Николай Огнев - Дневник Кости Рябцева

Ребята говорят, что это был какой-то лорд Дальтон, из буржуев, и что он изобрел этот план. Я так скажу: на кой нам этот буржуазный план? И еще говорят, что этого лорда кормили одной гусиной печенкой и студнем, когда он изобретал. Посадить бы его на осьмушку да на воблу и посмотреть! Или по деревням заставить побираться, как мы в колонии, бывало. А с гусиной печенки — это всякий изобретет.

Сильфида все вертится, и сидеть с ней рядом неудобно. Я посылал ее несколько раз к черту, а она обозвала меня сволочем. Я спросил у девчат ее социальное происхождение и узнал, что она — дочь наборщика. Жалко, что она не буржуйка, а то бы я ей показал!

Сегодня было общее собрание — насчет самоуправления. Разбирали недостатки прошлого года и как их изжить. Главный недостаток — это штрафной журнал. Все учкомы, даже самые лучшие, чуть что, грозят штрафным журналом. А толку все равно не получается. В конце концов решили штрафняк отменить на месяц, попробовать, что из этого выйдет. Все были очень рады и кричали «ура!».

А Зоя Травникова всех разозлила. Встала и говорит загробным голосом:

— По-моему, нужно сажать в темный карцер, особенно мальчишек. Иначе с ними не справишься.

Все как загудят, как засвистят! Сначала было общее негодование, а потом она извинилась и говорит, что пошутила. Хороши шутки, нечего сказать! Она вся черная, с ног до головы, и ее зовут теперь «Черная Зоя».

После общего было собрание нового учкома. Они выбраны на месяц.

Сегодня вся наша группа возмутилась. Дело было вот как. Пришла новая шкрабиха, естественница Елена Никитишна Каурова, а по-нашему — Елникитка. Стала давать задание и говорит всей группе:

— Дети!

Тогда я встал и говорю:

— Мы не дети.

Она тогда говорит:

— Конечно, вы дети, и по-другому я вас называть не стану.

Я тогда отвечаю:

— Потрудитесь быть вежливей, а то можно и к черту послать!

Вот и все. Вся группа за меня, а Елникитка говорит, сама вся покраснела:

— В таком случае потрудитесь выйти из класса.

Я ответил:

— Здесь, во-первых, не класс, а лаборатория, и у нас из класса не выгоняют.

Она говорит:

— Вы невежа.

А я:

— Вы больше похожи на учительницу старой школы, это только они так имели право.

Вот и все. Вся группа — за меня. Елникитка выскочила как ошпаренная. Теперь пойдет канитель. Ввяжется учком, потом шкрабиловка (общее собрание шкрабов), потом школьный совет. А по-моему, все это пустяки и Елникитка просто дура.

В старой школе над ребятами шкрабы измывались, как хотели, теперь мы этого не позволим. Нам Никпетож вычитывал из «Очерков бурсы», как даже взрослых парней драли прямо в классе, у порога, да я и сам читал в разных книжках, как зубрить заставляли и давали разные клички к прозвища ученикам. Но тогдашние ребята и понятия не имели о таких временах, в которые нам пришлось жить. Мы ведь перенесли голод, холод и разруху, нам и семьи приходилось кормить, и самим за тысячи верст за хлебом ездить, а некоторые в гражданской войне участвовали. Еще трех лет не прошло, как война кончилась.

После скандала с Елникиткой я обо всем этом задумался и для разъяснения и проверки своих мыслей хотел говорить с Никпетожем, но он был занят — вся лаборатория была полна. Тогда я пошел в математическую к Алмакфишу и выложил ему то, что я думал про нашу жизнь. Алмакфиш ответил мне непонятно. Он мне сказал, что все, что мы пережили, доказывает количественно — изобилие эпохи, а качественно стоит по ту сторону добра и зла.

Я не это совсем и думал, я хотел только ему доказать, что с нами не имеют права обращаться, как с детьми или с пешками, но мы с ним не договорили, потому что тут же ребята пришли его спрашивать насчет математики. А Алмакфиш зачем-то завел про добро и зло. Мне так кажется, что ни зла, ни добра не существует; верней, что зло для одного — для другого может быть добром, и наоборот. Если лавочник наживает сто процентов на товаре, это для него добро, а для покупателя — зло. Так, по крайней мере, из политграмоты видно.

Ну и навалили заданий… За месяц, даже меньше, то есть к 1 ноября, нужно прочитать уйму книг, написать десять докладов, диаграмм начертить восемь штук, да еще устно уметь отвечать, то есть даже не отвечать, а разговаривать по пройденному. У каждого ученика свое задание. Да, кроме того, нужно еще проработать задание по физике, химии и электротехнике практически. А это — целую неделю торчать в физической лаборатории. Сегодня меня и Сильфиду вызывали в учком. А в учкоме сидит Сережка Блинов и еще другие. Оказывается, она на меня насплетничала, что я ее ругаю всякими словами, как в очередях. Ничего подобного не было. Когда вышли, я ее дернул за бант, она заревела — и дралка. Нет, с девчатами рядом сидеть — интеллигентщина. Завтра пересяду.

На шкрабиловке решили передать наше дело с Елникиткой на школьный совет и предложили разобрать дело общему собранию. Общее собрание будет завтра. Чем кончится — неизвестно, только мы не позволим называть себя детьми.

Сегодня вышел первый номер стенгазеты — «Красный ученик». Сначала все заинтересовались, а потом оказалось — буза. Статейки скучные. Написано всё про ученье и чтобы вести себя хорошо. В редакционной комиссии — Сережка Блинов и еще другие.

Получив записку: «Ты напрасно интересничаешь, все девчата не хотят иметь с тобой ничего общего». Я и не знаю, как это интересничают. Наверное — Лина. Она подружилась очень с этой новой девчонкой, Черной Зоей, и они постоянно сидят у печки и шушукаются. Даже тогда, когда все играют, они торчат у печки. Им, наверно, очень хочется, чтобы кто-нибудь к ним прилез, а мальчишки и внимания на них не обращают. Очень нужно! Черную Зою прозвали еще «Фашисткой», потому что фашисты тоже постоянно в черном ходят. А она и не понимает, хоть и злится. Вообще наши девчата разбираются в политике меньше, чем ребята.

Я только что из школы. Сейчас кончилось общее собрание, на котором разбирали мое дело с Елникиткой. Умнее всех говорил Никпетож. Он сказал, что все это пустяки, что каждый школьный работник должен уметь подходить, а у Елены Никитишны подход еще не выработан, а выработается потом. А про меня шкрабы говорили, что я грубый парень и что на меня нужно оказывать моральное воздействие. А Зинаидища, или Зин-Пална, — это наша заведующая — сказала, что я глубокий мальчик, но не умею сдерживать своих инстинктов. Как это их сдерживать, я не знаю, а вот когда она называет меня мальчиком — терпеть не могу! Но с Зинаидищей спорить трудно: в случае чего позовет в учительскую — и давай отчитывать. После такой отчитки киснешь целый день.

Дальше про общее собрание: ни с того ни с сего выступила Фашистка, Зоя Травникова, и говорит, что со мной сладу нет, что я к девчатам пристаю и прочее. Тут я обозлился страшно. Во-первых, я с ней и слова не сказал, а во-вторых, она никаких доказательств представить не может. И вся наша группа на нее зашикала, потому что это против всяких групповых правил — доказывать на своего же товарища на общем собрании. В конце голосовали, что я должен перед Елникиткой извиниться, а я сказал, что пусть раньше она извиняется, что назвала нас детьми. Теперь дело пойдет на школьный совет. Я так думаю, что Елникитка будет засыпать меня по естественной, вот и все.

Домой мы шли с Ванькой Петуховым, и Ванька говорит, чтобы я не поддавался и что поддаваться — хуже. Ванька торгует папиросами, а патента у него нету. Старший мильтон гонял-гонял Ваньку с угла, а Ванька все не поддавался, и теперь мильтону надоело, и Ванька торгует сколько хочет. А ему без торговли нельзя, потому что у него больная тетка и сестра, а работник он один, да еще учиться нужно. Хорошо, что у меня отец — портной и я у него один, а то бы тоже пришлось торговать папиросами.

Сегодня в аудитории Елникитка объясняла задание, а Сильва сидела со мной рядом, на одной парте, и все вертелась, а я ее нечаянно задел локтем, и тогда Сильва завизжала. Елникитка спрашивает, что такое, и Сильва, конечно, насплетничала. Елникитка сказала, что я хулиган, а я спросил у нее, что такое «хулиган» и как надо понимать это слово, а она объяснить толком не могла. Потом я спросил у Никпетожа, что такое «хулиган». Оказывается, хулиган — это такой человек, который причиняет зло другому без всякой пользы для себя. А какое же зло я причинил Сильве? Что ж, я в кашу ей наплевал, что ли?

Сегодня вышла неизвестно откуда новая стенгазета — «Икс». В этом «Иксе» все протащены: и шкрабы, и Дальтон, и девчата, которые тайком танцуют, а самое главное — «Красный ученик». Про Дальтона есть стишок, который мне так понравился, что я его списал: