Тамара Михеева - Юркины бумеранги
— Да? А что за театр?
— Как же он называется?
— Когда представление-то дадите?
— Вот уж не знал, что мой Лёха в артисты успел записаться!
— Что же вы сразу ничего не сказали?
— Арина Аркадьевна, возьмите к себе моего оболтуса, может быть, поумнеет.
Заинтересовались все. «А в кубе» поджала губы и удалилась, за ней, как свита, последовали Акимов и Скрипун. А бабушка, попыхивая трубкой, с достоинством отвечала на вопросы. И тут Петька поняла, в кого она, Елизавета Петушкова, умеет так спокойно врать.
— Театр так и называется — Театр Капитанши Арины.
Взрослые смутились, мальчишки хихикнули.
— Что-о?! Вы не знали, что весь двор зовет меня Капитаншей? Ах, думали, что я не знаю! Ну… Спектакль покажем через три недели. Бесплатно, конечно, только помогите с декорациями. Вашего Виталика, Ниночка, я возьму, он вовсе не оболтус. У меня для него и роль есть…
— Все-таки, Арина Аркадьевна, надо было меня в известность поставить. Театр — это, знаете ли… театр. Дело-то нешуточное!
Вечером Петька благодарно приткнулась к бабушке, сидящей на диване с солидным томом Шекспира.
— Что тебе, радость моя?
— Ба-а… А как ты догадалась нам помочь? Давно придумала про театр, да?
— Боже упаси! Я вообще в ваши дела не хотела вмешиваться. Только когда вникла, поняла, что положение безвыходное, надо на что-то решаться, чтобы вы не стали щеколдами…
— Бабушка! — возмутилась Петька.
— Ох, Лиза, дружочек, всякое может случиться даже с самыми хорошими детьми, если им нечем заняться. Этот Гера Щеколдин тоже не всегда был таким пакостником.
Петька задумалась. А ведь правда! Сначала все дети хорошие, кто-то покапризней, кто-то поспокойней, но никогда нельзя сказать заранее, какой из него вырастет человек. Все маленькие такие хорошенькие… Вот даже у животных! Гусята, козлята, крокодильчики становятся гусями, козлами, крокодилами. Все были маленькие. Но из кого-то вырастет папа, мама, Иван, а из кого-то — Скрипун, Щеколда и «А в кубе».
Петька тряхнула головой.
— Я не знаю, от чего это зависит, — сказала она твердо, — но я точно знаю, что мы никогда не будем такими, как Щеколда!
— Ну и славно… Впрочем, Щеколда — еще не конченый человек! — усмехнулась бабушка и углубилась в Шекспира.
Но Петька опять затеребила ее:
— Бабуль, а почему именно театр?
— Ну… если бы я сказала, что веду у вас секцию карате, мне бы мало кто поверил.
Петька хихикнула.
— А когда начнем репетировать?
— О господи, Лизок, я не собираюсь всерьез открывать театр! Это просто чтобы вас оставили в покое… — Арина Аркадьевна наткнулась на Петькин взгляд. — Хотя, наверное, ты права, пообещала что-то там показать…
— Бабушка! — вскочила Петька, — Ты не можешь! Все ребята ждут. Весь двор ждет. Ты обещала спектакль. И Морюшкина взять…
— Какого еще Морюшкина?!
— Виталика!
— Ах, Виталика… — Бабушка явно не ожидала такого поворота событий и растерялась. — Но, Лизок, театр, сцена… это было так давно!
— Вот и… тряхни стариной!
Арина Аркадьевна задумалась.
— И впрямь, что ли, тряхнуть?
Петька бросилась ей на шею.
— Я всегда знала, что ты самая лучшая бабушка на свете! — завопила она.
— Лиза, я еще не…
— Ну, Арина Аркадьевна, дорогая, боюсь, вы теперь не отвертитесь от этой банды, — насмешливо сказал дедушка, внезапно появляясь на пороге.
— Я и не думала, дорогой Сергей Арсеньевич, — парировала Арина Аркадьевна, подмигнув Петьке.
3
Весь следующий месяц запомнился Петьке как сплошная безостановочная чехарда репетиций, занятий и поздних посиделок в Хижине. У Бродяг не было ни одной свободной минуты.
Иногда Арина Аркадьевна усмехалась:
— О-о, вы еще пожалеете, что я помогла вам!
Но напрасно она на это рассчитывала: всем Бродягам нравилась затея с театром, а Петька, вообще, была счастлива. Петька очень гордилась своей бабушкой, она и себя чувствовала причастной к великой театральной жизни. «Рампа», «мизансцена», «амплуа» не были для нее словами из другой жизни, и портал от авансцены она отличала, и задник с кулисами и занавесом не путала, и знала, что такое «партер». Теперь Петька «заносилась» перед друзьями, кидаясь профессиональными словами и театральными правилами.
Генка однажды не вытерпел и сказал:
— Слушай, Петище, хватит задаваться!
Петька посмотрела внимательно на Генку и перестала строить из себя великую актрису.
Генка был ее старым товарищем. Их мамы вместе в роддоме лежали и первое время по очереди вывозили их в одной коляске гулять. Петька с Генкой ходили в одни ясли, потом в один детский сад. Потом стали учиться в одном классе. Даже путевки в лагерь им брали на одну смену, и попадали они в один отряд. Иногда Петьке казалось, что она с Генкой встречается чаще, чем со своим братом Олежкой.
У Генки круглое лицо, строгие серые глаза, волосы ежиком и лопоухие уши. Он очень умный. Дело даже не в том, что он здорово задачки по математике решает или пишет без ошибок диктанты даже за седьмой класс, просто он хоть и редко говорит, но всегда толково и по делу. И никогда не врет. Когда такой человек говорит: «Не задавайся», то хочешь не хочешь, а задаваться перестанешь.
Долго мучились с выбором пьесы. Капитанша Арина хотела поставить что-нибудь из классики, «вечное», но ничего не могла подобрать. Наконец Егор предложил:
— Надо самим написать пьесу.
— Но, дорогой мой, это же вам не школьное сочинение! — бурно и насмешливо запротестовала Арина Аркадьевна. — И даже не стихотворение. Драматическое произведение — труднейший жанр! Там должен быть конфликт, его решение, должно быть выверено каждое слово. И мораль! Да, должна быть мораль, идея! Нет-нет, это нам не по зубам.
Егор пожал плечами: не хотите — как хотите, но через два дня пришел к Петушковым с тоненькой тетрадкой в яркой обложке. Арина Аркадьевна прочитала и хмыкнула.
— Что ж! — сказала она. — Неплохо. Очень даже… У тебя есть дар слова, Егор. Я, если честно, не ожидала. Извини, что сомневалась в твоих способностях. Елизавета! Труби общий сбор! Сегодня — читка пьесы.
Пьеса называлась «Жизнь и приключения Вольных Бродяг из Заколдованного Леса», и была она про то… Ну, в общем, про то, как дети играют. Наверное, не только в этом дворе, но и в тысячах других. Во всех городах. Больших и маленьких. И во всех странах мира. Так казалось Петьке в тот день, когда прочитали в Хижине Егорову пьесу. Она объединяла многих героев любимых ребячьих книг и была о вечном: о дружбе и предательстве, любви и ненависти, добре и зле. И добро, конечно, побеждало.
— Здорово! — тихо сказала Ленка, когда Арина Аркадьевна закончила читать (Она хотела предоставить это право автору, но Егор смутился, застеснялся и отказался).
— Чур, я буду Робин Гудом! — вскочил Сашка.
— Хитрый! — протянул Генка.
— Роли должен режиссер распределять, — важно сказала Петька и посмотрела на бабушку: «Правильно я говорю?» А потом мельком на Генку: «Я не задаюсь, но ведь правда режиссер должен».
А Арина Аркадьевна между тем задумчиво смотрела на ребят и постукивала пустой трубкой. («При детях не курим».)
— Ну, Александр Строев… Попробуйте. Внешние данные ваши вполне соответствуют. Лена, я думаю, ты не против попробовать Русалочку? Отлично… Потрясающий образ злого пирата. Алексей? — Капитанша Арина вопросительно подняла брови.
— Ну, как всегда! — в сердцах хлопнул себя Лёшка по коленке. — Что, у меня внешние данные тоже, того?.. Соответствуют? Всяким злыдням, да?
— Мы тебя загримируем, — невозмутимо сказала Капитанша Арина. — Имей в виду: роль характерная, очень сложная.
— Злодеев, вообще, играть сложней, — вставила Петька.
— Да нет… Я же не против! — почему-то просиял Лёшка.
А Генка сказал:
— Кто-то же должен отрицательных персонажей играть, иначе никакого спектакля не получится. Я Зловредным учителем могу быть.
— Гена, ценю твое благородство.
Скоро все роли были распределены: Егор играл короля, а Морюшкин — королевского шута. Олежке досталась самая крохотная роль добродушного Лешего.
— Не бывает маленьких ролей — бывают маленькие актеры, — сказала бабушка. — К тому же у вас с Деньком, как у людей рисующих, полным-полно будет работы с декорациями и реквизитом.
— Значит, я играть не буду? — обрадовался Денёк. — А то я страшно боялся, что вы меня назначите, а у меня совершенно нет таланта… Но я могу музыку к спектаклю подобрать: я в школе раньше всегда на музыке сидел.
— Отлично! Музыка — это очень важно.
Арина Аркадьевна Метельская оказалась строгим режиссером. Репетиции длились по нескольку часов плюс актерские тренинги и анализ работы. То и дело Денёк и Олежка носились на велосипедах в кулинарию за заварными пончиками, а Генчик открывал люк и кричал, свешиваясь в свою квартиру:
