Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы
— Ловко? — сказал папа.
— Ловко… — упавшим голосом пролепетал Петрик. — Большое спасибо. — И жалобно прибавил: — Уже третий…
Петрик был мальчик аккуратный и во всем любил ясность.
Несколько дней его мучило, как быть с тремя пеналами.
Нельзя же в школу все три сразу? А если один — то какой?
Мамин, конечно, самый хорошенький. Если зажмурить левый глаз, а правый прищурить, хатка на крышке получается совсем как настоящая.
Зато папин из Москвы. И, кроме того, такой солидный… Настоящий мужской пенал.
А тот, который он сам себе купил, разве плох? И как чудесно пахнет елочками!
Петрик по очереди вынимал каждый пенал в отдельности и все вместе, рассматривал, оценивал и снова клал на место. Нет, он не в силах был решить! Ну просто никак не мог…
Даже новый портфельчик с отличным блестящим замком не доставил ему настоящего удовольствия. Да уж какое тут удовольствие, когда каждый день приходится то класть, то вынимать из него какой-нибудь пенал!
Уложишь мамин, а думаешь: может, папин лучше? Положишь папин — а не лучше ли желтенький? Уложишь желтенький — и сразу вспомнишь о мамином.
И опять все сначала.
Папа у Петрика был очень умный, удивительно умный. Мало того, что он был главным инженером на заводе, мало того, что он каждый день испытывал машины, мало того, что у него в заводском кабинете стояло целых три телефона, — еще можно было у себя дома просто снять телефонную трубку и сказать: «Дайте главного инженера!» Или даже так: «Соедините с товарищем Николаевым!» И соединяют сразу и безо всяких! И это было тем более удивительно, что они не так уж давно приехали из Москвы. Когда Петрику было только семь лет.
Бесспорно, у Петрика был замечательный папа!
И мамой Петрик очень гордился. Мама у Петрика была не просто мама, но еще и ас-пи-рант! И не просто ас-пи-рант, а в литературном институте имени Горького! И кроме того, мама в этом году должна была защищать дис-сер-та-цию. А это все что-нибудь да означало?! Петрик нарочно все эти слова произносил медленно и по слогам. Еще бы! Ведь не часто приходится употреблять такие непонятные загадочные выражения. Правда, мама много кое-чего не знала, в особенности по техническим вопросам. И даже иногда прямо говорила: «Нет, Петрик, этого не знаю и зря говорить не буду!», но зато если она что знала, то рассказывала поинтереснее всяких книг.
Бабушка у Петрика тоже была великолепная. Во-первых, она жила в Москве. Во-вторых, посылала Петрику посылки с конфетами, в-третьих, она знала решительно все про разные витамины. А когда приезжала к ним в гости, поила Петрика витамином «C».
В общем, она была очень умной бабушкой.
И вот как раз за два дня до начала занятий от этой самой бабушки из Москвы пришла посылка.
— Тебе! — крикнула мама, расписываясь на переводе.
Ушки у Петрика запылали. Он схватил посылку, прижал к животу и потащил в свой уголок.
Посылка была с подарками в честь поступления в школу.
От нетерпения у Петрика даже тряслись руки. И все-таки он аккуратно развязал бечевку (мало ли, а вдруг пригодится?) и даже сургучную нашлепку удалось сковырнуть всю как есть, не сломав.
Что? Что могло там быть?
Заводной броневик? Его старый совсем сломался. Краски или оловянные солдатики? Хорошо бы штук двадцать кавалерии. А то у него очень уж мало.
А возможно, даже линейный корабль! Вроде того, который выставлен в игрушечном магазине на главной улице. Всякий раз, когда по выходным они ездят в город, Петрика прямо не оторвать от витрины. И он без сожаления отдал бы все свои игрушки, чтобы часок-другой поиграть этим изумительным линкором…
Какие на нем шлюпки! Какие орудийные башни! А что за якорь! На самой настоящей медной цепочке. И весь этот линкор выкрашен в такую превосходную серо-голубую краску.
Нет, для линкора посылка маловата.
Петрик задохнулся от волнения, когда снятая парусина, будто кожура, легла на стол, а сама посылка у него на глазах рассыпалась на целую массу больших, маленьких и средних свертков.
— Ох! — простонал Петрик. — Ох, что тут?
— Скорей, скорей читай письмо! — воскликнула мама. Она тоже не сводила глаз с посылки, до того ей самой было интересно. — Вот письмо. Из письма все узнаешь…
Конечно, быстрее было бы развернуть сверточки и все узнать, но сегодня Петрику не хотелось спорить.
— Ты прочти… только скорее, — прошептал он, изнемогая от нетерпения.
— «Мой дорогой внучек Петринька! — писала бабушка из Москвы. — Поздравляю тебя с поступлением в школу. Теперь ты у нас совсем большой мальчик. Расти здоровенький, веселенький на радость всем нам. Посылаю тебе московских конфет и еще одну вещь, которой ты очень обрадуешься. Я хранила его для тебя. С ним твоя мама ходила в школу. Это кожаный…»
— Пенал?! — с ужасом крикнул Петрик. — Еще пенал?
Мама тоже расстроилась и перестала читать письмо…
Теперь их было четыре!
Ночью Петрика мучили страшные сны. Он видел сплошные пеналы. Сначала пеналы просто гуляли по саду и лазали по деревьям. Но потом они стали играть в футбол!
Это уж было чересчур…
И хотя Петрик ужасно любил футбол, но все-таки было очень непривычно видеть, когда вместо вратаря — пенал. А пять форвардов — тоже пеналы… Громадная же шершавая резинка для чернил летает по всему полю, изображая футбольный мяч.
Наутро Петрик принял твердое решение.
Во-первых, он взял тот самый пенал, который купил в книжном киоске, и отнес его обратно.
— Пожалуйста, — сказал он чуточку печальным голосом, — возьмите его обратно. У меня их слишком много…
— Что ж, давай, — сказала продавщица. — Только он у тебя чистый?
— Очень чистый! — быстро сказал Петрик и тяжело вздохнул. Жалко было расставаться.
Домой он возвращался вприпрыжку. Три — не четыре. Все-таки легче.
А возле калитки его встретил Опанас. Они давно не виделись. Петрик был рад остановиться и поболтать.
— Значит, завтра? — сказал он многозначительным голосом.
— Нехай завтра, — мрачно произнес Опанас, глядя куда-то в сторону.
Петрик удивился до крайности. Как, неужели ему уже расхотелось в школу?
— Ты… — начал было Петрик, но Опанас его перебил:
— Сначала съел порцию шоколадного… потом порцию сливочного… потом еще полпорции ванильного…
— Ага! — понимающе воскликнул Петрик. — Болит живот, и теперь не хочешь касторки.
Но Опанас только рукой махнул. Какая там касторка! Если бы касторка…
— Мать дала два рубля… купи, говорит, чего нужно для школы, а чего останется, можешь на мороженое… А я сначала захотел мороженого. Теперь у меня ручка есть, резинка есть, карандаш есть, а пенала… а пенала не-е-ет.
Опанас громко заревел.
Петрик был потрясен до глубины души.
— У тебя нет пенала? — воскликнул он, не веря собственным ушам. — Ни одного пенала? Ни одного?
— Ни одного! — прорыдал Опанас.
— Обожди здесь! — коротко приказал Петрик. — Прямо на этом самом месте…
Сбегать домой было делом одной секунды. И когда Петрик вернулся с коричневым папиным пеналом в руках, Опанас еще не успел осушить слезы.
— Теперь у меня всего два! — сказал он, отдавая Опанасу пенал.
В благодарность Петрик получил целую горсть колесиков от старых часов и счастливый побежал домой. Это была изумительная удача.
Мама встретила его с веселым лицом.
— Ну, Петрик, — сказала она, — насчет пеналов можешь не волноваться… Все устроено: кожаный взял себе папа — ему будет удобно на работу для карандашей, — пестренький с хаткой я тоже… Петрик, что с тобой?
Лицо у Петрика бледнело и вытягивалось.
— Теперь ни одного! — воскликнул он, всплеснул руками и выскочил на улицу.
— Вы еще не продали мой пенал? — вбегая в книжный киоск, дрожащим голосом обратился Петрик к продавщице.
— Нет, а что? — удивилась продавщица.
— Вот деньги… Дайте мне его поскорее!
Петрик схватил пенал и осмотрел со всех сторон. Да, да! Это он! Вот сучок, похожий на родинку. И крышка выдвигается, как надо… И пахнет… Петрик сунул нос внутрь и с наслаждением вдохнул смолистый аромат елового леса…
Глава четвертая. Синяк
Первого сентября Петрик и Опанас первый раз пошли в школу. И хотя они с вечера договорились итти вместе, Опанас умчался с братьями, совершенно забыв о существовании Петрика.
А Петрик, начиная с полседьмого, занялся укладыванием школьного имущества. Он впихнул в портфелик все свои учебники, десятка три тетрадей, целый набор карандашей, резинок и ручек. И, наверное, сотню перьев «пионер».
Напрасно мама и папа убеждали его, что больше одного карандаша и одной ручки ему не понадобится. И хватит пяти тетрадок. И в первый день можно не брать всех учебников. И уж совершенно достаточно положить в пенал три запасных перышка.
