Анне Вестли - Папа, мама, бабушка и восемь детей в Дании (сборник)

Она села, повертела головой и стала отмахиваться. На некоторое время это помогло. Мона проснулась окончательно. Она оглянулась по сторонам. Было темно, несмотря на светлые летние ночи, но ведь и время было уже далеко за полночь. Темнели деревья, и было очень тихо. Неожиданно до неё донёсся какой-то звенящий звук, и она подумала, что это всё тот же надоедливый комар. Однако звон становился сильнее и сильнее.

«Наверное, это троллиный комар, который пьёт троллиную кровь, а может быть, это и сам тролль», – подумала Молли.

Она вспомнила, о чём они говорили перед сном с Милли и бабушкой, и ей стало страшно.

Троллей не существует, сказала она себе. Но в этом звуке, безусловно, было что-то колдовское, и он становился всё громче и громче.

Как они могут спать при таком шуме? Можно подумать, что у них уши заткнуты ватой. Мона изо всех сил толкнула бабушку. Бабушка всхрапнула, заворочалась и тем самым разбудила лежавшую рядом с ней Милли. Милли села. Проснулась и бабушка и тоже попыталась сесть. Но у неё ничего не получилось, дома она садилась, подтягиваясь за вожжи, которых здесь не было. Мона и Милли помогали ей, как могли. Они тянули бабушку за руки и говорили: «Раз, два, три, взяли!» Наконец бабушке удалось сесть.

Теперь шум был такой громкий, что они уже не слышали друг друга.

– Что это? – спросила бабушка.

– Троллиный комар, – чуть не плача сказала Мона.

– Что-то на комара не похоже, – сказала бабушка. – Больше похоже на самого тролля, а тут уже не до смеха.

Через мгновение прямо на них уставились два больших глаза, и звон превратился в оглушительный грохот. Внезапно всё стихло, и только два больших глаза продолжали смотреть на папу, маму и детей.

– Простите, пожалуйста, мы не знали, что тут кто-то есть, – сказал чей-то голос.

– Правда, странно, что рядом с городом оказались люди! – Бабушка не на шутку рассердилась. – Нечего притворяться. Мало тебе ваших заколдованных Доврских гор или Ютунхеймена для ночных прогулок? Сидел бы там, чем будить добрых людей!

– Но ехать туда очень далеко, – сказал голос.

– Слышу, что ты ещё молокосос, – сказала бабушка. – Голос у тебя как у желторотого юнца! А где твои семимильные сапоги?

– Какие ещё сапоги! Я езжу на мопеде. И мой товарищ тоже, – сказал голос. – Мы учимся ездить по пересечённой местности. Кто же знал, что вы тут спите?

– А что такое мопед? – прошептала бабушка.

– Это такой мотоцикл, – объяснил папа. – Всё в порядке, ребята. Учитесь где-нибудь в другом месте, а нам надо выспаться, чтобы набраться сил на завтра.

– Мы уезжаем, – сказал голос. – Покойной вам ночи!

На пароме в Данию

На другой день они встали пораньше и покатили дальше в небольшой городок. Оттуда на пароме переплыли в другой город и долго-долго ехали на велосипедах до третьего города, откуда паромом можно было уже добраться до Дании. Они поднялись на борт, и велосипеды вместе с коляской тоже подняли на борт. Плыть предстояло всю ночь – паром прибывал в Данию утром. Иногда ночи проходят быстро, иногда тянутся бесконечно долго, но ночь на пароме оказалась из всех самой долгой. Во-первых, на море был ветер. Не слабый приятный ветерок, а сильный ветрище, который с остервенением бросался на волны, и с каждым его порывом волны вздымались всё выше и выше. Они стеной становились на пути у парома.

Неожиданно нос парома взлетел вверх, подхваченный огромной волной. Папа, мама, бабушка и дети лежали в своих спальных мешках на корме.

– Кажется, наше судно вот-вот взлетит, – сказала бабушка.

Она боялась залезть в свой спальный мешок, сна у неё не было ни в одном глазу. Она сидела, засунув в мешок ноги, и следила за паромом, ветром и волнами.

– Не бойся, сейчас нос снова опустится, – успокоил её папа.

И верно, нос опустился, зато теперь волны подбросили вверх корму. Сказать, что паром тихо и мирно скользил по морской глади, было бы большим преувеличением. Паром разрубал волны, то взлетая вверх, то ныряя вниз, то дрожа мелкой дрожью, а потом, внезапно замерев, останавливался на месте как вкопанный.

– Моему животу не нравится прыгать то вверх, то вниз, – сказала Мона.

– А ты представь, что качаешься в парке на качелях, и забудь о волнах. Вот увидишь, это поможет, – посоветовал ей папа.

Мортен спал. Мина тоже. Но всем остальным было не до сна.

– Может, нам лучше представить себе, что мы лежим в большой колыбели, – предложила мама.

– Правильно, – согласился папа. – Я буду качать вас и петь вам колыбельную. Сладко спят мои троллята, руме-луме-лом. Непослушные ребята, руме-луме-лом. Ходят волны, как слоны, небывалой вышины, руме-луме-лом.

Папа спел эту колыбельную, потом повторил её ещё и ещё. Дети заснули, мама заснула, заснул и сам папа, убаюканный собственным пением. А вот бабушке всё ещё не спалось. Она сидела, пока у неё не заболела спина, но лечь так и не решилась. Ведь кто-то должен быть начеку. А вдруг все на борту заснули? И даже рулевой? Нет, только не в такую бурю! Бабушка вытащила ноги из спального мешка и встала. Это оказалось не так-то просто, потому что судно то падало в морскую пучину, то снова выныривало и всё время переваливалось с боку на бок. Но бабушка ухватилась за торчащий в переборке крюк, подтянулась и встала. Некоторое время она покачивалась, стараясь обрести равновесие. В конце концов кое-как ей это удалось. Однако как уследишь за порядком на судне, если сама едва держишься на ногах? И тут бабушка вспомнила, что все моряки ходят вразвалку, широко расставляя ноги, и что это называется матросской походкой. Бабушка широко расставила ноги и попробовала постоять, ни за что не держась. И ей это удалось! Прежде всего ей захотелось подойти к поручням и посмотреть на волны. При виде волн у неё перехватило дыхание, ей показалось, что море сейчас её поглотит. Она не на шутку испугалась, но, постояв у поручней ещё немного, она уже не могла оторвать глаз от моря.

– Волны похожи на горные вершины, а их гребешки как будто смеются, – сказала себе бабушка. К горам она привыкла с детства, и страха перед ними не испытывала.

Однако теперь ей предстояло пойти и проверить, на месте ли рулевой. И бабушка заковыляла дальше. Она пыталась идти матросской походкой, но качка была нешуточная. Бабушку швыряло то на одну переборку, то на другую, пока она не добралась до капитанского мостика. Подняться на него она не смогла, слишком крутой был подъём, но и с палубы ей было хорошо видно штурвального. Он уверенно смотрел вперёд, и глаза у него ни капельки не слипались. Если бы ей удалось пройти ещё немного, он был бы виден ей ещё лучше, а главное, не нужно было бы так сильно задирать голову. И бабушка заковыляла дальше. Неожиданно человек за штурвалом зевнул. Бабушка заволновалась. Что сделать, чтобы он не заснул прямо сейчас? Похоже, палуба ещё сильнее заходила у неё под ногами, и, если бы бабушке захотелось станцевать перед вахтенным польку, ей бы вряд ли это удалось. Бабушка всё-таки попробовала сделать два па, и это так увлекло её, что она совершенно забыла следить за волнами.

А волны вели себя самым необъяснимым образом. Несмотря на сильный ветер, одни из них были огромные, а другие – совсем маленькие. Как раз когда бабушка перешла к третьему па своего танца, налетела огромная волна. Нос парома взмыл вверх. Однако волне этого было мало. На палубу обрушились потоки воды и пены. Всё произошло так быстро, что бабушка и охнуть не успела, как оказалась сбитой с ног мощным водяным потоком. Она, широко раскрыв рот, с трудом ловила воздух. Плыть ей пришлось недолго, на пути оказалась бухта каната, и бабушка смогла за неё ухватиться. Она сидела обессиленная, как вдруг почувствовала, что чьи-то сильные руки подхватили её и понесли с палубы, подняли по трапу и уложили в постель. Бабушка не помнила, чтобы когда-либо в жизни ей было так хорошо. Только теперь она поняла, что очень устала. Спасители принесли ей всевозможные мази и пластырь, один из них говорил только по-датски. Казалось, что его речь – это телега и в её колёса кто-то вставляет палки, оставалось только удивляться, что он, несмотря на это, так много говорит. Потом бабушка заснула, разговорчивый датчанин куда-то исчез, и тот, кто принёс пластырь, тоже, а судно, равномерно покачиваясь, шло в Данию с бабушкой на борту.

Утром, когда бабушка проснулась, всё было тихо. Бабушка немного удивилась, обнаружив себя в незнакомой постели, но продолжала лежать, сладко потягиваясь. Так она нежилась, пока не услыхала отчаянный крик:

– Человек за бортом, старая женщина свалилась за борт!

Голос принадлежал папе, и, судя по голосу, папа был очень взволнован.