Ирина Пивоварова - Тройка с минусом
– Интересно, зачем ты их принесла? – сказала Аня.
– Как зачем? – растерялась Тося. – Они тебе разве не нравятся?
– Они керосином пахнут, – сказала Аня. – Убери их, пожалуйста. И вообще скоро уроки начнутся. По-моему, давно пора всем по местам садиться.
Такого поворота дела Тося никак не ожидала. Она вдруг ужасно покраснела.
Ира Сыркина с удивлением взглянула на Аню Залетаеву.
– Ну и что же, что керосином пахнут? – сказала Ира Сыркина.
– И очень даже хорошо, что пахнут! – сказала Пантелеева.
– Да замечательно они пахнут! – воскликнули в один голос Гвоздева с Собакиной. – Не слушай её, Тоська! Она думает, если она староста…
– У нас в школе нельзя фломастерами рисовать, – упрямо сказала Аня. – Убери их.
Из глаз смертельно обиженной Тоси уже готовы были брызнуть слёзы.
– Ну и пусть нельзя! – закричала она. – А я всё равно буду!
«Вот сейчас я ей и скажу! – подумала Аня. – Пусть знает. Пусть при всех услышит».
Она даже встала.
– У нас никто фломастерами не рисует, – сказала она. – И ты не будешь. Я знаю, для чего ты их принесла. Для того, чтобы похвастаться! Ты несерьёзный человек! Ты легкомысленная! Ты все уроки болтаешь! Ты совершенно не интересуешься учёбой. И если ты так будешь вести себя дальше, то я, как староста, поставлю о тебе вопрос на классном собрании!
Тося слушала всё это, вытаращив глаза.
Столпившиеся вокруг пятиклассники с удивлением взирали на эту сцену.
– А ты… – закричала Тося, – ты… вредина! Воображала! Я хотела с тобой дружить, а теперь ни за что не буду! Ты… ты… «классная доска», вот ты кто! Тебя все в классе «классной доской» зовут, поняла?..
В глубокой тишине, наступившей вслед за этим, Аня услышала, как за её спиной тихо хихикнула Гвоздева.
Будущий следователь Алик Спичкин
На переменке огорчённая Тося отправилась в буфет.
На лестнице её нагнал Спичкин.
– Брось! – сказал Спичкин. – Не обращай ты на неё внимания! Мы её всё равно переизберём. Тоже мне староста! Не может поход в театр организовать!
– При чём тут театр? – сказала Тося.
– Как это при чём?! Очень даже «при чём»! Я ей сколько раз говорил: надо пойти на «Преступление и наказание»… А она ни в какую! Это, говорит, для взрослых. Нас, говорит, не пустят. Отговаривается, понятно?.. А ты куда, в буфет?
– Да, – сказала Тося.
– А где эти твои японские… как их?..
– В портфеле, – сказала Тося и вздохнула.
– Замечательная всё-таки страна – Япония! Там преступников много. Там на каждом шагу преступники. Эх, и жить там интересно!
– Откуда ты знаешь? – сказала Тося, становясь в очередь.
– А я кино японское видел. В одном кино пять убийств. А там сыщик один был… Он идёт, а он навстречу… Он пистолет выхватил – и за ним… А он как бросится – и в реку!.. А там лодка плыла. Он ка-ак выстрелит!.. А он ка-ак прыгнет прямо из лодки на берег – и бежать… А он за ним… А тут этот, с ножом… А он ка-ак ему даст!..
Они взяли два чая и два винегрета и сели за стол.
– Я, между прочим, тоже одного преступника выследил, – сказал Спичкин.
– Ну да?! – Тося вытаращила глаза и забыла про ссору.
– Провалиться мне на этом месте! – сказал Спичкин. – Его портрет на всех улицах висит. Его милиция уже два года ищет!
– А как же ты его выследил? – изумилась Тося.
– Я его давно выслеживал, – сказал Спичкин. – Я все его приметы в тетрадку списал и наизусть выучил. Только мне всё не везло. Никак его не мог выследить! А тут пошёл в магазин, смотрю – он! Я его сразу узнал. Лицо круглое, волосы светлые, на левой щеке родинка… Я за ним… А он идёт, делает вид, что просто так, погулять вышел. А потом раз – в подъезд зашёл. Я за ним. Он лифт стал вызывать. Ну, думаю, от меня не уйдёшь! Не на такого напал. Не подумай, что я побоюсь с тобой в одном лифте ехать!..
– И поехал?!
– Поехал! – сказал Спичкин. – Он знаешь как на меня всю дорогу глядел? У меня прямо мурашки по спине ползали! Я думал, он меня прямо тут, в лифте, убьёт…
– Ой! – Тося схватилась за щёки. – Алик, и как ты решился!.. А дальше что было?
– А дальше он из лифта вышел, а я нарочно поехал на один этаж выше. Смотрю сверху: он на площадке постоял, оглянулся – и как шмыгнёт в дверь!
– Ой! – опять сказала Тося. Про винегрет она забыла. Глаза у неё блестели, как у Спичкина. Чай стыл на столе.
– Тогда я спустился, – продолжал Спичкин, – и осторожно, на цыпочках, подошёл к двери. Смотрю – на двери написано: «А. П. Тарасов». Ага, думаю, меня не проведёшь! Ты, думаю, нарочно фамилию поменял! Нам твоя настоящая фамилия известна. Мишкин твоя фамилия, а вовсе не Тарасов. И. В. Мишкин. Понятно?.. Вот только я глаза не разглядел. Там написано – серые, а я не разглядел, какие у него. В лифте темно было.
– С ума сойти! – сказала Тося. – Просто с ума сойти!
– Ещё бы! – сказал Спичкин. – Ты что, не будешь винегрет? Я могу доесть.
– Доедай, – сказала Тося. – Алик, а ты не можешь мне показать этого преступника?
– Показать? – задумался Спичкин. – Нет, не могу.
– Ну, Алик, – взмолилась Тося, – ну пожалуйста! Я тебе за это чего хочешь дам! Ну хочешь «Два капитана»?
– Мне «Два капитана» не нужно. Мне бинокль нужен, издалека наблюдать. Есть у тебя бинокль?
– Есть. Но только не насовсем, – сказала Тося.
– Ладно, – сказал Спичкин. – Договорились. Уж в бинокль-то я разгляжу, какие у него глаза.
Боря Дубов
Боря Дубов шёл на работу к своему отцу, Борису Борисовичу Дубову.
«Зайду за папой, вместе пойдём домой, – рассуждал про себя Боря. – Поведу его через Сад железнодорожников. Уж очень погодка хорошая!..»
А вот и серый двухэтажный дом. Рядом с дверью вывеска: «НИИ мясо-молочной промышленности». Она сверкает на солнце.
«НИИ»… – подумал Боря. – Ну и словечко! Не могут просто написать – «Научно-исследовательский институт»! А то – «НИИ…»
Немного потоптавшись на пороге и ещё раз презрительно оглядев вывеску, Боря отворил дверь.
Перед ним была лестница, покрытая ковровой дорожкой.
Направо, за перегородкой, висели пальто и шубы. Гардеробщица тётя Паша встала с табуретки.
– Ты что же нас забыл? – сказала тётя Паша, принимая из Бориных рук пальто. – А похудел-то! А вырос! Скоро отца перегонишь!
Она дала Боре синий номерок, и Боря нацепил номерок на палец и запрыгал по лестнице на третий этаж.
Там, в самом начале коридора, он постучался в дверь, на которой значилось «Б. Б. Дубов. Начальник отдела», и, не дожидаясь ответа, вошёл.
За столом, заваленным бумагами, сидел его отец, Борис Борисович Дубов.
– Привет, – сказал Дубов-младший.
– Сколько лет, сколько зим! – обрадовался Дубов-старший. – Ты чего это вдруг надумал?..
– А погодка хорошая, – сказал Дубов-младший. – Неплохо бы прогуляться!
– Прогуляться? – задумался Дубов-старший. – Прогуляться и в самом деле неплохо. Да ведь до шести ещё целых тридцать две минуты!
– А я подожду, – сказал Дубов-младший. – Вот тут у тебя в кресле посижу, ладно?
– Посиди, – сказал Дубов-старший. – На вот журнальчик, погляди. Наша сотрудница Залетаева преподнесла. Там напечатан портрет её дочери. Советую намотать на ус, какие бывают прекрасные дети…
И Борис Борисович снова погрузился в бумаги, а его сын сел в кожаное кресло и принялся читать журнал «Пионер» в ожидании того хорошего момента, когда отец освободится от работы.
Для начала Боря Дубов прочёл рассказ о пионерах, которые выращивали в колхозе репу. И посмотрел на часы. Рассказ занял одиннадцать минут. Оставалась ещё двадцать одна.
Боря вспомнил, что в журнале напечатали портрет чьей-то дочери, и стал быстро перелистывать журнал.
Оказалось, можно было и не искать. Нужная страница была заложена длинной бумажной ленточкой. На ленточке было написано: «Уважаемому Борису Борисовичу Дубову от Ирины Васильевны и Ани Залетаевых».
Сверху по странице шёл заголовок: «Будни 512-й московской школы».
Боря взглянул на часы. Стрелка с трудом одолела ещё две минуты.
Боря поглядел в окно, вздохнул и принялся изучать будни 512-й школы.
На первой маленькой фотографии два первоклассника поливали на окне цветы. Под ней было написано: «Алёша Иванов и Федя Коновалов любят ухаживать за цветами».
На второй фотографии была сразу целая куча улыбающихся во весь рот ребят, и под ней вообще ничего не было написано.
На третьей фотографии какая-то девчонка в спортивных трусах лезла по канату.
«Наверное, она, – решил Боря. – Не понимаю, что я тут должен наматывать на ус…»
Но под фотографией было написано: «Лиза Горышникова на уроке физкультуры».
Боря тяжело вздохнул и перевернул страницу.
Перед Борей была фотография девочки в школьной форме. У неё было узенькое лицо и тонкая шея. Она смотрела прямо на Борю.
Лицо у неё было ужасно знакомое.
«Кто такая?» – подумал Боря. И прочёл: «Аня Залетаева, ученица 512-й школы, староста класса».
