Сергей Иванов - Его среди нас нет
Класс, услышав такое вступление, сразу вспомнил, что Алена — известная витальщица в облаках. И тихо каждый занялся своим делом, то есть разговорами: не видались-то целую пропасть времени, глубиной в девяносто два дня.
Но именно тихо, потому что относились к ней как бы снисходительно и знали ее доброту.
Некто Игорь Тренин, человек в классе не очень уважаемый, повернулся к Сереже, не торопясь осмотрел его соседку. Есть такие люди — они скрывают свою слабость тем, что угнетают других.
— Не теряешься, Корма, — сказал он наконец и хмыкнул. Он не старался к этому разговору привлечь чье-то внимание, да и не привлек. Он лишь хотел напомнить Сереже, кто среди них главный.
И чтоб эта новенькая тоже знала!
К сожалению, Сережа не нашелся сразу, как ему ответить, а потому покраснел и растерялся. Вернее, был готов покраснеть и растеряться. Но его неожиданно выручила Таня, эта девчонка. И опять довольно-таки неожиданным способом. Она спросила:
— Как его зовут, а?
Она спросила совершенно нормальным тоном, но так, словно Тренина здесь вообще не было.
— Его? Тренер…
Сережа вовсе не хотел унизить Тренина прозвищем. Просто вырвалось от неожиданности. Таня посмотрела на Тренина спокойными стальными глазами:
— Хочешь, я тебе, Тренер, фокус покажу?
И вдруг вынула… шарик! Положила на край стола. Затем повернула голову, наставила глаза на Сережу — смотрела требовательно. И Сережа, буквально замерев от ужаса — ведь он, в сущности, захватил свой шарик совершенно случайно, — сунул руку в карман…
У Тренина прямо челюсть отпала. Очень дурацкая получилась физиономия и совершенно беспомощная от полного ничегонепонимания.
— Привет! — Таня показала головой, что теперь он может отвернуться, поскольку больше ей не нужен.
И Тренер отвернулся, абсолютно бессловесно! Уши его от смущения горели, как два заката, и, казалось, немножко подросли.
— Ты драться умеешь? — шепотом спросила Таня.
Сережа сразу понял, что врать бесполезно.
— Научишься! — это она сказала так, словно бы давала ему задание на будущее.
Алена Робертовна между тем продолжала свою речь…
— Ты будешь слушать? — спросила Таня.
Опять ее вопрос застал Сережу врасплох: он не любил себе признаваться в том, что частенько не слушает учителей, а занят более интересными делами. Да в этом и никто не любит признаваться!
— Я лично послушаю, — сказала Таня. — Мне надо ее понять… А ты мне пока составь схему класса — по партам: имена и прозвища.
Алена Робертовна говорила, в сущности, умные и полезные вещи. Но почти никто ее не слушал — из-за «витательной» манеры выражаться. И только синие глаза с задней парты смотрели на учительницу внимательно и спокойно.
И без всякой любви.
Странно и жутко…
В тот день больше ничего примечательного не случилось с Таней Садовничьей. Нет, пожалуй, было. На шестом уроке, на физкультуре, им устроили прикидку на шестьдесят метров — кто как отдохнул за лето, кто сколько сил набрался, кого, может быть, стоит рекомендовать в легкоатлетическую секцию.
И здесь Садовничья вдруг заявила:
— Побегу только с самым сильным. Иначе мне не интересно.
Причем сказала она это без всякого вызова. Просто сообщила учителю, как обстоят дела.
Степан Семенович усмехнулся, чтобы скрыть удивление:
— Ну… Удовлетворим твою просьбу.
И сначала все пробежали шестьдесят на время. А потом Таня побежала с самым сильным, с Огаревым.
Степан Семенович надеялся после забега ей сказать, что вот, мол, никогда не надо задаваться.
Но она отстала совсем ненамного! И он решил промолчать. Потом Таня объяснила стоящему рядом Сереже:
— Просто я хотела, чтоб меня сразу запомнили. Это пригодится!
И ее действительно запомнили. А поскольку она контактировала с Сережей, его телефон стал даже своеобразным дефицитом… Ведь в классе мало кто знал эти никому, казалось бы, не нужные семь цифр.
— Ты можешь сказать-то, кто она такая? — спрашивали Сережу.
А он отвечал:
— Пока не могу!
А что ему оставалось делать, когда он сам ничего не знал?
И вдруг, словно гром среди ясного неба, раздался ее звонок:
— Надеюсь, ты не удивляешься, что я знаю твой телефон?
— Удивляюсь, — честно ответил Сережа.
— Неужели ты думаешь, так трудно найти способ узнать телефон какого-то ученика? В школу, например, можно позвонить… Но я, естественно, воспользовалась другим.
Потом и еще бывали случаи, когда она что-то «узнавала». И Сереже Крамскому редко удавалось раскрыть пути ее узнавания.
— Приходи ко мне. Будешь заниматься боксом. Бокс мне от тебя нужен в первую очередь.
Он хотел всего этого и ждал чуть не целое лето, ждал — ее резкости, неожиданности… и таинственности в то же время. А теперь вот робел! Слабым, словно сделанным из поролона, пальцем тронул кнопку звонка.
Дверь эту Сережа нашел без труда, потому что Садовничья, оказывается, жила всего в «полумороженом» от него — как выражалась в их школе одна изысканная девятиклассница.
То был новый, известный всему кварталу дом-шестнадцатиэтажка.
Через темный предбанничек его провели в слишком просторную, слишком светлую комнату. Такие всегда бывают в новых домах, покуда сюда еще не успела заселиться мебель. У стены стоял диван, у другой стены телевизор. Удобно, подумал Сережа. Перед стеклянной дверью, выходящей на балкон, поместился письменный стол со стулом.
— Форму принес? — спросила Таня. Тут же увидела, что ничего он не принес, крикнула куда-то в закрытую дверь: — Дай ему что-нибудь. — А потом указала глазами, что Сереже туда надо войти.
Парень, явно старше его, сидел на стуле и зашнуровывал настоящие боксерские ботинки. Сердце у Сережи застучало от волнения и… Сами понимаете, отчего еще! Все же он сумел заметить, что в комнате ничего нет, кроме трех стульев. Странная какая-то квартира.
Парень из стоящего рядом раскрытого чемоданчика вынул трусы, майку, посмотрел на Сережины — на самом деле, конечно, купленные бабушкой — сандалии:
— Сегодня босиком побудешь. В следующий раз свое приноси.
Сережа стал неловко раздеваться. Парень рассматривал его без всякого дружелюбия, но и без всякой вражды. Примерно так на вас смотрит в свое зеркальце, например, шофер автобуса: можно наконец закрывать двери или еще кто-то там никак не влезет.
Как человек воспитанный, Сережа попробовал завести разговор. Спросил:
— А родители нам ничего?
Видно, по его тону парень догадался, что Сережа был бы не против, если б родители вдруг помешали поединку.
— Не волнуйся, — ответил он с заметной усмешкой. — Родители в Африке.
Сереже представилась саванна из «Клуба кинопутешественников».
— Они исследуют?
— Они токари, понял? — И добавил уже с неприязнью: — Что ж, одним профессорам быть?
Сережа миролюбиво пожал плечами: мол, ничего такого он не собирался думать.
— А вот я, например, в ПТУ учусь… А что ж, по-твоему, одним десятиклассникам быть?
Странная такая беседа.
В большой комнате Таня осмотрела его спокойными синими глазами. Наверное, Сережа не очень-то получился прекрасен в трусах и майке, которые к тому же были ему велики. Да еще с босыми своими, крошечными, как у девчонки, ногами. Сказала:
— На первый раз сойдет.
Сережа никогда еще не надевал боксерских перчаток. Они были тяжелые и мягкие, и в то же время внушительные. Сережа поднял их к лицу, как не раз видел в телевизоре, и стал коротко прыгать влево-вправо, влево-вправо. А этот мальчишка из ПТУ тоже стал прыгать, надвигаясь.
Так они немножко попрыгали. Сережа незаметно для себя отступал. И когда он почувствовал спиной, что сейчас будет диван, что отступать больше некуда, мальчишка вдруг замахнулся левой, а ударил правой. У Сережи что-то сверкнуло в глазах, и он упал спиной на диван.
— Прекрати сейчас же! — закричала Таня. — Я тебе что велела?!
Мальчишка что-то ответил — Сережа не расслышал, потому что он очухивался и вставал.
— Давай делай, как я, — говорил ему мальчишка, словно ничего не случилось, — замах левой, удар правой, замах левой, удар правой. Не, ты как следует замахивайся, чтоб я поверил, чтобы я тебе челюсть открыл… А теперь смотри: делай вид, что ты в нос лупишь, а сам в живот. Оп-па! — И Сережа почувствовал, как мальчишкина перчатка ударила его в самое солнечное сплетение. Но теперь уже небольно, учебно. — Давай это двадцать раз!
Когда уже пот с Сережи лил, как дождь из июльской тучи, мальчишка остановил его и стал показывать упражнения, которые надо делать боксеру на зарядке: для брюшного пресса, для плеч, для шеи.
— А это, — он показал на бицепсы, — нам вообще не надо. Хоть ножом отрежь да выброси! — И даже показал, как бы он отрезал свои бицепсы ножом, засмеялся. Он был чем-то доволен. Сказал Тане, которая все так же молча и внимательно следила за ними: — Ничего, способный малый. Не курит — сразу видно.
