Авраам Зак - Пропало лето. Спасите утопающего.

Муравей нахмурился.

— Да, плохо дело, плохо… — сказал он и тут же улыбнулся. — Однако унывать преждевременно. Не приехал сегодня, приедет завтра.

— Нет, уж видно, совсем не приедет, — огорчённо сказала тётя Даша.

По улице, обсаженной деревьями и кустами, едва плетётся Жека с чемоданом, свёртками и рюкзаком. Его догоняет паренёк на велосипеде.

— Приехал? — кричит он, проезжая мимо Жеки.

— Приехал, — удивлённо отвечает Жека.

Паренёк скрылся за поворотом. Из-за угла навстречу Жеке бегут несколько ребятишек.

— Приехал!

— Приехал!

— Они в том доме живут! С терраской! — наперебой кричат ребята, помогая Жеке тащить вещи.

— Мы про тебя всё знаем, — говорит мальчуган в старых огромных сапогах.

— Про меня?! — снова удивляется Жека.

— А то про кого. Ты москвич?

— Москвич.

— В триста двадцать девятой учишься?

— Да, — удивляется Жека.

— Всё известно!

— Тебе сюда! — распахивая калитку, говорит мальчуган.

На калитке табличка: «Садовая, 13/7».

Испуганно оглядываясь, Жека входит в калитку.

Тётушки с велосипедами проходят мимо больничного корпуса, где в дверях столпились врачи и сёстры в белых халатах. Они сочувственным взглядом провожают тётушек. А на невысоком каменном заборе в больничных пижамах сидят выздоравливающие. Заметив их, тётя Маша строго приказывает:

— Опять на заборе! Марш отсюда!

Выздоравливающие торопливо скрываются за забором. Пожилой толстяк, заикаясь, огорчённо говорит соседу:

— Вот беда. Племянник-то не приехал.

Жека обходит дом тётушек. Он заглядывает в окна, поднимается на крылечко террасы — в доме никого нет.

Из большой клетки, подвешенной к перекладине, на Жеку с любопытством смотрит попугай.

— Как зовут? — спрашивает попугай.

— Меня? — удивлённо улыбается Жека.

— Как зовут? Как зовут? — повторяет попугай.

— Жека. Меня зовут Жека.

— Жека, Жека, Жека! — выкрикивает попугай.

Жека повеселел. Он подмигнул попугаю, вышел на крылечко, спустился вниз, в сад, и вдруг услышал какое-то шипение. Вытянув шеи, на Жеку шли гуси. Жека двинулся на них, но гуси не испугались. Они взмахнули крыльями и бросились в атаку. Жека стал пятиться к сараю. Один из гусей больно клюнул его в ногу. Жека упал и уже на четвереньках пополз в сарай, торопливо прикрыл за собой дверь.

Гуси разбрелись, и только один из них стал прохаживаться у двери сарая, словно часовой на посту.

Жека, отдышавшись, выглянул в щель, увидал сначала гуся-часового, а потом тётушек, входящих в калитку. Тётушки поставили велосипеды возле сарая и присели здесь же на скамейку.

Тётушки были расстроены.

— Я так и знала, девочки… — тихо сказала тётя Саша.

— Конечно, — согласилась тётя Даша. — Кто мы для него?

— Три скучные старые тётки, — сказала тётя Маша.

Тётушки помолчали.

— Естественно, — сказала тётя Маша.

— Он нас не видел, — сказала тётя Даша.

— Не любит… — всхлипнула тётя Саша.

— Как он может нас любить, если и не видел ни разу, — резонно заметила тётя Маша.

Жека тяжело вздохнул, и тётушки переглянулись, будто услышав этот вздох.

А тётя Маша увидела на крыльце рюкзак.

— Посмотрите! — крикнула она. — Рюкзак!

Жека в панике бросился на сено и притворился спящим. А тётушки забегали по дому, осматривая все комнаты, обшарили весь сад и наконец в полном недоумении остановились возле сарая. И уж просто для очистки совести тётя Маша заглянула в сарай.

Жека лежал на сене и притворялся спящим.

Тётя Маша выглянула из сарая и поманила сестёр. Жека всё ещё притворяется спящим, а возле него стоят все три тётушки.

— Вылитая Надя… — с нежностью, шёпотом, чтобы не разбудить мальчика, говорит тётя Даша.

— Он похож на отца, Дашенька, — так же тихо говорит тётя Саша.

— Где же его приятель? — недоумевает тётя Маша. — Почему он один?

Тётушки внимательно разглядывают Жеку. Тётя Даша достаёт из сумочки какую-то фотографию. Все три тётушки рассматривают старый любительский снимок голого шестимесячного Валерия.

— Удивительно, — говорит тётя Саша. — Мальчик вырос, а черты лица… и нос, и форма бровей, овал лица…

— Удивительно! Даже родинка, — умиляется тётя Даша.

Тётушки склонились над фотографией. Жека чуть заметно приоткрыл один глаз и тут же снова зажмурился. Тётушки говорят так тихо, что он не слышит ни слова.

— Устал… — тихо говорит тётя Даша.

— Ты спишь? — окликает Жеку тётя Саша.

— Вставай, вставай! — решилась наконец разбудить его тётя Маша.

Жека приоткрыл глаза.

— Проснулся, солнышко! — улыбается тётя Даша.

Жека, испуганно оглядев тётушек, хрипло произносит:

— Здравствуйте… как поживаете?

— Хорошо!

Тётушки помогают ему подняться.

— Ты один? А где же твой друг? — спрашивает тётя Маша.

— Друг… он… это самое… как это… — мнётся Жека. — Он… там… задержался…

— Заболел? — сокрушается тётя Даша.

— Нет. То есть да, заболел…

Жека дотронулся до живота.

— Живот? — догадалась тётя Даша. — Съел в дороге что-нибудь немытое?

— Да… нет… В дороге он ничего не ел, — выпутывается Жека. — У него…

— Дизентерия? — спрашивает тётя Саша.

— Нет. — Он жалобно и неуверенно взглянул на тётю Машу.

— Аппендицит? — спрашивает тётя Маша.

— Да, аппендицит.

— Сняли с поезда и положили на операцию? — понимающе кивнула тётя Маша.

— Да. Сняли и положили, — обрадовался подсказке Жека. — Я приехал один.

— Ну, аппендицит — это пустяки, — говорит тётя Маша.

— Конечно, пустяки, — радостно соглашается Жека, — подумаешь, операция!

— Боже мой, я не верю своим глазам, — умиляется тётя Даша. — Наш племянник, наш единственный племянник наконец здесь, с нами, в Курепке. Какое счастье! — Тётя Даша прослезилась. — Приехал!

Жека растерянно смотрит на неё, смотрит на растроганную тётю Сашу, на тётю Машу, которая курит, стараясь скрыть своё волнение. Глаза его широко раскрылись от изумления и страха. Он наконец понял, что тётушки приняли его за своего племянника. Он вскочил, готовый объяснить им ошибку, но вдруг увидел счастливые лица тётушек, их глаза, полные любви к нему, к Жеке, которого они приняли за Валерия. Жека не решается сказать правду, сказать, что Валерий уехал в экспедицию, не подумав, какое это будет огорчение для тётушек. И, раньше чем Жека успевает понять, что он говорит, он произносит роковые слова:

— Да, приехал…

И вот уже тётушки обнимают, целуют, тискают, снова и снова разглядывают Жеку, ставшего вдруг нежданно-негаданно их племянником.

— Чудеса, — удивляется тётя Саша. — Я была уверена, что ты блондин.

— Надя писала, что у тебя чудесные русые волосы, — говорит тётя Маша.

— Русые? У меня? — растерялся Жека, вспомнив светлые волосы Валерия. — Ах да. Русые. Были.

— Ничего удивительного, — догадывается тётя Даша. — В дороге копоть, пыль, дым от паровоза.

— Сейчас же мыть голову! — решает тётя Саша, и тётушки направляются к дому.

— Стойте! — кричит Жека. — Ничего не поможет, я тёмный, совсем тёмный.

— Боже мой! Ты выкрасил волосы? — догадывается тётя Даша.

— Выкрасил, — неуверенно подхватывает Жека.

И, увидев растерянные лица тётушек, тут же выкручивается:

— Случайно. Бутылки перепутал. Думал — мыло, а там мамина краска.

— Боже мой, Надя красит волосы?! — удивляется тётя Саша.

Жека увязал всё больше и больше.

— Ей эту краску подарили… — путается Жека. — На день рождения… Бутылка очень красивая.

— Шутник! — смеётся тётя Маша.

— Просто у него потемнели волосы. Это бывает, — говорит тётя Даша. — Вот и у Маши они заметно потемнели.

— Да, просто потемнели, — обрадовался Жека.

— Мыться, немедленно мыться! — говорит тётя Саша.

Теперь все стоят возле колодца.

— Раньше мы всегда умывались здесь, — говорит тётя Саша.

— Этот артезианский колодец установил ещё покойный дядя Коля. И работал он безотказно, — объясняет тётя Маша.

— Но вот уже третий год, как он не работает, — качает головой тётя Даша.

— Надя хвастала, что ты мастер на все руки, — улыбается тётя Маша. — Интересно, справишься ли ты с этим колодцем.

— Я? — испугался Жека. — А что я должен сделать?

Забор облепили окрестные мальчишки.

— Пустить воду, — говорит тётя Маша, закуривая.

Тётя Маша сняла доски с деревянного ящика насоса.

— Я думаю, — говорит она, — случилось что-то здесь…

Мальчишки за забором внимательно следят за Жекой.

Жека, чтобы не ударить лицом в грязь, забрался в ящик, пнул ногой камень, лежащий на дне короба.