Владимир Шустов - Карфагена не будет
— Подержи! Останешься здесь. Я с большого трамплина прыгну.
— Костя рвется за тобой следом, — съязвил Толя. — Не печалься, подержим его, чтобы рекорды не перекрыл. Будь спокоен!
Никита подъехал к лыжне, круто срывающейся вниз, и окинул взглядом окрестности.
На западе тянулись снежные поля. На востоке, начиная от озера, раскинулся безбрежный зеленый таежный океан. Слева, за оврагом, тонули в сугробах домики родной деревни. Из труб к прозрачному, раздольному небу вздымались зыбкие нити дыма. По дальней полевой дороге, извиваясь змейкой, двигалась тоненькая цепочка обоза. Лошади были величиной с муравьев, а люди и того меньше. Высоко!
Якишев неторопливо снял рукавицы, на все пуговицы застегнул телогрейку, натянул поглубже цигейковую шапку и, пригнувшись, ринулся с горы.
Упругий обжигающий ветер напористо бил в лицо, посвистывал в ушах. Неумолимо приближалась, росла прогнувшаяся спина гигантского трамплина. Недаром назвали трамплин «школой мужества». Это было и на самом деле так. Никиту подмывало свернуть с лыжни, избежать опасности. Собрав все свои силы, он гнал прочь малодушие. «Только б не упасть, только б удержаться!» Каждый мускул напрягся до предела. Раз! Могучая сила инерции взметнула тело вверх. «Главное — удачно приземлиться!» И удача пришла. Лыжи коснулись утрамбованной площадки, Никита описал на снегу широкий полукруг и затормозил. Все тревоги остались позади. Он не ударил в грязь лицом, показал, что не только Ленька, а и другие при желании могут прыгнуть с большого трамплина… «Далеко ли прыгнет Колычев?..»
Но что это? Не стройная, гибкая фигура Леньки, которую можно было распознать среди тысяч других, неслась к грозному трамплину, а круглая, низенькая. Красный шарфик развевался на шее лыжника, словно вымпел на мачте корабля. «Неужели Костик? — подумал Никита. — Конечно, он!»
Сорвав с головы шапку, Никита отчаянно замахал ею:
— Сворачивай! Сворачивай! Левее бери! Левее…
Костя не взлетел, а ракетой врезался в небо. Никита зажмурился: наверняка произойдет ужасная катастрофа.
— Никитка! — взволнованный, захлебывающийся от восторга голос звучал рядом. — Я думал, что упаду! Вот кидает! Метров, поди, на десять! Давай еще по разику, а?
— Зачем прыгал? — с застенчивой лаской, с нескрываемой гордостью за друга спросил Никита. — Чудак, зашибиться мог. На ровном-то месте плохо на лыжах ходишь, а тут…
— Ленька с Толяном смеяться начали, — затараторил Костя, — губошлепом дразнят. «Трус, говорят, заячья порода!» Вот и прыгнул: пусть знают! Сперва страшно было, а после… Гляди, гляди!
Ленька был уже на середине горы. Похваляясь ловкостью, он приседал, раскачивался из стороны в сторону. Неподалеку от финиша захотелось ему удивить зрителей, показать свой коронный номер — горизонтальный наклон вперед. Здесь-то и получился просчет. Неловко взмахнув руками, Ленька откинулся назад так сильно, что потерял равновесие и упал на спину. Облако снежной пыли, вихрясь, взметнулось на трамплин и обрушилось вниз. Из облака выкатилась барашковая шапка-кубанка и, мелькая малиновым верхом, заколесила к озеру. Снежная пыль осела. Никита и Костя бросились к неподвижно чернеющей на снегу фигуре.
— Ленька! Сильно разбился?
Лыжник, упираясь руками в снег, приподнялся, сел, сплюнул розовую слюну — во время аварии он рассек губу — и зло проговорил:
— Довольны? Везет дуракам!
— Помочь хотим…
— Не требуется. — Он встал и, припадая на правую ногу, побрел за шапкой. — Чем-пе-ёны! — презрительно бросил через плечо.
Подоспели колычевцы. Гоша Свиридов, болезненного вида мальчуган, в длинном коричневом пальто, перехваченном в поясе вязаным кушаком, спросил у Кости:
— Прыгать боязно?
— Чуток.
— А я не могу, — чистосердечно признался Гоша, — доберусь до трамплина, настроюсь прыгать, а ноги сами с лыжни воротят.
— Ты, Гоша, губу прикуси, когда страх найдет. Прикуси, чтобы аж больно стало: не своротишь — прыгнешь. Только когда приземляться будешь, губу выпусти.
— Если бы у него такая, как у тебя, губа была, — заметил Толя Карелин, — можно было бы не только прикусить, а и пожевать.
Костя, чтобы не затевать спора, пожал плечами и отвернулся.
Прихрамывая, подошел Ленька.
— Принесите лыжи! — ни на кого не глядя, распорядился он.
Толя отправился выполнять приказание. Ленька сел на выставлявшийся из-под снега валун, спустил шерстяной носок, завернул штанину и, вытащив из кармана носовой платок, стал перевязывать разбитое колено, посматривая в сторону Якишева и прислушиваясь к разговору.
— Ведь не кататься ты приехал, — наконец проговорил он, обращаясь к Никите. — На сбор звать пришел.
— И на сбор звать.
— Не пойдем, не зови!
— Не ты, так другие пойдут, — спокойно возразил Никита.
— Ихнее дело, — Ленька закончил перевязку, для проверки несколько раз согнул и выпрямил ногу, встал и, прихватив услужливо протянутые лыжи, по тропке направился на вершину Лысой.
— На сбор кто пойдет? — спросил напрямик Никита.
— Покатаемся, — откликнулся Толя.
— За всех не говори, — вмешался Костя.
— Не шлепай губами, — угрожающе проговорил Толя. — Это, губошлеп, не стенгазета. Ты намалевал меня на бумаге: от этого ни жарко, ни холодно. А я тебя вот этой кисточкой размалюю, — перед Костей появился кулак, — до лета с шишками ходить будешь.
— Ты мне сегодня кулак уже показывал!
— Повторенье — мать ученья…
— Может, заодно и меня поколотишь? — спросил Никита. — Заметку писал я.
— А-а… Идите вы подальше! — Толя, демонстративно насвистывая, зашагал вслед за Ленькой.
Несколько человек решили ехать на сбор.
— Нашего полка прибыло! — не утерпев, выкрикнул Костя. — Слышь, Толян?!
— Наплевать на вас и на них тоже!
— Слюны не хватит!
— Перестань, — одернул Костю Никита. — Спешить надо, а не то на сбор опоздаем.
ЧРЕЗВЫЧАЙНЫЙ И ПОЛНОМОЧНЫЙ ПОСОЛ
Сбор, посвященный дню 8 Марта, прошел интересно. Пионеры декламировали стихи, пели песни, играли в литературное лото. Когда репертуар был исчерпан и все настроились расходиться по домам, Никита поднялся из-за стола.
— Отдохнем немного, — сказал он. — После перерыва поговорим о важном деле… Костик, выйди на пару слов.
Подхватив друга под руку, Никита повел его по коридору. Место для беседы выбрал на лестничной площадке у окна. Сюда редко заглядывали даже любопытные. Костя уселся на подоконник и, болтая ногами, приготовился слушать. Веснушчатое лицо его светилось задором.
— Как я стихи прочитал? Хорошо? Я готовился…
Никита медлил, подыскивая для делового разговора слова. Костя нетерпеливо ерзал на подоконнике.
— Чего молчишь, — не выдержал он, — говори.
В это время на школьном дворе, как раз под окном, раздался истошный поросячий визг. Прокладывая в снегу глубокие борозды, по занесенной спортивной площадке метался поросенок Фунтик. За ним, ругаясь и размахивая лопатой, трусила мелкой рысцой тетя Дуня, школьная сторожиха.
Поросенок был неуловим. Взметая всеми четырьмя копытцами снег, он проносился мимо распахнутых дверей низенького, крытого свежим тесом бревенчатого хлевушка.
— И навязался ты на мою голову, аспид несусветный! — честила тетя Дуня непокорного Фунтика. — Ужо настигну!
Костя, забыв обо всем, приник к стеклу и с азартом наблюдал за поединком.
— Никитка, смотри, Фунтик за склад прячется. Видишь, видишь?
— Брось!
Костя схватил друга за рукав гимнастерки и подтащил ближе к окну.
— Смотри, теперь Фунтик станет вокруг колодца бегать.
— Расскажешь ребятам про свой сон?
— Что-о-о? — Костю с подоконника будто ветром сдуло. — Что ты! Ни в жизнь! Засмеют. Тебе, как другу, рассказал.
— Послушай…
— Не буду! Не стану себя на смех выставлять! Ленька тогда проходу не даст, героем дразнить начнет.
— Не дразнят героем.
— Леньке все нипочем.
— Неволить не собираюсь. Расскажешь, лучше будет. Победим тогда Леньку, наверняка победим. Понял?
— Ничегошеньки…
— Помнишь о кружке комбайнеров?
— Еще бы!
— Расскажи про сон, а я предложу кружок организовать. Сон вроде художественного вступления будет.
Костя махнул рукой и, понуро склонив голову, побрел по коридору, забыв досмотреть, в чью пользу закончился поединок между тетей Дуней и неуловимым Фунтиком. У дверей классной комнаты Костя задержался. Никита легонько подтолкнул его в спину.
— Не робей, шагай смело!
И вот Клюев стоит у доски. Пионеры с любопытством ждут его слова. Никита, устроившись за столом председателя, кивнул:
— Начинай.
Костя кашлянул в кулак, нахмурился и предупредил:
— Не смеяться и не перебивать. Кончу, тогда делайте, что хотите! Я, ребята, сон ночью видел. Разудивительный сон, интересный…
