Любовь Воронкова - Личное счастье
Марья Васильевна улыбнулась, кивнула им головой и вышла.
– Постели надо так застилать, чтобы ни одной морщинки, видишь? – сказал Витя. – Чтобы все как одна. Варишь головой?
Яшка, оставшись наедине с таким же парнишкой, как он сам, сразу осмелел.
– Подумаешь, без морщинки! – перебил он Витю. – А если морщинка, то что? Помрет кто от этого, что ли?
– Никто не помрет. А придет комиссия проверять, так сразу нам штраф, несколько очков долой.
– Какие там еще очки?
– Ну мы же соревнуемся с другими классами – у кого чище. Варишь? – Витя объяснял, стараясь не терять терпения и не замечать вызывающего вида Яшки. – И вот набираем очки. У кого больше – тот выходит на первое место. Варишь? А если комиссия заметит морщинку на кровати, или какую вещь бросишь, или пыль найдут – ну, сейчас несколько очков долой. Варишь?
– Ну варю. Чего тут варить-то! Не такие штуки варил.
– А рубашки и брюки – в шкаф, – продолжал Витя. Яшкина грубость раздражала его, но он терпел. Не так давно, всего год назад, здесь так же терпели его, Витину грубость, когда его приняли сюда, уличного, разболтанного сироту, жившего у бабушки. Нелегко ему было привыкать к такому строгому порядку, но он скоро понял, что и с ним самим людям нелегко. Но Витя-то понял, а поймет ли этот рыжий, грубый, с дерзкими глазами и с широким носом, похожим на шалаш?
– И чтобы воротничками все в одну сторону, – продолжал Витя. – Видишь, как висят наши куртки?
Куртки Яшке понравились – шерстяные, с хлястиками.
– А мне тоже такую дадут?
– Конечно, дадут.
Яшка вдруг завалился на свою кровать:
– Ясно. Сеанс окончен.
Витя пришел в отчаяние:
– Да разве можно днем на постели лежать? Днем вообще сюда нельзя приходить, спальня для спанья только! Вставай, поправь живо одеяло, а то еще нагрянет комиссия, а тут…
– Подумаешь, комиссия! – небрежно отозвался Яшка продолжая лежать. – Моя кровать – когда хочу, тогда и лежу!
Витя, услышав шаги в коридоре, принялся стаскивать Яшку с постели. Тот упирался, со смехом подзадоривая Витю.
– А ну тяни, тяни! Может, осилишь? Тяни!
Витя наконец сдернул Яшку, и тот упал, с хохотом стаскивая за собой одеяло и простыни. В это время открылась дверь и в спальню вошла комиссия. Витя со слезами на глазах бросил Яшку и вышел на середину спальни.
В комиссии не было ни учителей, ни воспитателей, тут были только ученики, воспитанники интерната. Яшка слегка испугался, но, увидев, что вошли одни ребята, без взрослых, успокоился. Он, весело улыбаясь, поднялся с пола и сел на свою разворошенную постель.
Но Яшка напрасно успокоился. Он не знал, что эти комиссии из одних учеников гораздо более суровы и непримиримы. Они взыскательно и придирчиво следят за порядком в спальнях и классах товарищей, зная, что и товарищи будут так же взыскательны и придирчивы в их собственных спальнях и классах.
А Витя знал это, он стоял злой, со злыми искрами в глазах и не пытался оправдаться. Комиссия застала такое безобразие в спальне, что и говорить было нечего.
– Здорово! – сказала рослая девочка, шестиклассница, как видно, председатель комиссии. – Ребята, сколько очков им долой?
Витя покраснел и опустил глаза. Им ничего не стоит загнать пятый класс почти на последнее место. Они имеют право. Но каково будет Вите отвечать перед своим классом?
– Откуда такой взялся? – спросил вихрастый парнишка в очках и тут же закричал на Яшку: – Ну чего там уселся? Вставай!
– Эх, Витя! – со вздохом сказала другая девочка с белокурой челкой. – Так ты хорошо выправился. И вот – опять! Дерешься!
– Таня, честное слово! – жалобно сказал Витя. – Я и не думал драться!..
– А почему же этот на полу валялся? Значит, ты его сбил с ног? – строго сказала старшая.
Пока они разговаривали, другие мальчики и девочки, члены комиссии, проверяли, нет ли где пыли, все ли в порядке в шкафу, нет ли сора под кроватями.
Наконец один худенький, с широкими черными бровями, доложил:
– Все в порядке.
Но старшая иронически улыбнулась:
– Все, кроме драки в спальне и разбросанной постели. Я предлагаю сто очков долой!
– Ну, Клаша… – запротестовала Таня.
– Может, все-таки разобраться, кто тут виноват? – поддержал парнишка в очках.
Однако старшая – председатель комиссии Клаша Бочарова – грубовато оборвала их:
– Никаких поблажек. Порядок надо соблюдать. Мы не где-нибудь. Мы в школе-интернате.
– А чего случилось-то? – подал голос Яшка. – Подумаешь, простынку своротили. Поправить, что ли, нельзя!
Но комиссия ушла, не ответив ему ни слова. Клаша записала в журнал о том, что обнаружено в спальне пятого класса. Сколько очков пропадет теперь! Очков, заработанных такими стараниями.
Витя с презрением посмотрел на Яшку и прошипел сквозь зубы:
– Червоточина, вот ты кто. Стели постель, чтобы как у всех была!
– Ну и постелю, подумаешь! – огрызнулся Яшка. Он поднял одеяло и простыню, кое-как застлал постель, положил подушку.
– Как постелил? Погляди, какие у людей постели и какая у тебя? Эх ты, принцесса, привык, чтобы мамушка стелила, сам не умеет!
Он ловко встряхнул Яшкино одеяло, постелил, разгладил морщинки, подровнял края.
– «Принцесса»… – проворчал Яшка с обидой. – А может, у меня никогда и кровати-то не было? Была бы, так и я не хуже стелил бы.
Яшка не ожидал, что из-за такого пустяка поднимется столько шума. Ребята-пятиклассники, чью спальню так опозорил Яшка, услышав об этом, вознегодовали. Они так берегли свое второе место по чистоте в спальне (первое было у девочек седьмого класса «А»), они так следили, чтобы у них все было в порядке, и вот!..
– Этот Виктор – простофиля! – расстроенно говорил староста спальни Сережа Коржиков. – Неужели не мог объяснить человеку по-хорошему?
– Ну что я мог сделать, что я мог с ним сделать! – чуть не со слезами, весь красный, защищался Витя. – Ему говоришь, а он все на смех!
– Это несправедливо! Мы не виноваты! – возмущенно кричал белокурый бледный парнишка. – Ведь это новенький нарушил! А уж они скорей очки снимать!
Комиссия, в лице Клаши, была тут же.
– А нас не касается – кто, – непреклонно сказала она. – В спальне была драка и постель разбросана.
– Да не драка, не драка! – уверял Витя. – Просто я хотел отнять одеяло, а он…
– Если новенький хулиганил, то при чем наши очки? – снова начал убеждать ее Сережа Коржиков. – Это же несправедливо. Этот Клеткин еще не наш, он еще ничего не понимает!
– Факт есть факт, – стояла на своем Клаша.
Ребята шумели, волновались. Яшке было не по себе – вот-то натворил кутерьмы! И в то же время почему-то было приятно, что о нем говорят, что из-за него волнуются. Вот какой он, не успел прийти, а уже столько разговора! Правда, разговор получился не особенно лестный, но у Яшки был свой принцип – пусть ругают, но говорят: он любил быть в центре внимания.
Собрание это вспыхнуло внизу, около раздевалки, когда ребята только что вернулись с работы. Они убирали двор, готовясь к учебному году. Запыленные, с грязными руками, с размазанными полосами на вспотевших лицах, они кричали, спорили, доказывали.
Кругом, шумные, веселые, разгоряченные работой ребята мчались в умывальные комнаты, скакали по лестницам вверх, чтобы переодеться к обеду. Из столовой уже доносились вкусные запахи горячего супа и свежих булочек. А огорченные ребята из пятого класса «А» все еще доискивались справедливости.
В дверях учительской комнаты давно уже стояла и слушала ребят воспитательница пятого класса «А» Татьяна Даниловна. Спор все разгорался, напор целого класса не мог поколебать Клашу, она упорно стояла на своем. И тогда вступила Татьяна Даниловна.
– Весь спор идет из-за новенького, из-за Яши Клеткина. – Тут она обернулась и посмотрела на Яшку, приподняв одну бровь, над которой сразу возникла морщинка. – А почему же ты, Яша, молчишь, да еще, как я вижу, стоишь и тихонько посмеиваешься? Разве тебя это не касается?
Ребята затихли и все повернулись к Яшке. Они глядели на Яшку молча и ждали, что он скажет.
И, может быть, первый раз в своей жизни Яшка смутился. Он покраснел, засопел, опустил голову.
– Ну, а чего я! Знал я, что ли?
– Он, конечно, не знал, – сказала Татьяна Даниловна. – А когда будет знать, этого не случится. И я думаю, Клаша, на этот раз не будем снижать пятому классу оценку, ведь ребята не виноваты.
Ребята закричали «ура», все сразу пришли в движение, еще пытались что-то доказать…
– Марш умываться! – сказала Татьяна Даниловна, и ребята гурьбой бросились в умывальную.
– А я? – растерялся Яшка.
– И ты иди… – Татьяна Даниловна пригладила его подстриженный вихор и легонько толкнула в плечо. – Обедай, а потом – работать. Староста скажет, что делать.
