

Нурдаулет не отставал от них ни на шаг и во что бы то ни стало решил пойти на рыбалку.

— Подождите, вот найду свои удочки...

Где только он не искал их! Лазил по чердакам, со­вался в сарай, на крышу... Но удочек нигде не было.

— Апа, ты не видела моих удочек? — пристал он к Меруерт-апа.

— Э, ты думаешь, у меня только и дела, что стеречь твои удочки? Почему нет у тебя места для них?

— Батима, ты не видела мои удочки?

— Нет, не видала!

Когда всем до смерти надоело ждать незадачливого рыболова, он нашел наконец— то свои удочки под крыльцом.

Но ведь Зауре тоже хочется на рыбалку! Она под­бегает то к Оразу, то к Аяжан и хнычет:

— Апке, и я пойду. Я вам наловлю кузнечиков для наживки...

Вот теперь, кажется, все в сборе, все готовы, только...

— Высморкайся! Вытри нос! — говорит Заурешке потихоньку Аяжан.

У реки детворы полным-полно. Купаются, лежат на прибрежном песочке, греются на солнышке, бегают на­перегонки, ныряют, закидывают удочки... Аяжан очень понравились загорелые аульные ребята, такие все сме­лые, закаленные.

Правда, не понравилось девочке, что некоторые купаются совсем голышом.

Вчерашний мальчик с велосипедом, первый, кого она встретила вместе с Оразом, тоже тут. Он сидит поодаль на травке, опершись рукой о землю, не раздеваясь. Рядом — его велосипед.

«Странно, почему он не купается вместе со всеми? — удивилась Аяжан. — Он же весь в поту, такая жара стоит»

— Ты почему не купаешься?

— Вода холодная... Простудиться могу. Еще заболею!..

Аяжан едва не фыркнула в лицо неженке, а потом от души его пожалела.

«Бедняжка, даже купаться ему боязно». Позже она узнала, что этого мальчика зовут Мелисом. Отец его, оказывается, председатель колхоза.

До чего же Аяжан любила купаться! Скорей, скорее нырнуть в эту свежую золотистую воду, где виден каж­дый камешек на дне!

— Ораз, будем купаться? — спросила она.

— Еще бы! Кто первый разденется?

Нурдаулет тоже начал раздеваться. Увидев, что на нем ничего не осталось, Аяжан крикнула:

— Надо купаться в трусиках!

Нурдаулет и не подумал слушаться. Перескочив через ребят, загорающих на песке, он голышом бухнулся в воду.

— Бессовестный!

Погоня

Рыба ведь тоже идет не ко всякому. Ораз уже поймал четырех рыбешек, а у Нурдаулета ни одна даже и не клюнула. Ему казалось, что в неудаче виноваты окружающие. Он начал задираться, всем гру­бить, искать причину для ссоры. То он выражал неудо­вольствие, уверяя, будто Ораз, видите ли, дает ему ма­леньких червей. То замахивался на Зауре, обвиняя ее в том, что якобы она спугнула рыб. То орал на щенка Майлыаяка: «Пошел!», «Прочь!»...

Оразу надоели бесконечные пустые придирки, и он решил держаться подальше от скандалиста.

Он встал, собрал свою «снасть», отошел от Нурдауле­та и сел на берегу пониже. Но удача и здесь не изменила умелому рыболову. Сразу одна за другой сверкнули на удочке две серебристые ленточки.

Нурдаулет был вне себя от зависти!

Ораз снова наживил на крючок червяка и уверенно закинул удочку. Не отрывая взгляда, он следил за по­плавком. Вдруг перед ним упал большой камень — брызги так и посыпались на всех. Будто кто-то швыр­нул со дна реки горсть мелких камешков. Аяжан и Зау­ре, оглянувшись, заметили ехидно ухмылявшегося Нурдаулета. Вокруг не было больше ни души.

— Эй, что это значит!

— Не я, — небрежно бросает Нурдаулет, дерзко ухмыляясь. И это подтверждает, что кинул камень конеч­но он — никто другой.

С каким интересом следила Аяжан за поплавками! И все пропало из-за этого дурацкого камня, спугнувше­го рыбу, которая вот-вот клюнула бы снова.